Игорь Осипов - Измеритель

– А можно мне к нему? – спросила девушка, моргая большими, полными слез глазами.

– Он сейчас спит, но, думаю, можно. Даже нужно. Пройди. Только халатик накинь, вон там на вешалке висит. Как лекарство во флаконе закончится, – Изотов показал на капельницу, – перекрой вот этот зажим и меня позови. Могу я на тебя надеяться?

Девчонка утерла рукавом слезы и решительно кивнула.

С легким сердцем врач оставил раненого на попечение девушки и направился к Виктору. По слухам он уже понял, что это были собаки, но очень хотелось подробностей. Комната начальника, именно так все ее теперь называли, была похожа на рассерженный улей. Все время, пока Максим занимался раненым, здесь шли дебаты. Многие требовали немедленно выступить, разыскать и уничтожить стаю, которая имела наглость напасть на отряд, но Виктор был непреклонен. Выход требовал подготовки и планирования, а бросаться очертя голову – это опять терять людей. Да и вероятность того, что стая после стычки осталась на территории завода, очень мала, а для дальнего похода опять же нужна тщательная подготовка. На самом пике спора, когда оппоненты готовы были кинуться друг на друга, не утруждая себя вычурными и экстравагантными фразами, Максим и зашел в комнату. На него уставились шесть пар глаз. После криков и споров установилась гнетущая тишина.

– Как он? – озвучил Виктор вопрос, читавшийся у всех в глазах.

– Пока нормально. Руку пришлось ампутировать, кровопотеря небольшая. – Раздался гул голосов, в которых слышалось удивление и сочувствие. – Если инфекция не присоединится, то выживет.

Виктор вкратце рассказал о случившемся, отметив, что стая на данный момент ушла с территории завода и ее настоящее местонахождение неизвестно. Остальной отряд вернулся без проблем и принес стройматериал, правда, меньше, чем изначально намечалось.

– Ты что по этому поводу думаешь? – закончил вопросом свой рассказ Виктор.

– Что думаю? Думаю, перебьем мы эту стаю – появится новая. Свято место пусто не бывает. Зато эти собачки нашу силу уже попробовали и внаглую не полезут, а вот новые… Надо радикально решать вопрос, но этого мы пока не можем.

– Вот хоть один разумный голос, а то: «вперед, в атаку». Значит, предлагаю вот что… Теперь на выходы вооружаются абсолютно все. Благо пистолетов у нас много и патронов к ним хватает. Надо ножей наделать, что-то вроде мачете – тесаков таких. Что у нас с радиостанциями, восстановили?

– Да, но дальность небольшая, метров триста, не больше. Без базовой станции они не тянут, – ответил Сергей.

– Это уже хорошо. Больше пока и не надо. На все выходы берем с собой одну, а вторую оставляем здесь для связи. И последнее: надо территорию убежища начинать огораживать, как мы это сделали с ветряками, чтобы обезопасить технические выходы на поверхность.

Посовещавшись еще час и ничего нового не придумав, на этом и сошлись. Максим прекрасно понимал ребят. Оставалось ощущение какой-то незаконченности и поражения. Хотелось действительно вооружиться до зубов, выскочить на поверхность и покрошить этих животных в мелкий винегрет. Но разум подсказывал, что спешить нельзя. Примерно с этими мыслями Изотов возвращался в лазарет, чтобы сменить девушку у постели раненого.

– Ну, как тут наш больной? – Девчушка сидела возле кровати Никиты. Лицо ее было бледным и осунувшимся. В покрасневших глазах до сих пор стояли слезы.

– Я капельницу отключила и иглу вынула, – взяв себя в руки и шмыгнув носом, произнесла она.

– Молодец, как тебя зовут?

– Надя.

– Вот что, Надя, оставайся при лазарете. Присмотришь за своим Никитой. Я тебя всему научу. Мне медсестра нужна, а то я один с этим хозяйством не управлюсь. Согласна?

– Пока Никита здесь, останусь, а там посмотрю. А с ним все будет в порядке?

– Не знаю я, Надежда, – со вздохом ответил Изотов. – Парень молодой, сильный. Думаю, выкарабкается. Вот когда очнется и увидит, что без руки остался, тут мы ему помочь и должны. Он должен понять, что есть у него смысл в жизни, может, не такой, как он мечтал и хотел, но есть. Поняла?

Она посмотрела на спящего Никиту:

– Да, я все поняла. Я постараюсь. Я очень-очень постараюсь.

– Ладно, Наденька, иди и отдохни, а я с ним побуду. Ты потом подойдешь, завтра утром. Я тебе все объясню и покажу, что делать надо.

Надежда благодарно кивнула и тихо вышла из комнаты, оставив врача наедине с раненым.

Глава 11

Странный туннель

Странные существа люди, цепляются за жизнь, когда в ней нет уже ни смысла, ни удовольствия. Как сказал Максиму когда-то друг: «Любовь, как и жизнь, стоит попробовать только ради процесса».

* * *

Утро началось с экстренного подъема. Разбудил Изотова дикий вопль в лазарете. Толком спросонья ничего не разобрав, он «на автомате», выработанном многими ночными дежурствами, влетел в помещение, где находился раненый. Никита сидел на кровати и с ужасом рассматривал то, что осталось от его правой руки. В глазах читались гнев и боль.

– Ты, что, скотина, наделал? Я же тебя просил – руку не отрезай!

От гнева он забыл и про боль, и про слабость от потери крови. Все его существо заполняло желание дотянуться до врача. Правда, надолго его не хватило. Истратив последние силы на истерику, он в бессилии упал на подушку.

– Это, типа, спасибо тебе, доктор, за спасение моей жизни, – философски пересказал Максим в вольном переводе гневные тирады Никиты. После непродолжительной паузы врач присел на табурет возле кровати.

– Ну, что, желание убить меня поубавилось? Поговорим?

– Ну почему я? За что? Не хочу жить таким, – с взглядом, ушедшим в себя, тихим голосом бормотал он себе под нос.

– У-у-у, плохой признак. Я тут сейчас буду говорить, а ты постарайся вылезти из своей скорлупы, в которую забрался, – послушай и сделай выводы.

Что в человеке главное? Руки и ноги? Мозг! Если у человека голова соображает, он нужен другим. Значит, он всегда найдет себе применение среди людей. У меня был выбор: будешь ты жить без руки или не будешь жить вообще. Жизнь – это самое ценное, а в наше время, когда нас всего-то ничего осталось, тем более.

– Да кому я теперь нужен, инвалид.

– А это ты у своей Нади спроси. Она тебе очень популярно все объяснит. Девчонка от тебя половину ночи не отходила. Перевязывала тебя, дурака, а ты: «Жить не хочу», – передразнил его Максим. – Всем нужен. Нам каждый человек нужен, целый он или четверть его осталась. А тебе что переживать? К кровати ты не прикован, рука еще одна цела. Делать все ею научишься. И все – полноценный человек. Мы тебе какой-нибудь протез соорудим, чтобы ты себя ущербным не чувствовал.