Чистилище. Трудовик (СИ) - Алексей Губарев
— Хуман, ты один? — прорычал другой противник. Да, именно противник, для себя я уже всё решил, когда узнал, что пленная — женщина.
— Нет, я не один, — ответил я, в уме прикидывая, как действовать. Твари действительно оказались высокими — оба за два метра ростом.
— Отдай мне своё оружие, хуман!
Да не вопрос. Я тут же извлёк биту из чехла и, продолжая сближаться, потянул из ножен боевой серп. Главное, приблизиться на нужную дистанцию, а уж дальше я вас, суки, научу людей уважать.
— Беги, придурок! Ты под воздействием! — закричала пленница, которая только притворялась потерявшей сознание. Ящер, тащивший женщину за верёвку, широко разинул свою пасть, и я понял — сейчас мне будет больно. Ну, тогда держите, твари.
Опустившись на колено, я треснул битой о землю, активируя третью способность оружия, деморализацию. В разные стороны пошла волна вспучившейся земли и одновременно с этим по ушам ударил визг.
На миг мою голову пронзила адская боль, но тут же отпустила. Глухо выругавшись, я рывком поднялся на ноги, готовясь нанести по противнику удар. И замер в растерянности. Какого хрена?
Один из ящеров бился на земле в предсмертных конвульсиях, а второй лежал неподвижно. Головы у него не было, а из развороченной шеи толчками выплёскивалась кровь. Чёрт, не может винтовочная пуля калибром семь шестьдесят два на пятьдесят четыре сотворить такое. Да и звука выстрела не было.
Шагнув к трясущемуся нелюдю, я одним точным ударом серпа перерубил ему горло и только после этого обратил внимание на пленницу. Она, приподняв голову, с опаской смотрела на меня выцветшими, светло-серыми глазами.
— Чего они хотели от тебя? — спросил я, принимая в грудь очередной сгусток света.
— Грёбаные уроды! — голос у связанной сиделицы был грубый. Такой бывает у женщин, которые долгое время курят. — Бабу им нужно было, утырки! Своих у этих тварей нет, не попадают они сюда. У них в оазисе целый гарем, так эти мрази постоянно новых ищут. Я несколько часов слушала их рассказы. Мерзость!
— Ты успокойся, хорошо⁈ — произнёс я, осторожно подцепляя пальцем толстую верёвку, петлёй охватывающую шею пленницы. — Сейчас мы освободим тебя, напоим, а затем уже будем решать, что дальше делать.
Ослабил и снял с шеи удавку, затем осмотрел узел на руках и, воспользовавшись метательным ножом, перерезал верёвку. Женщина, перевернувшись на спину, тут же начала массировать затёкшие кисти руку, морщась от боли. Присел рядом с ней, отцепил с пояса фляжку.
— Пей осторожно, малыми глотками.
— Хорошо, — бывшая пленница с жадностью припала к горлышку, но послушала моего совета. Я позволил ей выпить чуть больше стакана воды, после чего убрал ёмкость от рта.
— Ты пока приходи в себя, а я пройдусь за своей помощницей. Да, постарайся вспомнить всё, что говорили эти чешуйчатые. Возможно, ты знаешь, где отыскать логово.
— И без воспоминаний знаю, — ответила женщина и попыталась сесть. Лицо её тут же исказилось в гримасе боли. — Ох! Суки, все рёбра пересчитали ногами. Лысый, а тебе зачем их логово? Неужели наведаться хочешь?
— Не забивай свою голову ненужными вопросами, — ответил я, сматывая трофейную верёвку. — Да, моё имя Пётр.
— Рада, — ответила женщина и тут же добавила: — Зовут меня так — Рада. А то подумаешь, будто я радуюсь, что тебя Петром назвали. И насчёт вопросов — если собрался навестить этих чешуйчатых тварей, я с тобой. Когда расскажу, что услышала, ты поймёшь, почему мне это нужно.
Пока новая знакомая приходила в себя, я прошёлся до нашей засидки и принёс Тамару. Рада, увидевшая нас, сначала долго смотрела, а потом закатилась смехом. На вопрос — что не так, она лишь ещё больше начинала смеяться. В итоге мы бросили расспросы и принялись ждать, когда женщина успокоится.
— Мне кажется, я видела эту каланчу, в серой зоне, — задумчиво произнесла снайперша, когда Рада перестала смеяться и издавать звуки, больше похожие на всхлипы с хрюканьем. — Она руководила в небольшом оазисе, человек десять их было.
— Я тоже тебя помню, хромая, — сиплым голосом отозвалась новая знакомая. — Не обращайте на меня внимание, смех — это из прошлого. Я в театре гримёром работала долгое время, и вы мне… Ах-ха-ха! Ой, не могу!
— Ты идти сможешь, гримёр? — хмуро спросил я, совершенно не разделяя веселья женщины. Вообще, что за проклятье? Одни дамы в пути попадаются. Нет, я не против и ни про кого из них плохого не скажу, но ведь это тенденция. Мужики здесь или уроды моральные, или себе на уме, или у них с головой беда. — Так, собираемся. Есть у меня на примете одно место, где можно попросить помощи. Одно дело, когда люди между собой не могут найти общий язык, и совсем другое, когда какие-то чужаки пользуют наших женщин.
* * *
В крепость, или тюрьму — я так и не понял предназначения этого квадратного строения, — мы пришли уставшие и злые. По дороге дважды столкнулись с тварями — небольшой стаей огромных чёрных псов, и тремя гориллами. Псов пришлось уничтожить всех, а вот обезьяны-переростки, потеряв одного собрата, попытались удрать. Тамара хотела добить зверей, но я не разрешил.
— Нас ждёт серьёзный бой, каждый патрон на счету.
Защитники крепости нас встречали на подходах. Два знакомых парня, один со знакомым мне ружьём, второй — мужик с щитом и мечом. Что ж, посмотрим, насколько эти люди стали человечней и как сильно хотят выбраться из этого красного ада.
— Я смотрю, ты вернулся, — произнёс с улыбкой щитоносец. — К тому же с пополнением.
— Я не просто так, а с деловым предложением, — сообщил я, одной рукой придерживая за бедро Тамару, а другой опираясь на дубину, так как у меня от долгой ходьбы вновь разболелась нога.
— Ну, пойдём, послушаем, что сказать хочешь.
Нас с Радой выслушали. Никто не перебивал, даже когда я сообщил о своём плане перебить тварей и освободить женщин. Моя новая спутница слышала от ящеров достаточно подробностей, чтобы понять — нелюди крайне жестоко обращаются со слабым полом. Клетки, скудное питание, и ежедневные изнасилования. Твари пытались оплодотворить самок, чтобы получить потомство, что являлось для них самым важным в жизни.
— Значит, хочешь освободить всех пленниц, — задумчиво произнёс Артём. — Знаешь, дело ты предложил хорошее, правильное, только у меня здесь не укрепрайон, а ты сам видел, с кем приходится соседствовать. Приказывать людям я не стану, кто последует за тобой добровольцем, с теми и пойдёшь.
— А сам? — прищурившись, спросил я.
— А ты во мне
