Корпус обреченных - Алекс Хай
— Это я уже понял, — сказал я, забирая документы. — Не будем разочаровывать ее превосходительство.
Озадаченный Уваров остался где-то во дворе, а Боде повел меня хитрыми ходами так, что через несколько минут мы оказались в том самом коридоре, где дежурили охранники.
— Посетитель со мной, — сказал адъютант, и стража расступилась.
Интересно, зачем я понадобился Шереметевой, едва успев переступить порог ее вотчины?
Боде распахнул передо мной двери и пропустил вперед. Шереметева склонилась над какими-то записями и быстро закрыла папку, когда мы вошли.
— Николаев прибыл, ваше превосходительство.
— Благодарю, Боде, — кивнула генерал-лейтенант. — Вы свободны.
Адъютант ретировался, а я остался наедине с начальницей.
— Что ж, Николаев прибыл в распоряжение вашего превосходительства, — улыбнулся я.
— Не паясничайте. Мы с уполномоченными лицами детальнее изучили предоставленные вами записи.
О, наконец-то разговор по делу.
— Полагаю, нашли много полезного.
— Потенциально полезного, — исправила Шереметева. — Без статистических данных эти сведения все еще будут считаться ненадежными. Однако они представляют интерес и могут оказать большую помощь в будущем. Единственный минус — все это рассчитано только на одаренных Потенциалом. Увы, Спецкорпус — это не только горстка дворянских детей. Основной штат — обычные люди. И к ним эти знания никак не применить.
Все верно. Я ведь излагал знания, полученные в Ордене. Причем как практикующий маг-преобразователь высокого ранга. У нас из неодаренных были только разного рода тыловики. Повару, шоферу и посыльному не обязательно обладать даром.
Так что моя книжка и правда была актуальна только для дворянских детей.
— Чем же я могу вам помочь, Лариса Георгиевна?
Генерал-лейтенант отложила в сторону записи и взяла с вершины стопки бумаг другие листы.
— По итогам рассмотрения материалов нами было принято решение создать две экспериментальные группы в рамках основного учебного курса.
Так вот что значила буква «Э» в шифре моей группы! Экспериментальная. И, разумеется, кому, как не мне, туда попасть. Негоже таланту пропадать.
Интересно, как много одногруппников решат, что «Э» — это «элитная»?
— В каждой группе будет по одиннадцать человек, группы смешанные, — добавила глава Корпуса. — Ранг — от Рубинового и выше. Нам с трудом верится, что Опал или ниже справится с теми заклинаниями.
Справится, если будет положительно чувствителен к энергии Искажения и научится ее перерабатывать. За счет этого сможет увеличить свой потенциал силы. Это потребует времени, но и из низкоранговых тоже возможно вырастить мощных магов.
Но Шереметева этого не знала или не обратила внимание. Я вообще мало рассказал в книге о чувствительности. Тогда у меня была другая задача — оправдать свои познания, так что текст получился скорее как записки, а не как систематизированный учебник. Хотя я и прошелся по многим процессам.
— И, разумеется, я буду в этой группе, — улыбнулся я.
— Да, Николаев. Вы уже имели дело с аномалиями, и, раз стоите передо мной, то это можно считать успешным опытом. Мы отобрали двадцать два мага, которые помимо основной программы будут осваивать и методы, описанные в книге. Это означает, что ваша нагрузка вырастет в полтора раза минимум. Стипендия не изменится.
— Остальные знают, что будут учиться по особой программе?
— Пока нет. Они, в отличие от вас, эту книгу в глаза не видели. Только ваш кузен великий князь. Он тоже будет участвовать в эксперименте.
А дядюшка Федор в курсе?
Хотя, конечно, в курсе. Великий князь помешан на том, чтобы его дети осваивали все новые высоты. И тайные магические знания — это же вишенка на торте. Даже реши Андрей отказаться, великий князь его бы палками загнал.
— Вас понял, — кивнул я. — Могу ли я увидеть список остальных участников?
— Разумеется.
Шереметева передала мне лист бумаги, на котором были две колонки имен:
Группа 303−01Э
1. Аполлон Безбородко — Сапфир
2. Сергей Вороницкий — Рубин
3. Анастасия Гагарина — Сапфир
4. Тамара Зубова — Рубин
5. Лев Львов — Сапфир
6. Алексей Николаев — Алмаз (черный)
7. Андрей Романов — Алмаз
8. Екатерина Романова — Сапфир
9. Леонид Уваров — Рубин
10. Михаил Эристов — Рубин
11. Феликс Юсупов — Алмаз
Группа 303−02Э
1. Яков Брюс — Сапфир
2. Валерий Волконский — Алмаз
3. Анна Ефимовская — Рубин
4. Елизавета Комаровская — Рубин
5. Максимилиан Ламздорф — Рубин
6. Вячеслав Одоевский — Изумруд
7. Георгий Румянцев — Изумруд
8. Елена Салтыкова — Изумруд
9. Александра Тарковская — Рубин
10. Бэлла Цицианова — Рубин
11. Николай Щербатов — Сапфир
Много знакомых имен! С кем-то я познакомился еще на Испытаниях, с другими пересекался на приемах и в гостях. Некоторых знал заочно и недостаточно хорошо. Вторая группа показалась мне послабее первой, хотя и алмазник, и изумрудники там были.
Но все это ничего не значит, если ни у одного из них не обнаружится нужная чувствительность.
— Нравится компания? — криво улыбнулась Шереметева.
— Удивлен видеть в списке Екатерину Дмитриевну, — признался я. — Вы же сомневались в том, что она выдержит обучение. А сейчас бросаете в самое пекло.
— Она не поймет, кем является на самом деле, пока не очутится в настоящем пекле. К тому же Екатерина Дмитриевна сама просила ее не щадить.
Ага. Это она сейчас просит, еще не зная, что ее ждет. Уверен, к концу курса каждая из этих групп сократится минимум на треть. Не все созданы для Искажений.
— И зачем у нас в группе два лекаря?
— Потому что маголекари тоже должны иметь представления об этой заразе, — безжалостно отозвалась Шереметева. — Им еще в будущем придумывать, как лечить зараженных.
Ладно, пункт снимается. Людей из своей группы я знал получше, так что можно было говорить о возможности сколотить из нее какой-никакой отряд. Не сразу — ведь детки привыкли указывать, а не подчиняться. Конфликты и споры о том, кто главный, неизбежны.
До первой реальной аномалии.
Я вернул лист Шереметевой и внимательно на нее уставился. И только сейчас заметил, что ее неизменный китель, который она носила застегнутым на все пуговицы и ремни, сейчас просто был наброшен на ее плечи.
— Ваше превосходительство, полагаю, вы вызвали меня к себе не только затем, чтобы рассказать то, о чем я бы и так узнал чуть позже, — сказал я. — Так в чем же дело?
