Прародитель Магии. Том 4 - SWFan
— Пылинка. Смотрите, пыльника, — сказала девушка, растирая указательный и большой пальцы. — А тварь не понимает, что я ненавижу грязь? Тварь не понимает, что она в моём доме, тварь!.. — первые несколько слов она шептала, потом её голос начал становиться все громче и на мгновение перерос в самый настоящий крик, и вдруг затих…
— Тебя надо искупать, — произнесла она сухим голосом.
Напряжённый белобрысый мальчишка размяк. В купании, кажется, не было ничего страшного. Он только что купался, и вроде с ним было всё в порядке.
— Ванну, ванну! — дважды хлопнула в ладоши девушка и снова вернулась на своё место во главе стола. Спустя всего пару секунд в зал действительно внесли просторную эмалевую ванну. Белобрысый мальчик мялся.
— Иди, — произнесла девушка, не обращая на него взгляда.
Ребёнок встал и прошёлся. Ванна была наполнена водою.
— Залазь, — сказала девушка.
Мальчика послушался и залез, даже ничего не снимая. Немедленно его пробрала лёгкая дрожь, — вода в ванне была очень холодная. Может в этом было его наказание? Спустя минуту лежания в холодной воде, такое предположение стало казаться ему очень даже возможным. Мальчика пробирала дрожь.
Вдруг девушка спросила:
— Холодно?
Дрожащий ребёнок бездумно кивнул.
— Это можно исправить, — ответила девушка с лёгкой улыбкой, после чего вскочила на ноги и зависла над ванною. Она покрутила белый эмалевый вентиль и под водою загорелся красный камешек. Мальчик почувствовал прилив приятнейшего тепла и затрепетал.
Меж тем девушка покрутила другой вентиль, и над ванную вытянулась стеклянная крышка.
Затем она отвернулась и снова села за стол. Спустя мгновение в зал вереницею стали заходить служанки с подносами на руках. Девушки водружали их на стол, по одной тарелке на три ребёнка.
Артур немедленно вспомнил банкет Сулеймана, и готовился к худшему; к счастью под крышкой оказалось самое обычное жареное мясо. Человеческое, разумеется.
Мужчина в образе ребёнка поморщился, но только слегка и совершенно незаметно. Немного более явным его отвращение стало, когда остальные дети начали уплетать кушанье, разливая жир на белую скатерть, но маг вовремя превратил его в выражение голода. Он взял голыми руками жирный окорок и засунул его под зубы.
У него во рту отрылась и закрылась маленькая трещинка: мясо таинственным образом оказалась на улице.
Пока Артур расправлялся таким образом с едой, где-то рядом прозвучал стук, но маг не обратил на него внимания.
Закончив с окороком, он устало развел свои жирные руки. Все остальные дети ещё вгрызались в своё мясо. Тут раздался свист, и все они прекратили и стали кидать недоеденные ошмётки назад, в тарелки. Куски рваного мяса хлюпались один на другой.
Артур покосился в сторону.
Там, за неподвижной девушкой, там, внутри ванны, безумные руки перестали биться о стеклянную крышку и размякли. Единственное отверстие снизу выпускала тугую струйку пара, как чайник. Сама ванна немного покраснела, и одного взгляда на неё было достаточно, чтобы представить, какой страшный внутри был жар.
Вода давно закипела.
— А теперь надо помыть руки.
Вдруг сказала девушка и поднялась.
Она открыла стеклянную крышку ванны, и мальчишки стали подходить к ней один за другим, и на целую минуту опускать ладони в кипящие воды. Очередь тянулась мучительно долго. Когда настал черёд Артура, он, не обращая внимания на лопнувший и сваренный труп белобрысого мальчишка, тоже продержал руки ровно минуту в кипятке.
На этом ужин был закончен. Детей повели в спальню. Магу досталась кроватка в углу.
Весь вечер дети крутились, пытаясь как-нибудь расположить обожжённые руки. У Артура они тоже были разбухшими, но только потому, что магу лень было их восстанавливать — ведь потом придётся создавать искусственный ожог, а это утомительно.
Мужчина прикрыл глаза.
Первая часть его плана прошла успешно.
Оставалось ещё три дня, прежде чем весь Гексагон соберётся в столице Кровавой Империи, чтобы усилить стражу Шанти.
Сейчас в городе были только Атросити и воин Анарх.
Мужчина хотел разделаться хотя бы с первой до подхода прочих сил, а уже потом пытаться освободить запертую принцессу из её замка.
Если всё пойдёт по плану… Думал Артур и вдруг дёрнулся.
Снова его одолела непонятно-приятная ностальгия.
Юноша поморщился.
Кажется, обычно, когда он такое думает, ничего не идёт по плану.
Артур помялся и вдруг усмехнулся сам себе.
С каких пор он верит в предрассудки?
Если всё пойдёт по плану…
Завтра вампирша будет мертва.
199. Сломанная Кукла
199. Сломанная Кукла
Атросити уже довольно давно не была счастлива. Уже давно она не чувствовала радости, не веселилась, как веселилась, когда была маленькой шестидесятилетней девочкой, и когда сердце её обливалось сладостной, как будто сахарной кровью, стоило ей только почуять человека и услышать страшный крик, а потом бульканье, буль-буль-буль, когда вырываешь ему гланды.
Атросити давно уже так не развлекалась, и всё из-за… Неё.
— Тварь… — прошептала девушка, просыпаясь на своей кровати и раскрывая веки.
Над нею сияла неподвижная люстра. Огромные стеклянные глазки девушки отражали её горячий желтый свет. На Атросити были белые шёлковые пижамы, на которые спадали её волнистые чёрные волосы. В них тоже переливался свет люстры, и так ярко, что они казались вымоченными в смоле.
Вскоре эта иллюзия развеялась: волосы девушки были очень лёгкие; они были воздушные. Она поднялась со своей огромной трёхместной кровати, вышла за вуаль балдахина, и первым же делом прошлась по своим покоям, с шёлковыми красными коврами, без единого окошка, до зеркала. Зеркало у девушки было своеобразное: у него не было верхней половинки. Она была как будто срезана. Поэтому, когда Атросити в него смотрелась, девушка не видела своего лица.
Она оголилась и стала рассматривать свою белоснежную кожу, своё худощавое тельце, щупать его, водить двумя пальцами по выпирающим косточкам… Закончив с этим, девушка достала из деревянного шкафа чёрное платье; оно как будто больше шло кукле, чем настоящему живому существу — платье было пышное, с блёстками, с рюшами, с длинными прикреплёнными панталонами…
Спустя примерно полчаса Атросити с трудом облачилась в наряд. На ней было миленькое бело платье с красными блёстками, а в ногах её лежало другое, чёрное, рваное, как будто его растерзала собака. Девушка очень осторожным движением провела по губам розовой помадой.
Всё, подумала Атросити. «Всё», — сказала она и медленно отложила помаду на стульчик на кривых ножках, как будто делающих реверанс, на котором лежал ещё расцелованный красными поцелуями белый платочек. Теперь ей больше нельзя кусать губы…
Атросити обежала взглядом пол. Даже на красном, шёлковом ковре были заметны повсюду бурые пятна. Девушка снова взяла тряпочку, вымочила её в чаше с розовой водой,
