Конец века - Андрей Респов
— Станислава Анатольевна, — улыбка на лице моей девушки медленно сменилась выражением надменного любопытства, — ты, как обычно, зришь в корень: я тут вознамерился пару предметов экстерном сдать, чтобы больше времени на важные дела сэкономить. Вот и зашился, прости покаянного дурака. Но готов в ближайшую же субботу загладить вину. С меня сюрприз. И приятный во всех отношениях вечер, — не удержался и съязвил я, — гульнём не по-детски? — я шутливо кивнул, попытавшись прищёлкнув подошвами кед. Получилось плохо. Мне тем не менее удалось справиться со смущением и свернуть разговор в шутливое русло.
Нет, так сразу я не готов проигнорировать Стасю. Может, стоит постараться сделать расставание не столь болезненным, что ли? Хотя кого я обманываю?
— Ну, ну, Гаврик…до субботы-то ещё дожить нужно, — она пронзила меня тревожно-игривым взглядом. Чёрт! Ну как это у неё получается, а?Твою ж мать…
Я поймал себя на том, что вот уже несколько минут стою столбом у дверей аудитории и провожаю взглядом развевающийся каштановый хвост Первой.
Уф…пока пронесло! Куда там я направлялся? Ах, да. Кафедра иностранных языков.
Глава 9
Глава девятая
Когда ты не лох, тебе ничего себе доказывать не надо. Ты мозг свой слушаешь и делаешь всё для результата.
Франц Верфоллен.
Душевного равновесия мне удалось добиться лишь с заходом солнца. Странно, что встреча с бывшей настолько выбила из колеи. Как мальчишка, честное слово.
На этот раз для тренировки я выбрал Татарский лес на юго-восточной окраине города. Он меньше всего походил на городской парк и в отличие от Архиерейского тропинки его были по-настоящему запутанны и дремучи. Мне было нужно место с наименьшим количеством свидетелей, так как рано или поздно помимо традиционных силовых тренировок нужно будет проводить упражнения в режиме ускорения. Имея столь козырное преимущество, следует владеть им в совершенстве, иначе отпраздную лоха педального, что в ответственный момент неминуемо огорчит не только чувство собственного достоинства.
Постепенно улёгшаяся в голове суматоха прошедшего дня медленно распределяла по полочкам ещё не исполненные планы и задачи новой реальности. На удивление, но вопреки скепсису на кафедре иностранных языков всё прошло довольно удачно, а главное, быстро.
Стефания Генриховна, интеллигентная и строгая во всех отношениях дама, давно перешагнувшая рубеж бальзаковского возраста и занимавшая должность заведующей, приняла меня благосклонно и поинтересовалась лишь тем, почему я заявил экстернат именно по немецкому языку, так как числился во французской группе.
Я честно признался, что к языку великого Вольтера имею лишь отдалённое, если не сказать обывательское, отношение, так как в школе на самом деле учил испанский. А поскольку в нашем институте не было соответствующей группы и преподавателя, то был организационно — принудительно определён к французам, где весь первый курс только и делал, что делал умное лицо, да тоскливо поглядывал на преподавателя, внутренне вознося хвалу чиновникам от образования, установившим для этого предмета лишь дифференцированный зачёт, а не экзамен.
На что Стефания Генриховна лишь понимающе кивнула и вдруг почти без паузы бегло заговорила со мной по-немецки, демонстрируя блестящее произношение. Я внутренне вздрогнул от накатившего ощущения дежавю. Да и, правду сказать, было отчего: чуть больше недели прошло, как закончилась моя эпопея в фашистском тылу.
Вздрогнул, но не растерялся и, стараясь не частить, постепенно поддержал беседу. Почти полчаса часа мы обсуждали учебный процесс, политику, Горбачёва, рынок, кино и чёрта лысого… Щекочущие струйки пота, пробежавшие через некоторое время по моей спине, красноречиво отразив степень возникшего напряжения. Мда, это тебе не с Матько на спор отжиматься, Гавр!
Наконец, Стефания Генриховна притомилась или что-то внутри для себя решила, перейдя на русский.
— Достойно, Луговой. Весьма достойно. Экстернат по немецкому для вас всего лишь формальность. Я бы сказала, высокий уровень. Явно чувствуется практика и обучение у носителя языка, возможно, у нескольких носителей. Никакой школы, немного безалаберно, топорно, но эффективно. Не блестяще, но, повторюсь, очень достойно. Подучите латинско-греческую терминологию и в следующий понедельник к пяти часам вечера милости прошу. Я сама предупрежу вашего куратора. Вот ваше определение! — она заполнила бланк крупным угловатым почерком, размашисто расписавшись, — да, и пригласите Сапфиру Султановну присутствовать от деканата на зачёте. Пусть и она за факультет порадуется. Нечасто нас в медицинском студенты балуют уверенным знанием языков, — она тяжело вздохнула.
— Э…благодарю. И это всё? — я несколько растерялся от скорости, с которой решился вопрос.
— А чего вы хотели, Луговой? Танцев с бубнами? Может, вымогательства с моей стороны? — она сурово сдвинула подкрашенные брови, — так ведь нет никаких предпосылок. Языком вы владеете более чем достаточно. Делать на нашей кафедре вам уж точно нечего. Так потратьте время с пользой. Вам ведь для этого экстернат понадобился?
— Да. Я…
— Благодарите лучше ваших учителей. Вы ещё довольно молоды и не понимаете. Знание языка для вас в будущем — верный кусок хлеба. Да ещё с маслом, а возможно и с икрой! Так что идите. До понедельника. А мне, извините, недосуг. Ещё целая гора бездарных контрольных на проверку. Идите, идите, Гаврила… — она углубилась в кипу тетрадок, разложенных на столе, вяло помахав мне на прощанье рукой.
На выходе на улицу я неожиданно столкнулся с Орлинду и отозвал камрада в сторонку.
— Хей, виджана, рад тебя видеть, брат! — искренне блеснул белозубой улыбкой до Оливейра ди Пончиш Мария.
— Как кстати я тебя встретил, Орлинду! — я полез в карман так вовремя подогнанных мне африканцем джинсов и достал затрофеенные сегодня утром купюры: без малого сто семьдесят рублей, — вот, как говорится, обригадо, амиго!
— Тут слишком много, виджана, — африканец быстро пересчитал купюры и попытался вернуть мне часть.
— Не, не, брат, твои штаны оказались счастливыми, и я смог заработать. Теперь с радостью отдаю долг.
— Грузчиком, виджана?
— Именно!
— Хорошо, Люговой, я возьму. Но с условием, — африканец свернул купюры и засунул в задний карман штанов.
— С условием? — удивился я словам Орлинду.
— Ты, Люговой, очень интересный рюсский. Мы пили кофе, и ты сказал очень любопытные слова про бизнес и иностранных стьюдентов. Мало кто сейчас так думает, да… И ты не сидишь, как это вы это говорите, на джопе ровно, а пытаешься заработать сам. Это достойно уважения, виджана. У меня есть для тебя лючше работа, Люговой, чем грузчик, — хитро прищурился африканец.
— Если ты по поводу
