Решала - Владимир Геннадьевич Поселягин
Все сельчане привыкли постоянно работать, отдыхая только во сне, так что им было трудно просто отдыхать. Они всё время вскакивали, чтобы куда-то бежать, что-то делать. Я смотрел на это с пониманием, сам такой. Но постепенно осваивались. Так и шли день за днём.
Проживание рядом с городом все оценили положительно. Благодаря этому у нас был и культурный досуг: мы ходили в кинотеатр на фильмы, а потом приехал передвижной цирк, и там дважды побывали, все были в восторге. Десять дней пролетели незаметно. Все понимали, что этого мало, но знали, что в августе будет ещё поездка.
Утром мы собрали вещи, прибрали за собой и покатили обратно в село. На этот раз доехали быстрее: многие объезды мы уже знали и не тратили время на их поиск. За час до заката мы въехали в село. Дядя Валера развёз всех по домам и поставил машину у нашего палисадника. Вещи занесли в дом, и пока моё семейство проверяло, что тут и как, я отогнал машину к речке, помыл её внутри и снаружи и убрал в Хранилище.
Ну а дальше так день за днём и покатились. Марфа Андреевна закончила обучение, познала все хитрости своей должности и приступила к работе. Мне пришлось устроиться на места обоих мастеров, пока она будет искать мне замену. Марфа Андреевна не против работать со мной, но у меня школа, да и нужно своих мастеров обучать.
Она нашла двух парней шестнадцати лет и отправила их учиться в райцентр, в центральный дом быта. После нескольких месяцев обучения с обширной практикой они вернутся и приступят к работе. А пока я их заменяю.
Крышу я закончил. Сделал дверцу для слухового окна, набил плашки, чтобы можно было подняться к коньку, установил трубы для слива по углам дома и сам слив. Потом поскоблил крышу щёткой (ржа её всё же тронула), покрыл грунтовкой, а потом и краской. Мы ещё стены побелили и окошки покрасили той же голубой краской, да и дверь тоже. Хм, дом стал похож на сказочный.
Железо осталось, так что я снял с навеса пуки соломы и сделал и там железную крышу, также покрыв её грунтовкой и краской. А бывшее покрытие крыши ушло в летнюю печку. Солома жарко горела. Я вот не любил на соломе готовить: огонь быстрый, но жаркий, еда часто подгорала. Дрова лучше.
Так пролетели дни до августа. Не забыл я и о фотографиях, сделанных на море, напечатал их немало и раздавал желающим. Банный сруб нам привезли, стоит на улице у ограды.
Стоит добавить про хмыря. Я сказал своим, что на неделю уеду на Дон с палаткой: рыбалка, охота на уток. Девчата обещали подменить меня на хозяйстве. А сам, побывав на берегу Дона и убедившись, что слежки нет, на своих машинах, не поездом, рванул в Москву.
Там нашёл хмыря, который оказался родным братом Леммана. Я с ним поговорил, прежде чем пристрелить. Ну и понятно, он знал о том, что его брат меня обворовал. Самым главным подозреваемым в убийстве брата он считал меня и всем об этом говорил. Тело его на обратном пути я сбросил в речку, с грузом. На этот раз всё без свидетелей прошло.
Вернувшись на Дон, я три дня прожил там в палатке, после чего покатил в село с солидным запасом улова и дичи. У меня в Хранилище была коптильня, на ней и закоптил всё, Часть улова отправили в погреб, другая разошлась по родственникам и соседям.
А вскоре, как я уже говорил, и август наступил. И мы снова поехали отдыхать. В этот раз ехали не только те, кто ездил с нами в прошлый раз, хватало и новичков. Направлялись мы в Ялту, и поскольку было понятно, что за день туда не добраться, никто и не собирался гнать. Одну ночь в пути мы провели в палатках, а на следующий день добрались.
Встали рядом с Ялтой. Тут песка нет, галька, но мы и этим были довольны. На этот раз мы приехали на пятнадцать дней, двадцать пятого августа должны вернуться домой.
Так и начались трудовые будни нашего отдыха. Я пристрастился к подводной охоте, у меня неплохо получалось. Заодно занимался подводными поисками. Находил разные цепочки, браслеты, пару раз наручные часы и один раз карманные, явно с Гражданской лежат. Мои находки, которые я не скрывал, многих заинтересовали, и они также занялись поисками. Мало, но тоже что-то находили. Находки я дарил девчатам-отпускницам.
Но самую крупную и интересную находку я обнаружил в километре от берега. Такие мои заплывы никого не беспокоили: все знали, что я плаваю, как рыба. Это была подводная лодка, лежавшая на дне на ровном киле. Наша, класса «Малютка». Глубина – пятьдесят семь метров; для меня такая глубина вполне досягаема.
Поскольку я спокойно нахожусь под водой двадцать минут и такая глубина меня не пугает, как и давление – спасибо пси-силам! – я несколько раз изучил лодку Взором и не обнаружил пробоин. Лодка была целой, только один торпедный аппарат открыт нараспашку.
Я хотел бы забрать лодку, но, как говорится, видит око, да зуб неймёт: по весу она в Хранилище не войдёт. Возможно, лет через шесть, когда объём накачаю, но не сейчас. А на борту лодки были останки команды, я двенадцать человек насчитал.
Находку скрывать не стал, сообщил Олегу, нашему водителю в этой поездке, он передал сотрудникам милиции, а они – флотским. Чуть позже прибыл катер с водолазами, поставили там буй и убыли. И всё на этом. Хм, странно.
Мы дважды побывали на месте, где снимался «тот самый фильм» (это я про «3+2»), у Судака, многие действительно узнавали ландшафт, фотографировались на его фоне. Я по-прежнему был штатным фотографом.
На тринадцатый день отдыха была моя очередь ехать на велосипеде в Ялту за свежей питьевой водой. Я стоял с двумя двадцатилитровыми канистрами в очереди у колонки, на мне были брюки, обрезанные чуть выше колен и сандалии, а на голове – канотье с голубой лентой.
И тут случилось непредвиденное. Я услышал окрик:
– Терентий, сынок, это ты?!
Кричали со спины. Я удивлённо обернулся: имя у меня редкое, кто ещё тут может быть Терентием? И обнаружил, что моложавый мужчина, с военной выправкой и с седыми
