Мы вернемся домой - Иар Эльтеррус
— Идемте! — Николай Александрович двинулся к телепорту.
Через две минуты они уже были в медотсеке, где прошли в большой зал капсул, три четверти из которых были заняты шахтерами с работоргового корабля. Четверо офицеров находились в самых близких к выходу. Их крышки медленно поднялись, однако никто не встал.
Николай Александрович улыбнулся — все понятно, мужики считают, что в плену, вот и решили выждать.
— Добрый день, товарищи! — громко поздоровался он. — Не беспокойтесь, вы уже не в плену, экипаж работоргового корабля арестован и будет предан суду.
— Не брешешь? — показалась над бортиком капсулы лысая голова коренастого крепыша лет сорока с небольшим.
— Нет, — покачал головой капитан и представился. — Вы на борту русского колонизационного крейсера «Снегирь».
— В нашем флоте нет такого крейсера… — нахмурился крепыш.
— Вы в другой реальности, наша страна называется Российская империя, — уведомил Николай Александрович. — Работорговый корабль, спасаясь от преследования, нырнул в черную дыру, но получил пинок под зад от одного из ваших кораблей и был переброшен в эту реальность, где через шестьсот семьдесят два года был обнаружен нами. Извините, что сразу огорашиваю такими известиями, но вы мужчины и офицеры, а не кисейные барышни.
— Ясно, господин капитан… — взгляд крепыша ненадолго остановился на имперском гербе напротив. — Наоборот, благодарю за откровенность. А горе я залью позже.
— Семья? — сочувственно спросил капитан.
— Да, там осталась. Позвольте представиться, подполковник Малышев Георгий Силантьевич, в отставке. Слева, — он кивнул на севшего в соседней капсуле грузного пожилого мужчину с венчиком седых волос вокруг лысины, — Илья Дементьевич Носов, справа — Кирилл Евгеньевич Лагодин, — высокий, худой, полностью седой мужчина вежливо наклонил голову. — Начальник и старший мастер нашей шахтерской колонии. Последний — Соломон Михайлович Штейнберг, врач.
— Девушки, передайте товарищам комбинезоны, — повернулся Николай Александрович к младшему медперсоналу.
Одна из медсестер передала короткую команду через имплант, и к капсулам направились четыре дроида с комбинезонами. Руководители колонии переглянулись, но взяли их и поспешили одеться, девушки отвернулись, чтобы не смущать их.
— Они что же, меняют размер? — удивился Штейнберг, похожий на колобок живчик явно еврейского вида.
— Да, — подтвердил капитан. — А также способны самоочищаться и очищать тело. Прошу следовать за мной, — он показал на круг телепорта, кратко объяснив, что это такое, его объяснение вызвало у шахтеров буквально шок, видимо, в их реальности телепортация еще не была изобретена.
Доставив гостей в уютную кают-компанию, в которой обычно проводил совещания с небольшим числом людей, Николай Александрович заказал безалкагольные напитки и закуски, которые вскоре принесли обычные для «Снегиря» небольшие летающие дроиды. Их вид тоже вызвал удивление у шахтеров, но они промолчали, только переглянулись.
— Так вот, товарищи… — начал капитан.
— Простите, — перебил его начальник колонии, — а почему вы называете нас товарищами? Мы же только что познакомились…
— По привычке. В вашей реальности существовал Советский Союз?
— Нет, а что это такое? Странное название…
— Ясно, — вздохнул Николай Иванович, похоже, все будет сложнее, чем он думал. — Значит, революции у вас в 1917-м году не было?
— Почему же, была, — удивленно посмотрел на него Гергий Силантьевич. — К власти после отречения царя пришло Временное правительство под руководством Александра Керенского. Однако через три месяца он был свергнут и арестован по настоянию генералитета за предательство национальных интересов, его место занял… простите, не помню точно, кто. Кто-то из генералов. Там еще, как будто, в октябре был какой-то мятеж, но его жестоко подавили, расстреляв всех зачинщиков. Главное, что новая власть сумела навести порядок в почти разложившейся армии, и в начале 1918-го оборонительные порядки немцев были прорваны, а еще через три месяца мы взяли Берлин. В общем, по итогам войны Германия почти в полном составе вошла в состав будущей Русской республики.
— Ясно… — протянул капитан. — У нас все было совсем иначе. Октябрьская революция победила, в результате чего было образовано государство с марксистской идеологией, которое и называлось Советским Союзом. Оно выдержало страшную войну с Германией, первым поднялось в космос и добилось очень многого, но из-за внутреннего предательства рухнуло в 1991 году. То, что творилось в России в последующие тринадцать лет, описать очень трудно. Нищета, отчаяние, разрушение всего и вся. Откровенное предательство интересов страны и сдача арсеналов врагу. Однако пришел сильный лидер и решил восстановить империю. Это настолько не понравилось Западу, что они начали войну, длившуюся тридцать два года. Западники дошли до Сибири, а там мы их остановили и погнали назад. После окончания войны мы их не простили, как раньше, и теперь в нашем мире существует только Российская империя, а люди говорят исключительно на русском языке, с небольшой добавкой китайского. Все остальные забыты за ненадобностью.
— Завидую! — тяжело вздохнул отставной подполковник. — Мы несколько раз побеждали в войнах, но внутри страны всегда находилась прозападная сволочь, которая сводила результаты победы на нет…
— Знакомая история… — криво усмехнулся Николай Александрович. — Мы, осознавая, что пока такая прозападная сволочь существует и имеет влияние, все будет идти по кругу, сразу после войны сослали ее в специальные закрытые резервации, не имевшие никакой связи с внешним миром. И, естественно, лишили узников права на имперскую медицину, нам не нужны были вечно молодые либералы, живущие по восемьсот лет. Со временем они вымерли, мы их не пощадили, невзирая на все мольбы, прощать таких тварей было нельзя, они бы опомнились и снова принялись разрушать и обгаживать все, что нам дорого. Так что теперь прозападной сволочи в империи просто нет, как нет и самого Запада.
— Ваша медицина до такого дошла?! — поперхнулся Илья Дементьевич.
— Да, еще в двадцать первом веке, — усмехнулся капитан. — Например, мне четыреста пятьдесят лет, я прошел полностью все тридцать два года Великой войны. И буду вот так выглядеть еще лет четыреста, если не погибну.
— Да уж… — покачал головой Соломон Михайлович. — Думаю, это было какое-то случайное открытие, обстоятельства так сложились. У нас даже идей ни о чем подобном не возникало! Да, до ста двадцати или ста пятидесяти люди живут, но старыми и больными, при поддержке множества препаратов. Да и медкапсулы, в которых нас лечили, остались прерогативой фантастов. Все по старинке, по старинке…
— Мне
