Елена Старкова - Поцелуй Морты
Фургон «скорой помощи» появился на Рублевке удивительно быстро – часа через полтора. Два санитара, сопровождавшие усталого врача, похожего чем-то на доктора Чехова, выглядели как два атланта, на которых кто-то по ошибке напялил белые халаты. Изольда проявила чудеса ловкости, убегая от них по столам, диванам и другой мебели особняка, пока преследователи не загнали ее под балдахин супружеского ложа. Здесь на нее накинули смирительную рубашку, связали руки за спиной и в таком виде препроводили к фургону. При этом госпожа Сидоркина вопила так громко, что уши закладывало. Но что она могла сделать против троих крепких мужчин?
Изольду втащили в машину, блокировали с двух сторон, в итоге она оказалась зажатой на сиденье между двумя мощными санитарами. Тот, что слева, был носат и длинноволос, ну просто вылитый Николай Васильевич Гоголь, а тот, что справа, лысоват и ироничен, как Брюс Уиллис.
Врач сел рядом с шофером и при каждом очередном вопле с опаской оглядывался на пациентку, тем более что та почему-то называла его Родионом и умоляла не забирать ее живой в могилу. Санитары мерзко посмеивались, а тот, что справа, услышав имя «Родион», проявил не вязавшийся с его борцовской комплекцией интеллект и спросил у врача, сколько старушек ему удалось замочить топором по методу Раскольникова. Рассмеялся даже шофер, но тут Изольда издала такой крик, что тот чуть было не выпустил из рук баранку.
– Я требую объяснений! Куда мы вообще едем?
Ей никто не ответил.
– Кто вы такие? Родион, вели им немедленно отпустить меня! – И, не дождавшись от своих спутников никакой реакции, кроме смеха, снова заорала: – Вы, болваны! Немедленно убрать руки!
Санитар слева пригрозил Изольде, что вставит ей кляп, если она не перестанет вопить. Поняв, что криком ничего не добиться, она сменила тактику и сказала тоном воспитательницы детского сада:
– Остановите машину, я вам заплачу! Я очень богата! Пустите меня!
Но гоблины в белых халатах еще сильнее навалились с боков, лишая остатков свободы движений. Однако Изольде удалось вывернуться, и она изо всех сил вцепилась зубами в ухо правого санитара. Тот взревел от боли, а его носатый коллега, получив из рук врача шприц с коктейлем для особо резвых клиентов, с улыбкой садиста воткнул его прямо через одежду в ляжку пациентки.
Изольда почувствовала укол, хотела что-то крикнуть, но тут глаза у нее закатились, и она, расслабившись, опустила голову на плечо лысого мучителя.
Нугзар пришел к Сереже в гости уже под вечер, когда тот почти перестал ждать и надеяться. Зашел, по-свойски надел тапочки и сразу прошел на кухню, откуда несся восхитительный запах: Марья Антоновна пекла блины. Не те чахлые и тонкие блинчики, которые готовят московские хозяйки из блинной муки, а настоящие, на дрожжах, толщиной в сантиметр. Она щедро поливала их растопленным сливочным маслом, а на столе выстроились в ряд салатницы с разнообразными начинками, селедочница, покрытая слоем тонко нарезанного кружевного лука, сметана, домашний паштет из печенки. Рядышком стояли запотевшие бутылки с водкой и шампанским. Нугзар усмехнулся. Вот так, по понятию этих людей, выглядит настоящий банкет.
– Ой, вот и вы, – счастливо и облегченно улыбнулась женщина, – а я все жду, жду, бояться стала, что не придете. Чудо-то какое вы сотворили! Я ведь почти здоровый человек! – По лицу Марьи Антоновны потекли непрошеные слезы. – Вы просто волшебник!
– Да будет вам! – Нугзар протестующе взмахнул рукой. – Какой там волшебник… я рад, что лекарство помогло. Принес еще, пейте, не пропуская ни одного приема, а то все лечение пойдет насмарку.
Сережа стоял сзади Нугзара, глядя на него такими преданными глазами, что растопил бы и камень. Сели за стол. Нугзар откровенно забавлялся, наблюдая, с каким удовольствием они поглощают еду. Выпили по рюмочке. Марья Антоновна пила водку, смешно прищурившись, мелкими глоточками, а потом, часто дыша, закусывала кусочком селедки.
– Ну что, Сережа, – сказал деловито Нугзар, – маме получше, она тут поскучает без тебя, а тебе пора приниматься за работу. Работа не пыльная, будешь выполнять различные поручения и очень прилично зарабатывать. Главное условие – точность и аккуратность.
И мать и сын смотрели на него так, словно он был заместителем Господа Бога здесь, на Земле. Нугзару хотелось расхохотаться, но он сохранял полную серьезность.
– Завтра в одиннадцать утра у метро «Сокол», договорились? А сейчас мне пора, я и так очень задержался. Благодарю за восхитительный ужин! – Нугзар галантно поцеловал ручку зардевшейся от удовольствия Марье Антоновне, дружески потрепал Сережу по плечу и удалился. С большим почтением не провожали бы даже короля.
Это был такой светлый, такой замечательный вечер! Даже говорить не хотелось, слова бы только помешали их счастью. Кто скажет, сколько стоит здоровье для приговоренного к смерти человека? Что стоит надежда на достойное человека будущее? А какова цена надежды?
Марья Антоновна последние месяцы питалась склизкой вермишелью с дешевым растительным маслом, отчаянно изворачиваясь, чтобы этого не узнал Сережа. Ведь, экономя на себе, она могла подать ему на ужин пару сосисок. Когда со здоровьем стало совсем плохо, врачи равнодушно направили ее на срочную операцию. Марья Антоновна подсчитала, во сколько обойдется пребывание в больнице, и ужаснулась. Из дома было продано все мало-мальски ценное, а самой большой бедой была тревога за сына, которого ей пришлось бы вскоре покинуть навсегда. Сережа, с его мягким характером, абсолютно не пробивной, вечно затираемый в последние ряды… Купить ему хорошее образование было не на что, и что бы с ним приключилось впоследствии с его патологической доверчивостью и добродушием?
Так они и сидели, думая друг о друге, мечтая и надеясь на хорошее настоящее. Грядущее, хоть и было неопределенным, больше не страшило.
Со свойственной молодости мечтательностью Сережа уже нарисовал себе пару воздушных замков. И твердо решил ни в чем не подвести своего благодетеля, служа ему верой и правдой.
Сережа уже двадцать минут стоял на условленном месте, но Нугзара все не было. За это короткое время он несколько раз переходил от надежды к безумному отчаянию. Какая глупость! Ведь ему даже в голову не пришло взять у своего благодетеля адрес или номер телефона. И если он сейчас не придет, то может быть потерян навсегда!
Нугзар подошел сзади, неожиданно и неслышно. Сережа прямо подпрыгнул.
– Привет, молодой человек, – озорно улыбнулся Нугзар, – извини, что опоздал. Хорошо, что не убежал, дождался.
Они немного прошли пешком и оказались в старом дворе. Темный подъезд с допотопным лифтом встретил их традиционным запахом борща и кошек. Дверь им открыла ослепительная, как показалось Сереже, красавица.
– Нора, – представилась она.
– Сережа. Сергей. – Он не сводил с нее глаз.
Норе было смешно. Если бы она захотела собрать коллекцию вот таких восхищенных юнцов, то шеренга была бы длиннее, чем колонна на параде. Ее одновременно бесили и забавляли такие мальчишки.
Нугзар усадил Сережу в кресло и сам сел рядом. Нора поднесла ему чашечку превосходно сваренного кофе. Но Сережа никак не мог расслабиться, он так нервничал, что вспотели ладони и потекли подмышки. Это было очень неприятно и выбивало из колеи еще сильнее, тем более что Нугзар не торопился начать разговор.
– Как, на твой взгляд, Нора, подходит нам паренек? – совершенно серьезно спросил он.
– По-моему, подходит идеально, – сказала она без тени насмешки, и сердце Сережи ухнуло вниз от счастья.
Его обязанности были пустяковыми, а зарплату назначили, по Сережиным меркам, громадную и даже выдали аванс в размере двухсот долларов. Ему следовало являться каждый день в зал игровых автоматов неподалеку от дома Норы, на улице Алабяна, к открытию и занимать определенный автомат. Приглядывать за постоянными игроками, наблюдать, не пустуют ли автоматы, а если пустуют, то какие.
– Нам необходим анализ ситуации изнутри, понимаешь? – объяснил ему Нугзар. – Самый компетентный аналитик не слышит, о чем говорят игроки, не умеет учитывать их желания. У нас с Норой стоит вопрос о расширении этого заведения, и мы должны все хорошенько взвесить. Закончишь тут, перейдешь на следующий объект. Вот так.
– Я все понял, я все сделаю, как надо! – Сережа был полон желания приступить к работе немедленно, но Нугзар велел явиться завтра с утра сразу на рабочее место.
Они распрощались, и Сережа полетел домой просто на крыльях, чтобы немедленно все рассказать маме. Он нес домой деньги! И немаленькие. Надо ли говорить, что мама была просто счастлива и наглядеться не могла на своего сына, такого рассудительного и взрослого.
Конечно, Сережа пришел на работу вовремя, исполнял все указания с великой тщательностью, да так, что заронил какие-то подозрения на свой счет у местных завсегдатаев, которым показались подозрительными его настойчивые расспросы.
