Анна Гурова - Радужный змей
Платон огляделся в поисках какой-нибудь высокой точки. В паре сотен футов он заметил одинокий утес и через несколько минут уже стоял на его вершине, любуясь открывшимся видом. Равнина, которую он принял сначала за своеобразный кактусовый оазис, оказалась отнюдь не уголком дикой природы. Кактусы росли почти правильными рядами, а кое-где Платон заметил на стволах глубокие насечки. «Ага! — усмехнувшись, подумал он. — Вот кто снабжает Ирунгу кактусовым самогоном! Не остаться ли мне здесь и подождать хозяев этой дивной плантации?»
Прикинув, Платон решил не рисковать, заслонился ладонью от солнца и вновь принялся изучать окрестности. Вскоре его внимание привлекла широкая просека из поломанных и обгоревших кактусов в полумиле к югу. Платон напряг глаза до боли, и ему показалось, что он разглядел между буро-зелеными стволами металлический блеск. «На проверку теорий времени не остается, — решил археолог, — надеюсь, что я не ошибся, и там лежит именно «Бетельгейзе», а не старый трактор».
Археолог спустился на потрескавшуюся землю и бодрым шагом направился в намеченном направлении. «Только бы не промахнуться, — тревожила его незваная мысль. — Чуть ошибся — и разве найдешь что-нибудь среди этих кактусов? Придется возвращаться к утесу, а на вторую попытку сил может не хватить…» В голове Платона начал возникать образ импровизированного шалаша из кактусовых стволов, который можно будет сложить у теневой стороны утеса. В тот момент, когда археолог живо представлял, как он голыми руками пытается отломать колючую кактусовую ветку, в зарослях впереди что-то ярко вспыхнуло, и солнечный зайчик ударил прямо в глаза Платону. «Ура! — пришел в восторг археолог, морщась от боли. — Слава всем богам: все-таки это не трактор, а «Бетельгейзе»».
Небольшой космический корабль лежал на боку, зарывшись носом и землю, что указывало на безобразно грубую посадку. Входной люк был приоткрыт, горячий ветер тихо покачивал дверь. В воздушный шлюз нанесло столько песка, что пола было не видать. «Конечно, не свое — так можно и не заботиться», — желчно подумал Платон и заглянул внутрь. — Эй, есть кто-нибудь? — на всякий случай крикнул он.
Оказалось, что не зря. Корабль наполнился шорохами и стуком лапок. Мимо Платона промчалось мохнатое многоногое животное и исчезло в кактусах. За ним из корабля вырвался целый выводок таких же уродцев, которые с писком и хрюканьем разбежались кто куда. «Так», — мрачно пробормотав Платон, отошел подальше, подобрал с земли камень и кинул и шлюз. В ответ на бросок через порог перетекла плоская черная змея длиной не меньше пяти футов, внимательно изучила пришельца тусклыми глазами, облизнулась и обвилась вокруг ближайшего кактуса. «Понятно — собирается вернуться, — прокомментировал ее действия археолог. — Ждет, чтобы я ушел. Не дождется!.. Если только там, внутри, нет еще с десятка ее родственников. Какая все-таки паразитка эта Доната! Неужели так сложно было закрыть за собой люк!»
Платон брезгливо сморщил нос и вступил в душную, неприятно пахнущую полутьму. Изнутри «Бетельгейзе» являла собой не менее удручающую картину, чем снаружи. В коридоре хрустел под ногами песок, попадались обглоданные кости мелких зверюшек. Из каюты тянуло пометом. Осветительные лампы находились при последнем издыхании — еще бы, последние три месяца свет не выключали. Кондиционеры не работали вообще. Проклиная все на свете и спотыкаясь о кости, Платон почти ощупью пробрался в рубку и включил резервный аккумулятор. Ярко вспыхнул свет; через мгновение послышалось тихое гудение, и воздух стал ощутимо прохладнее. «Фууу!» — выдохнул археолог и без сил упал в кресло пилота. Несколько минут он просидел с закрытыми глазами, прислушиваясь к неровному стуку своего сердца. Когда пульс археолога пришел в норму, он потянулся и сказал самому себе: «Отлично. Лучше просто невозможно. У меня есть крыша над головой, и я не поджарюсь. А теперь приступим к осмотру». Платон поднялся на ноги и отправился в машинный отсек.
Результаты осмотра его не порадовали. Двигатель оказался в приличном состоянии, но толку от этого было немного. «Бетельгейзе» лететь не могла: корпус корабля разгерметизировался в результате жесткой посадки. Кроме того, помимо множества насекомых и пресмыкающихся, здесь явно побывали и местные мародеры. Из корабля украли все, что можно было вытащить или отломать. Пищеблок просто вырвали из стены и унесли целиком. Платон с тоской подумал о запасе крепких напитков и горячих обедах. Взломанная дверь каюты живо напомнила ему события трехмесячной давности. «Никогда я не был так близок к смерти, — невольно вздрогнув, подумал он. — Просто чудо, что мне удалось ускользнуть». Археолог заглянул в каюту и увидел, что из предметов обстановки там остался только железный остов кровати, прикрученный к полу, под которым ютилась какая-то сильвангская многоногая тварь.
— Тут работать и работать, — устало проговорил Платон, направляя на тварь парализующий луч. — Если к ночи мне не удастся очистить корабль, сюда нагрянет толпа желающих поужинать человечиной, и я не любитель сражаться на два фронта.
День Платон провел в трудах: обшаривал отсеки, выгонял мелкое зверье, проверял исправность различных корабельных систем и чинил, что мог. После полудня он выпил с полканистры воды и уснул прямо в рубке на кресле второго пилота. Проснулся он, когда солнце уже зашло за горы, с удовольствием оглядел плоды своей деятельности — чистый безопасный корабль — и вышел наружу прогуляться. Небо приобрело удивительно приятный розово-лиловый оттенок, порывы ветра уже не обжигали кожу. На кактусах опять распустились багровые цветы. «А ведь именно такой цветок утащила из моей петлицы Доната, — неожиданно подумал Платон. — Я-то все ломал голову — зачем она это сделала? А девчонка, может, просто вспомнила цветущее поле кактусов на утренней или вечерней заре».
Платон сорвал цветок с ближайшего кактуса, сунул его себе в петлицу и погрузился в раздумье. Что бы ни двигало Донатой — прилив ли сентиментальности, ностальгия по родине или другой мотив, из этого открытия следовало несколько выводов. Во-первых, подтвердилось, что Доната в этих краях не чужая. Во-вторых, ей, оказывается, свойственны человеческие чувства: по крайней мере, она любит цветы.
Небо быстро темнело, превращаясь из лилового в фиолетовое. Вдалеке над горным хребтом с пронзительными криками поднялась в воздух стая птиц. С десяток полетело в сторону «Бетельгейзе». «Что-то они крупноваты, — с неудовольствием отметил Платон, — да и крылья, похоже, перепончатые. Вообще, птицы ли это? Вернусь-ка я лучше на корабль. Надо еще решить, что делать дальше».
Платон закрыл за собой входной люк и прошел в рубку. Археолог чувствовал себя отдохнувшим — пожалуй, впервые с момента пробуждения на спасательном корабле он целый день провел в одиночестве. Вот только есть хотелось все сильнее и сильнее. «Ладно, не впервые. Завтра с утра пораньше пойду поохочусь, — рассеянно подумал он, — а после еды начну разведку местности». Он вытащил из своего чемоданчика компьютер, подключился к галактической сети и занялся поиском данных по системе Беты Ориона. «Я прибыл сюда непростительно неподготовленным, — думал он, нажимая на миниатюрные клавиши, — надо это немедленно исправить. На Шаране неплохие архивы, но объективной информации из них не извлечь».
Время бежало незаметно. Археолог, полностью поглощенный поиском информации, не сразу обратил внимание на то, что снаружи кто-то скребет стекло иллюминатора. Наконец царапающий звук стал особенно громким, и Платон поднял голову. Снаружи была непроглядная темень. Звук повторился. «Началось, — мрачно подумал Платон и положил рядом с собой трость. — Теперь эти твари учуяли меня и не дадут мне спать своим скрежетом». Вдруг он вздрогнул: из воздушного шлюза до него донесся отчетливый стук. «Зверь стучать не может. Значит…» Археолог сжал в руке тросточку и крадучись подошел к входному люку. Стук не прекращался.
— Кто там? — нервно крикнул Платон, но вспомнил, что дверь закрывается герметично. «Придется открыть, — подумал он. — Я затем и летел сюда, чтобы собрать сведения. А тому, кто ломится сейчас ко мне, наверняка есть что сказать».
Рука Платона потянулась к замку. «Лунные демоны», промелькнуло у него в голове. «Молчать, не рассуждать!» — приказал он сам себе, перехватил поудобнее тросточку и открыл дверь. В глаза ему ударил свет множества факелов, воздух сотряс торжествующий вопль. Смуглые руки схватили Платона и потащили наружу.
— Нет, нет, — воскликнул археолог, отбиваясь от неизвестных навязчивых типов. — Лучше уж вы ко мне. Только не все, а двое-трое.
— Здравствуй, белокожий, — приветствовал его кто-то на интерлингве со странным акцентом. — Ты один?
— Да, — кивнул Платон, — а вы кто такие, позвольте узнать? Вы из деревни Кабуни?
