Алексей Оверчук - Тени войны
Тем же вечером я перелетел в Душанбе. Благополучно.
* * *Серега Шархель жил в самом конце улицы Рудаки, центральной улицы Душанбе. Оказалось, Колчин ему уже перезвонил, и спецназовец меня ждал за накрытым столом.
Я выставил виски.
Под картошку с тушенкой рассказал ему о своих приключениях.
Серега слушал, ни разу не перебив и ничего не уточняя.
— Тебе что, не интересно, Серега?
— Все, что с тобой творится, Леша, мне всегда интересно. Я говорил тебе: ты мастак находить неприятности.
— Тогда в чем дело?
— В них, — кивнул Шархель куда-то мне за спину.
Я обернулся. Здрасссьте! На кухню зашли двое в камуфляже. Без погон и знаков различия. Уселись за стол и уставились на меня немигающими глазами.
На какую-то секунду я онемел. Посмотрел на Шархеля, потом снова на камуфлированных типов и спросил:
— Полагаю, вы из ГРУ?
Типы молчали. Пауза стала уже совсем нехорошей.
— Хватит, ребята, сверлить друг друга! — нарушил паузу Шархель. — Не волнуйся, Леша. Все нормально. Просто эти офицеры потеряли много своих людей, пока гонялись за вами. Вот и осерчали. Познакомься. Евгений и Михаил. Можно просто Женя и Миша. Парни из спецкоманды. Не стану вдаваться в подробности. В общем, это в чистом виде ГРУ.
— Очень приятно, — сказал я, хотя мне было очень неприятно.
— Не ври, — сказал тот, что Женя. — Ты понимаешь, куда влез?
— Если честно, то не совсем. Вы знаете об убийствах в Москве и Париже? Об агентах?
— Мы знаем еще много того, чего ты не знаешь, — сказал тот, что Миша. — Но ты нам все-таки расскажи, что ты знаешь. Чтобы мы сравнили это с тем, что ты не знаешь.
Оп-па! Ну, завернул, Миша! Надо отдать должное!
Должное отдал. Рассказал. Что знаю, рассказал…
А вот чего я не знаю, а? Может, того, что эти Женя и Миша — одного поля ягоды с дядечкой и племянничком? ГРУбые, понимаешь! ГРУзные, понимаешь!.. Очень все тогда ГРУстно…
Женя будто подслушал мысли:
— Эти люди на самом деле когда-то работали на ГРУ. Сейчас они пенсионеры. Ветераны. У нас под носом они создали свою тайную организацию, убили всех наших агентов и собрали все коды с микропленками. Сейчас же они шантажируют правительство и президента.
— Денег хотят?
— Не только. Требуют изменить политическое устройство государства.
— Получается, они и есть так называемые террористы?
— Именно так и получается. Когда-то они служили в разведке и принесли много пользы стране. Но теперь ветераны полагают, что государство их обделило и они заслуживают много большего, чем просто пенсия.
— Как же вы их упустили! — сказал я сокрушенно.
— Ты участвовал в убийствах агентов лично, тебе лучше знать, как все произошло. По нашим данным, на места старых агентов Вяземский уже расставил новых людей. В любой момент они могут начать демонстрационную атаку на политиков Европы.
— С атакой им придется повременить. — Я горделиво выложил на стол конверт. — Вот, гм, изъял у них из тайника.
Миша и Женя набросились на пакет. На стол посыпались медальоны, крестики, пластинки. Последним выпал сложенный вчетверо листок папиросной бумаги.
Женя осторожно развернул хрупкий листок, почесал подбородок:
— Тут какой-то план. Незнакомое место.
— Дайте гляну. — Шархель перехватил лист, всмотрелся. — М-м, кое-что навевает, — проговорил он и ушел в соседнюю комнату за картой.
— Кажется, ты добыл кое-что интересное, — похвалил Миша.
— Надеюсь, все обвинения с меня будут сняты? — спросил я.
— Трибунал разберется! — Миша хлопнул меня по плечу, словно вознамерился вбить в пол вместе с табуреткой. — Шучу, шучу.
И шуточки же у вас!
Вернулся Шархель, расстелил карту, положил сверху листок и стал сличать линии, водя пальцем по квадратам.
— Нашел! Вот смотрите! — Он положил план, начерченный на папиросной бумаге, рядом с квадратом горной гряды. — Все сходится?
Сходится!
— Это место зовется «Вдовий плач». Там раньше кишлак стоял. Теперь — ни одной души. Водопад есть. Очень крутые горы.
— Почему «Вдовий плач»? — поинтересовался я.
— А хрен ли там смеяться? Приедем — сам увидишь.
— А мне что, обязательно ехать? — В животе у меня образовался холодный комочек.
— Брателло! — ткнул меня Женя кулаком. — Ты один знаешь эту парочку в лицо!
— Тут у меня еще вот что… — решил я выложить свой последний козырь, чтобы отмазаться от поездки. — У меня в зубе запломбирована капсула. Такая прозрачная. А внутри квадратики темной пленки.
Женя с Мишей подскочили, словно я сказал им, что они сидят на фугасе.
— Какого хрена ты молчал?!
— Звонить! Срочно звонить в Центр!
Миша выхватил спутниковый телефон и убежал в комнату.
Мы ждали в молчании. Ждали недолго. Миша вернулся:
— Фу! Гора с плеч!.. Москва требует срочно доставить микропленки и эти железки в Центр. Они уже высылают самолет с охраной.
— Вот и ладненько! — обрадовался я. — Значит, я в Москву, а вы уж тут без меня…
Не тут-то было.
— Москва распорядилась: пленки изъять, а тебя, как ценного свидетеля, — вместе с нами на операцию. Шархель — тоже с нами, как проводник.
Мне совсем не понравился такой оборот. Все-таки я надеялся, что вернусь в Москву, там опытный дантист достанет капсулу, подлечит зуб, и меня отпустят на все четыре.
— Мужайся, — подбодрил Женя. — Сейчас отправимся к зубному технику.
— Где тут его найти?! Меня надо в Москву отправить!
— Еще раз повторяю, — еще раз повторил Миша, — ты единственный, кто знает ликвидаторов в лицо. Наших спецов перестреляли в Пекине. Они нашли тебя только потому, что ты сам засветился во всех предыдущих убийствах. Так что собирайся.
— Давай-давай! — еще подбодрил Женя. — Сейчас извлекаем твою пломбу, потом идем с бронегруппой на «Вдовий плач». Устраиваем там засаду и берем этих уродов с поличным.
— С каким поличным?! — все еще артачился я. — Побрякушки у нас, пленки у нас! С каким еще поличным?! Нет у них ничего… поличного…
— Нет, так будет! — с веселой запальчивостью сказал Миша. — Центр получил из Европы разведданные о том, что именно там, на «Вдовьем плаче», запрятана часть архива военной агентурной разведки всей Западной Европы! Неплохо, да?! Когда распался СССР и выводили Западную группу войск, большую часть архива растащили по укромным местам те самые долбаные ветераны. Ликвидаторы непременно захотят дотянуться до архива. Ты же сам оставил их без кодов и микропленок. Архив — последняя их возможность шантажировать высшее руководство страны.
Я смирился. При неизбежном остается лишь расслабиться и получать удовольствие. Пусть сомнительное удовольствие, но… что еще остается! Напоследок спросил:
— А что вы там сказали про бронегруппу? Все-таки, если и впрямь с нами будет некая бронегруппа, как-то спокойней.
— Дык! — увесисто хлопнул меня по плечу Женя. — Уже ждут! — И хохотнул: — Не бзди, герой!
* * *В машине меня усадили на заднее сиденье. Женя и Миша плотно сели справа и слева от меня. Наверное, опасались, как бы я ненароком не вышел на другой остановке.
Миша посмотрел на часы:
— Расчетное время прибытия самолета — четыре часа. Значит, у нас в запасе три часа. И один час на все про все с доставкой на борт. Надо торопиться.
— А что с зубом-то? — вякнул я.
— Не бзди, герой! — снова хохотнул Женя. — Военная медицина — самая гуманная из медицин!
— П-почему военная?
— Ну а как? Сам подумай. Гражданский дантист не возьмется за такую работу, да его никто и не допустит до нее. В твоем зубе — секретная информация. Если гражданское лицо ее ненароком повредит, то не понесет никакой ответственности. Именно как гражданское лицо. Гражданское лицо вообще не должно знать, что у тебя там под пломбой, — как лицо, не имеющее допуска к военным тайнам.
— Между прочим, пломбу мне ставило как раз гражданское лицо. В Бишкеке.
— А ты этому лицу так и сказал? Мол, там, в капсуле, знаете ли, очень секретные материалы, так что, пожалуйста, поосторожней!
— Я сказал, там прах моей бабушки.
Миша и Женя загоготали.
— Молоток! — ощутимо ткнул меня кулаком в бок Миша. — Конспиратор!
— А где, говоришь, в Бишкеке тебе ставили пломбу? — ненароком поинтересовался Женя.
— Рядом с гостиницей. Там еще вывеска такая: «Европейские качество и обслуживание».
Миша с Женей переглянулись. Специфически переглянулись. Ну вот. Кто меня за язык тянул?! Как в анекдоте: «И с партизанами нехорошо получилось…» Надо думать, будущее бишкекского стоматолога, хапнувшего мой стольник баксов, туманно и незавидно.
Впрочем, мое ближайшее будущее столь же туманно и незавидно. Военная медицина? Медицина на войне в основном бинтует и сшивает, а еще чаще отрезает и выбрасывает. На войне как на войне. Весомо, грубо, зримо. И оперативно. Не до церемоний, не до изысканной стоматологии. Каков же ты, военный дантист? Бр-р!
