Эдвин Табб - Майенн
— Где мясо? Куда делось вино? Что вообще происходит, черт возьми?
Порыв ветра унес прочь скрывавшую общую картину дымную пелену. Дюмарест почувствовал сильное давление воздуха сзади, обернулся и увидел корабль, который оказался вдруг на том месте, где раньше были скалы, утес, висели клети над обрывом… Все изменилось мгновенно по воле Тормайла.
Дюмарест услышал возглас Карна и увидел, как он бежит в сторону корабля. Дарока, удивленный и обрадованный, привстал и следил взглядом за новым капитаном, обредшим, как казалось, свое сокровище. Рядом с ним стояла Майенн; ее лицо было залито слезами, взгляд был полон муки и сомнений:
— Эрл! Я уже решила, что ты мертв! Когда я проснулась и увидела, что тебя нет рядом, я просто не знала, что подумать и предпринять!
— Мы уже осмотрели все вокруг, обыскали каждый уголок. Но, похоже, я знаю, в чем дело: снова Тормайл?
— Да.
— Новая заморока, Эрл? Или сделка?
— Мы просто поговорили с ним.
— О нашем отлете? — Чом простер руки ввысь, — о, Господи, как мне хотелось бы присутствовать при вашей беседе! Женщина, прекрасная и юная, жаждущая любви! Не часто мужчине выпадает такой шанс! Конечно, я знаю, что у тебя есть огромное преимущество. Так используй свои чары, свою силу, чтобы освободить нас! Пусть не забудет и о нашем грузе: я думаю, что немного ценного металла нам не помешает в будущем. Еда, питье — тоже пригодятся в дороге: мясо, которым он нас угощал недавно, было просто потрясающим!
Дарока тихо сказал:
— Чом, ты просто отвратителен в своей ненасытности… Эрл, что случилось? Тебе удалось о чем-нибудь с ним договориться?
— Я не совсем уверен в этом.
— Но ведь вы беседовали?
— Да. Но я не очень уверен, что правильно понял его. — Он вспомнил девушку, ее последние фразы, уверенный голос и какое-то торжество в глазах. Эмоции, свойственные человеку, проявленные электронной машиной. Слишком человеческие, земные чувства, и Дюмарест никак не мог отделаться от мысли, что это часть какого-то нового дьявольского плана Тормайла. В ее поведении была и еще одна новая черточка, которая бросилась ему в глаза: уверенность. Она держала себя очень уверенно и твердо, словно не сомневалась в своей конечной победе.
И он должен был помочь ей в этом. Она это ясно показала.
Сзади подошел Карн, вернувшийся после осмотра корабля. Он был разочарован и выглядел усталым:
— Корабль по-прежнему закрыт, блокирован. Мне это не понятно. Зачем Тормайл притащил корабль прямо к нам, если он не собирается отпускать нас? Черт, ведь мы же выполнили все его условия, так почему же он не выполняет своего обещания?
— Ты наделяешь этого монстра порядочностью, что ему не свойственно, — сказал Дарока, — и взываешь к эмоциям, которые ему неведомы. Святость уплаты долга по заключенному пари — это атрибут человеческой жизни. Это чувство долга по отношению к другому, которое утверждает, что необходимо сдерживать свое обещание; иначе это выглядит низко, непорядочно. Но это правило и для многих людей не абсолют. На планете Краг, например, люди не утруждают себя подобными проблемами, считая это мягкотелостью, слюнтяйством. Для них это признак отсутствия силы и уверенности в себе. В том мире нормальными считаются ложь, умение обокрасть и надуть.
— Вот это философия! — Чом фыркнул. — В такой момент мы должны слушать твои пространные пустые рассуждения! Ты заметил, Дарока, что я вызываю у тебя отвращение. Так ты, в свою очередь, просто утомляешь меня своей изнеженностью и слабостью. Разговоры об этике, порядочности и прочей мишуре — это привилегия преуспевающих богачей. А когда тебе самому приходится выкарабкиваться из грязи к солнцу, цепляться за каждый шанс зубами и когтями, то подобные пустые разговоры — непозволительная роскошь!
— Вряд ли поступки, свойственные цивилизованным людям, стоит называть роскошью.
Чом пожал плечами:
— Что значит быть цивилизованным теперь? Жить в добротных домах, не нарушать законы и заботиться о ближних? Развитые планеты и города куда больше походят на жестокие джунгли, чем малые миры, которым отказывают в цивилизованности. А что касается этики… Предположим, Тормайл захочет отпустить всех нас, но взамен потребует оставить тебя здесь, заставив, таким образом, принести себя в жертву ради блага остальных. Как ты поступишь, Дарока? И что сделает Эрл: примет ли это как неизбежное или не захочет мириться с этим?
— Это пустой, риторический вопрос.
— Неужели? — Чом прищурил глаза, — я допускаю это. Но я знаю, что все еще существует конкретная причина, которая не дает нам улететь отсюда. Эрл, может ты объяснишь? Тормайл сделал тебе какое-то конкретное предложение?
— Нет.
— А если он предложит тебе новую сделку, скажем, чтобы ты остался здесь, а мы все — улетели?
— Эрл не останется здесь один. Я буду с ним, — тихо сказала Майенн.
— Любовь, — с усмешкой произнес Чом, — сумасшествие. Карн, давай пошлем их всех к черту и посмотрим еще раз, что мы можем сделать с кораблем.
Все входные люки были наглухо задраены. Дюмарест тщательно исследовал все, но безрезультатно. Чом и Карн пытались сбить замки камнями, но металл был куда крепче камня, который крошился, ломался при ударах, не причиняя ни малейшего вреда металлическим запорам.
— Должен же быть какой-то выход, — разъяренно проговорил Чом. — У нас есть мозги, воображение, опыт. Замок есть не что иное, как обыкновенный кусок металла, так неужели мы не можем найти возможность сломать его сопротивление? Карн, может нам попробовать вентиляционные выходы?
— Без инструментов мы бессильны.
— А если устроить какой-нибудь взрыв? — Чом был вне себя. — Таран, наконец?
Их самым действенным инструментом был самодельный молоток. Дюмарест ножом сделал мощную ручку, к которой прикрепил очень крупный кусок скалы. Трижды, вкладывая в удары всю силу мышц, вес тела, Эрл пытался сбить замок. Металл гнулся, на нем появились вмятины, но Карн, осмотрев замок после ударов, угрюмо покачал головой:
— Замок держится по-прежнему. Мне кажется, что мы не справимся с ним таким методом.
— Мы должны пытаться. — Чом был неукротим. — Не думай о вреде и ущербе, который мы сможем причинить твоему пресловутому кораблю. Лучше помоги мне починить молоток: камень сдвинулся, веревки плохо держат его.
Стоя около Эрла, Майенн тихо сказала:
— Наверное, наши злоключения еще далеко не закончились, ведь так, Эрл? Если бы Тормайл собирался дать нам возможность улететь отсюда, он бы открыл корабль.
— На первый взгляд, может и так, — осторожно ответил Эрл, — но, с другой стороны, возможно, он решил подвергнуть нас последнему тесту: если у нас есть мышление, сообразительность, то мы обязаны суметь справиться с такой простой задачей, как взлом замков корабля.
— Но ведь мы не смогли сделать это и раньше, хотя пытались?
— У нас были другие мотивы, причины. Тогда нам нужно было оружие, укрытие. Теперь же мы все вместе хотим покинуть эту планету. Если нам удастся вскрыть этот люк, возможно, мы выиграем.
Дюмарест следил за Чомом, который поднял для удара починенный молот. Его мышцы напряглись, толстые плечи слегка согнулись от тяжести. Он замахнулся и вдруг, остановившись, словно споткнулся и опустил молот на траву.
Карн резко спросил его:
— Что случилось?
— Я не могу понять. — Чом растерянно смотрел на молот, ударившийся о что-то невидимое и выпавший из его рук. — Дарока?
— Это барьер, — тихо произнес Дарока, — невидимый, но непреодолимый, похоже. По-моему, он опоясывает весь корабль.
— Нет, только не корабль, — сказал Карн, проверяя и осматривая пространство, — этот барьер вокруг нас.
Он опоясывал их по кругу, словно прозрачный цилиндр, сконцентрировавший в себе энергию противодействия. Цилиндр был прозрачен, давая им возможность видеть все вокруг, но он не выпускал их наружу, словно мощная клетка. Исследовав все вокруг себя, они поняли, что эта отмеренная им клетка имеет около десяти футов в диаметре и на два дюйма выше их роста. Дюмарест бросил свой нож в землю, но он остановился, не долетев на дюйм.
— Эрл? — глаза Майенн были полны тревоги и страха; она коснулась его руки, — что происходит?
— Мы заключены в коробку, клетку.
— Еще одна клеть? Но почему? Чего он добивается, мучая нас таким образом?
В воздухе раздался отчетливый голос Тормайла:
— Эрл, милый, сейчас ты сможешь доказать свою любовь. Это своеобразная сделка. Только действуй быстро, или ты уже никогда не сможешь помочь своим друзьям. — Голос выдержал паузу и продолжил. — Итак, милый, твои друзья — взамен тебя самого!
Клеть, в которую они были заключены, потеряла прозрачность, стала ощутимой на ощупь и твердой. Теперь лишь сверху к ним проникал свет летнего дня. Карн нервно начал мерить шагами площадку:
