Олег Синицын - Спецхранилище
– Дочь.
– Тоже неплохо. Но сын нужен.
– Знаю.
Мы помолчали. Потом дядя Саня вдруг пристально глянул на меня своими голубыми глазами.
– Что мы защищаем, Валера? Может случиться, что поляжем тут все. Ведь может?
– Есть такая доля вероятности, – признался я.
– Хочется быть уверенным, что не зря поляжем. Что мы защищаем?
Я затянулся сигаретой, думая, как ему ответить.
– А вот детишек наших и защищаем. Твоих, моих, Тарасыча… и даже тех, кто от Орехова производства.
Сунув пальцы под чашечку из фольги, Сидельников озадаченно почесал коротко стриженное темя.
– Все настолько серьезно?
– Ты их видел. Не просто так они из своей дыры вылезли, чтобы сараи поджигать. У них замыслы масштабные. Мы для них как колониальная Африка позапрошлого века, полная руды, алмазов и негров, которых можно грузить на корабли и везти в свои земли.
Крякнув, я поднялся на ноги и побрел на свою позицию. Мне показалось, что, пока мы разговаривали с дядей Саней, небо стало еще темнее.
* * *Когда я вернулся ко входу в бункер, Орехов был без защитной фольги на голове. Он жрал бутерброд с сыром, в сторону лощины вообще не смотрел. Меня взяла такая злость, что я едва не заехал ему прикладом.
– Что ты, что ты, начальник! – завопил он, вскинув руки с зажатым бутербродом. – Снял-то на секундочку, волосы устали, надеваю уже!
Я отпихнул его ногой и занял место возле бруствера. В спину опять кольнул взгляд ненависти. Как бы в самый ответственный момент не наткнуться на заточку этого полууголовника.
В тревожном ожидании и при полной информационной блокаде прошел еще час. В боевых условиях штаб полка обычно всегда в курсе, где враг и что он задумал, – для того работает разведка. У меня разведки не было, а на вопрос о дислокации врага я мог лишь ответить, что он где-то в космосе. А о чем думают их серые инопланетные мозги и что они замышляют – об этом, к сожалению, мне никакая разведка не доложила бы.
Несколько раз Морозов сообщал по рации о передвижениях чужаков в зоне наблюдения. Дважды это были люди, судя по всему, работники из хозяйства Ипатова, может даже его родственники. Они обходили картофельное поле за ручьем и возились с бороной. Еще Морозов видел пробежавшую через холм собаку, а на другом берегу реки гигантского сохатого, который вышел из бора, постоял на опушке и ушел обратно в свои лесные владения.
Мороз не обманул, зрение у него было хоть куда. Правда, если до наступления темноты к нам не подойдет смена, то орлиное зрение не поможет. Ночка ожидается непроглядная, эти тучи не пропустят свет ни луны, ни тем более звезд.
Чем дольше я смотрел сквозь широкоугольную рамку прицела на окрестности, тем больше они меркли в моих глазах. От тревожного ожидания в груди снова начало дрожать и мне снова захотелось водки, хотя я и так выпил ее много. Когда я стал думать о том, чтобы вновь добрести до навеса, мой мобильник, лежавший на вершине бруствера, неожиданно засветился дисплеем и запиликал.
В трубке я услышал бодрый голос Гордеева:
– Все, капитан, можешь расслабиться! – У него там что-то гудело, возможно, двигатель грузовика. – Смена идет! К тебе направляется усиленный мотострелковый взвод.
Оставив бластер в ячейке, я обхватил трубку обоими руками.
– Где они сейчас?
– Как мне доложили, прошли через Коровьино. Километрах в трех от тебя. Все нормально! Мотострелковый взвод на БМП, усиленный двумя танками и передвижными зенитно-ракетными комплексами «Тунгуска». Небо над вами уже минут двадцать патрулирует МиГ. В вашу сторону повернут военный спутник – пришельцев не видно в радиусе двухсот километров.
Знал бы он, как легко стало на сердце. У меня на лице расцвела дурацкая улыбка. На радостях я ткнул Ореха кулаком в плечо. Кажется, ему это не сильно понравилось, но мне было до лампочки.
– В общем, твои сведения о Коровьинском инциденте подтвердились, – продолжал Гордеев. – Экстренное заседание комиссии приняло решение взять артефакт под усиленную охрану.
– Я давно об этом говорил.
– Да, говорил… Мне пора. Сдашь объект командиру подразделения. Встретимся утром. До свидания…
– Стойте! – воскликнул я. – Как фамилия моего предшественника?
Гордеев засмеялся.
– Да я это, чудила, я! Майор Фомин его звали. Не волнуйся. Через несколько минут убедишься, что я тебя не разыгрываю.
Он отключился. Я вылез из укрытия, напряженно взирая на слабо различаемую в темноте проселочную дорогу, взбирающуюся на холм.
Рация у меня на поясе ожила.
– За холмом вижу огни! – доложил Морозов сквозь треск помех. – Движутся… Похоже на фары автомобилей.
Я тоже увидел. Над темным гребнем холма поднималось желтовато-белое сияние. Легкий ветер, дующий с юга, донес рокот многочисленных моторов. Настроение у меня поднялось еще на несколько баллов.
– Дядя Саня! Тарасыч! – крикнул я. – Поднимайтесь. Подмога идет!
Между свай заворочалась, задвигалась темная фигура.
– Можно не лежать? – осторожно спросил оттуда Тарасыч.
– Да. Вставай, иди сюда.
Подошел дядя Саня, тоже глядя на холм. Охотничье ружье висело за плечом. В сумерках я видел только смутные очертания его плотной фигуры да серебристую шапочку на голове. Лишь когда он очутился в полуметре, можно было разглядеть, что это действительно Сидельников.
– Значит, пронесло? – На вечно невозмутимом лице десантника читалось облегчение. – Пронесло или большеголовые не собирались нападать?
– Какая теперь разница!
С неба донесся сдавленный вой, раскатывающийся над облаками, – издаваемый МиГами звук сложно с чем-либо спутать. Трудно сказать, почему пришельцы так и не попытались забрать пирамидку. То ли не знали толком, где она находится, то ли не решились спуститься в зону действия наших ПВО; один раз двадцать лет назад уже попробовали.
На холме показались фары головного БМП. Я услышал из темноты облегченный вздох Тарасыча, увидел вспыхнувший огонек спички в руках дяди Сани, собравшегося закурить сигарету, когда за облаками внезапно раздался надрывный визг, отдающий в ушах ультразвуком. Вся наша четверка, собравшаяся у бункера, разом придавленно задрала головы, словно ожидая удара сверху. Странный звук накрыл луга, заглушив рокот техники на холме, и растянулся, как готовая лопнуть струна, заставляя напрячься каждую мышцу, приводя в возбуждение каждый нерв. Орех задвигал кривыми губами, что-то комментируя, но я ни слова не услышал.
Визг оборвался глухим ударом.
За облаками сверкнула пронзительная вспышка.
Словно зачарованные мы стояли и глядели, как в небесах, над ставшими вдруг прозрачными клубами пара, распускается уродливая пятиконечная звезда. В облаках замелькали черные пятна, и спустя секунду из-за них вывалились обломки, которые еще несколько секунд назад являлись «двадцать девятым» МиГом.
– Твою мать! – громко произнес дядя Саня, выронив горящую спичку.
От падающей по косой траектории раскаленной груды металла отделились два неслабых обломка и с воем устремились к нам, увеличиваясь на глазах. Сперва мне подумалось, что они промчатся над спецхраном и рухнут куда-то в картофельное поле Ипатова, лишив фермера приличной части урожая. Но уже через пару секунд стало ясно, что обломки мимо не пройдут.
Мои подчиненные сломя голову бросились врассыпную. Тарасыч – обратно к сваям. Дядя Саня – в канаву возле казарм. Орех – к центральным воротам. Один я остался на прежнем месте, задрав голову и сосредоточенно взирая на два стремительно надвигающихся куска авиационной брони. Какой смысл убегать? Все равно не вычислишь место падения, которое наверняка находится где-то между теорией вероятности и законами подлости.
Когда обломки приблизились настолько, что практически нависли над головой (я уже думал о том, какой я все-таки по жизни идиот, поскольку меня сейчас разнесет на хрен), они неожиданно разделились, уйдя влево и вправо. Один с грохотом пробил трухлявую крышу казарм, подняв в воздух доски, щепки и куски заплесневелого шифера. С хрустом он прошел сквозь длиннющее здание, круша деревянные перегородки, вывалился с торца и врубился в землю, подняв фонтан грязи. Другой обломок, часть крыла с красной звездой, с такой силой врезался в плац, что по земле пробежала сейсмическая волна, которую можно было смело классифицировать по шкале Рихтера. Обломок прокувыркался по территории, подпрыгивая и разбрасывая вокруг себя комья почвы, порвал проволоку ограждения и угомонился где-то в глубине луга. Секундами позже к северу за лесом раздался дробный грохот – туда упали остальные обломки.
Я ощупал свои ляжки, чтобы проверить, на месте ли ноги – они настолько онемели, что, казалось, отсутствовали вовсе. Ноги были на месте. Я отряхнул с плеч щепки, ладонью стер грязь с лица. В разных концах спецхрана шевелились фигуры моих караульных. Они оглядывались, неуверенно и заторможенно поднимались на ноги. На вышке двигался серебристый колпак Морозова. Слава богу, все целы.
