Сергей Шведов - Рай для негодяев
– Спьяну они оскандалились. Трезвый же к животному не полезет. А тут, шутка сказать, три бочонка выдули после стольких лет принудительной трезвости. Теперь, небось, локти кусают, а обратного хода для них нет. Амазонки предосудительных связей не прощают. Медведица сказала, что детей они нам не вернут. Потому как нельзя, чтобы люди росли среди животных. Вот такие дела. Что знал, то сказал, мужики. А за остальное не взыщите.
Претензии жриц Великой Матери к общине из долины Кабана сход признал абсурдными. С другой стороны вина поселенцев из форта Лавальер многим казалась очевидной, поскольку их поведение иначе как омерзительным назвать было нельзя. Ключник предложил исключить срамников из общины, его тут же поддержали Фермер и Свирь. Агроном высказался в том смысле, что по сути да, а по факту нет, поскольку подобные решения нельзя выносить на основании показания всего одного свидетеля, не слишком надежного, кстати сказать.
– Мы не суд присяжных, – возразил ему Скороход, один из самых работящих полеводов общины.
– В данном случае, мы выступаем именно в роли судей, – возразил ему Божевич, – и решение нам предстоит вынести очень серьезное. По сути дела нам предстоит исключить из общины сорок семь человек. А это неизбежно повлечет за собой раздел территории и имущества. Я хочу, чтобы все присутствующие прониклись ответственностью момента и не рубили с плеча.
– И что ты предлагаешь? – спросил Кузнец.
– Во-первых, мы должны послать в форт Лавальер делегацию, наделив ее всеми необходимыми полномочиями, во-вторых, выслушать мнение наших товарищей из форта Щербака, ибо без их участия решить этот вопрос мы не сможем в любом случае.
– Предложение Милоша я считаю разумным, – высказал свое мнение Буров. – Давайте для начала разберемся в ситуации, возникшей не по нашей вине.
Сход избрал для переговоров с провинившимися охотниками наиболее уважаемых членов общины Бурова, Бонека и Ривьеру. Им вменили в обязанность не только выяснить все обстоятельства скандального происшествия, но и потребовать изгнания самочек из долины. Только в этом случае сход готов был к продолжению диалога с поселенцами форта Лавальер. В случае отказа, их объявят отщепенцами.
В отличие от многих полеводов Буров отлично понимал, что раскол в общине ни к чему хорошему не приведет, а потому готов был приложить максимум усилий, чтобы его избежать. Об этом он сказал по дороге своим товарищам. Огорченный происшествием Фермер только плечами пожал, в отличие от Феликса он готов был пойти на крайние меры из страха потерять годовалого сына, свою последнюю надежду в этом мире. Кузнеца ссора с амазонками волновала куда меньше, поскольку его партнерша родила дочь, которую Бонеку даже не показали. Станислав опасался не просто разрыва, но и откровенной вражды, поскольку от Лавальера всего можно было ожидать.
– Они, чего доброго, войной на нас пойдут, – криво усмехнулся он, – если мы обнесем их при разделе. У Базиля под рукой собрались отпетые людишки.
– По-твоему, Вучко с Барсуком отпетые? – удивился Буров.
– Они озабоченные, – засмеялся Бонек. – Кровь в жилах играет, а амазонки, не в обиду им будет сказано, слишком привередливые особы, чтобы удовлетворить молодых.
В форте Лавальер гостей ждали и не ждали, просто здесь полагали, что полеводы, занятые своими проблемами, не так скоро отреагирую на чужое вызывающее поведение. Тем не менее, Снайпер, Шнобель, Мансур и Шварц проявили в отношении своих товарищей редкостное гостеприимство, выставив на стол не только ячменное пиво, но и чай, причем с сахаром.
– Хотели вином вас угостить, – развел руками Соломон, – но его, к сожалению, выпили отдельные наши несознательные сограждане.
– И много у вас этих несознательных? – спросил с усмешкой Кузнец.
– Увы, – развел руками Шнобель. – Непьющий у нас один Мансур.
Посланцы полеводов сразу же обозначили пределы своих полномочий. От чая они не отказались, за стол сели с охотою, но Буров дал понять Базилю и Соломону, которых считал главными зачинщиками безобразий, что разговор им предстоит очень серьезный. Однако, к удивлению Феликса, главным их оппонентом стал Химик. Вальтер начал с того, что обвинил гостей в расизме. Что это такое понял только Буров, получивший в свое время университетское образование. Однако Шварц не замедлил разъяснить Ривьере и Бонеку ошибочность, чтобы не сказать гнусность, их образа мыслей.
– Расизм в наше время, это уже клиника, дорогие друзья, – осуждающе покачал головой Химик.
Кузнец с Фермером, пришедшие в форт Лавальер, обличать виновных, слегка подрастерялись от такого напора.
– Речь идет о животных, – напомнил Буров.
– Если ты, Феликс, найдешь хотя бы одно анатомическое или физиологическое различие между амазонкой и самкой так называемых обезьян, то я первым посыплю свою лысеющую голову пеплом. К сожалению, я не могу провести сравнительный анализ на генетическом уровне в здешних условиях, но уже сам факт получения потомства у представителей двух рас является доказательством их общих корней.
– Но ведь у обезьян нет души! – привел свой главный аргумент Ривьера.
– Так утверждают старые жрицы, – усмехнулся Шварц. – Но я атеист по убеждениям и поэтому не склонен углубляться в этот вопрос. Однако замечу вскольз, что есть иное мнение на этот счет. В частности наш местный праведник Мэтью Хьюз, известный вам как Проповедник, уже окрестил наших партнерш. И хотя среди поселенцев имеются люди разного вероисповедания, никто против этого его решения не возражал.
– У вашего Проповедника мозги не в порядке, – нахмурился Кузнец.
– А у ваших жриц? – усмехнулся Химик. – Впрочем, у пожилых дам есть и шкурный интерес. Они не хотят выпускать из-под своего влияния молодых, работоспособных женщин, боясь остаться без куска хлеба на старости лет. Проституция во все времена являлась доходным предприятием, но не в этом суть. Каждый приспосабливается к жизни, как умеет. Амазонки обособились от мужчин, те, кого называют белыми обезьянами, слились с природой. Они приручают дейнонихусов и строят хижины на деревьях, но это вовсе не означает, что у них нет разума, скорее уж наоборот.
– Но ведь они не разговаривают!
– Молчаливые жены во все времена ценились куда больше, чем болтливые, – хмыкнул Шнобель.
– Я не исключаю, что они обладают даром речи, – продолжал Химик, – но, возможно, они общаются между собой телепатически. Пока что у меня слишком мало фактов, чтобы делать окончательные выводы. В любом случае, эти женщины обучаемы. Они пока боятся огня, но уже научились стирать, мыть половицы и вообще выполнять посильную работу. Немудрено, что островитяне используют самцов как рабочую скотину. Им просто выгодно считать этих несчастных животными. Ты ведь историк, Феликс, а потому знаешь лучше меня, что подобное в прошлом происходило и на старушке Земле. Люди иной расы объявлялись неполноценными только потому, что в силу каких-то причин, чаще всего природных, отставали в своем социальном развитии от соседей. Нечто подобное произошло и на Эдеме. Воля ваша, но я не считаю грехом сожительство с женщиной, не получившей в силу объективных условий должного воспитания и образования. Все это поправимо. Думаю, что дети рожденные самками ничем не будут отличаться от детей амазонок, но, разумеется, если мы приложим к этому необходимые усилия. Я, например, читал о случаях, когда дети человеческие, воспитанные в волчьей стае, приобретали волчьи повадки и уже никогда не становились людьми. В этом корень проблемы, Феликс, а вовсе не в физиологии.
– Я могу взглянуть на ваших подруг? – спросил Буров, не рискнувший вот так с порога отбросить рассуждения маститого биолога.
– Да Бога ради, – пожал плечами Шнобель. – Если только вас не смутит их первозданный вид. Проповедник утверждает, что наша общая праматерь Ева именно в таком виде разгуливала по райским кущам. Кто же знал, что история повториться.
– А в качестве Змея искусителя выступит Соломон Коган, – добавил Кузнец.
– Искусителем был не я, – засмеялся Шнобель, – а Вучко. Впрочем, не будем делиться подробностями, это не в наших интересах.
Глава 3 Раскол.
К немалому смущению Феликса, красноречивый Химик оказался прав. Самки белых обезьян внешне ничем не отличались от амазонок. Немудрено, что мужчины, истосковавшиеся по женской плоти, не устояли и впали в великий соблазн, грозивший общине серьезными осложнениями. Прежде чем созвать сход, Буров обсудил создавшуюся ситуацию с ближайшими помощниками. В принципе решение схода можно было предугадать. Большинство поселян видели в обезьянах только животных, и вряд ли красноречие Шварца могло поколебать их убежденность в своей правоте. Плюс нежелание порывать с амазонками. Фермер, тучей, сидевший за столом «комендатуры», был живым воплощением этой железобетонной позиции. Зато в форте Щербака, где собрались в основном люди молодые и, как сказал бы Шнобель, «озабоченные», наверняка найдутся сочувствующие отщепенцам.
