Владимир Куницын - Личный враг князя Данилова
Штандартенфюрер потер руки. Непроизвольное движение в такт мыслям. Некоторые выводы напрашивались сами собой. Отряд советской кавалерии приблизительно в десять-тридцать бойцов действует в районе Красного. Хотя, конечно, очень осторожно. В составе отряда есть старший офицер, и ожидать неразумных действий от противника не следует. Кроме того, у них есть снайпер.
А если он на четыреста пятьдесят метров ночью стрелял практически без промаха, то почему бы ему не попасть на километр по неподвижно стоящему майору Ренеке? То есть, из самой ближней к поселку точки леса.
Штандартенфюрер продолжил размышлять. Где находится база? Пожалуй, это самое важное. Не призраки же кавалеристы, им надо где-то спать и что-то есть. Так где?
Отто провел по карте линию от точки, где нашли парабеллум к месту его потери. Продолжение линии уперлось в деревню Смилово. Теперь это уже не деревня, одни головешки остались. История темная, хотя каким-то боком в общую схему укладывается. Прием дед продемонстрировал вполне кавалерийский. А что? Вполне возможно, база где-нибудь в деревне. Их еще не меньше двух десятков в округе, где армия прошла, а фельджандармерия еще не добралась. А пехотным взводом, да пятью мотоциклами, что в его распоряжении, базу можно год искать. Вот, кажется, и наступило время лейтенанта Клюка.
Разыгрывать карту с переходом на сторону немцев кадрового сотрудника НКВД до бесконечности нельзя. Обращение к солдатам советской армии на пластинку записали, для листовок нужные фотографии сделали. Не показывать же его из окопов, как пугало. Пора использовать и навыки чекиста. Тем более, возможно, в рядах противников его бывший начальник. Майор Лемешев.
Еще одно дело, хоть и понимая, что это пустая формальность, выполнил штандартенфюрер. Чисто на профессионализме. Вызванный адъютант уже через час отправил в Берлин фотокопии документов Лемешева, с просьбой поискать в архивах любые данные на этого человека.
На следующее утро Клюк начал репетировать выступление перед советскими военнопленными, фон Бридель понимал, что кроме фельджандармерии и взвода охраны ему понадобятся еще силы.
И вот сейчас, убирая в сейф документы Клюка, штандартенфюрер неожиданно повернул разговор:
— А какой боевой опыт у вашего бывшего начальника — майора Лемешева?
— Откуда же мне знать, господин штандартенфюрер? Его личное дело, наверное, даже в штабе дивизии не хранилось.
— Я понимаю. Меня интересует ваше личное мнение.
— Он к нам прибыл перед самой войной. Не могу точно сказать, но иногда он казался странным. В простых вещах бывало, путался, словно последние годы жил на Луне.
— Так-так! Понятно. А стрелял как? Хорошо?
— Нормально. Но в дивизии и лучше стрелки встречались. А вот оружие знал отлично. Любое. И еще какой-то он не наш, что ли, был. Интеллигент. Все пытался доказательства найти, как говорил «понять логическую цепь». А нужно-то было всего несколько раз по морде въехать.
— Понятно. Хорошо, сколько военнопленных записалось в ваш отряд?
— Пятьдесят два.
— С утра начинайте работать с ними. Неделю вам срок. Надо взять под контроль все деревни в округе.
VI
— Вот смотрите и запоминайте!
Лемешев сидел на поваленном дереве на окраине лагерной поляны. Рядом на чурках пристроились Данилов и Каранелли. Вниманию, с которым они следили за рассказом, мог бы позавидовать любой профессор Московского государственного университета.
— Я уже говорил, что любая армия мира не хочет использовать много видов различных патронов для своего оружия. Немецкая не является исключением. Для стрелкового оружия сейчас в Германии используют два основных типа. Первый — винтовочный, калибра семь целых девяносто две сотых миллиметра.
Олег сделал паузу, давая возможность друзьям оценить размер в относительно новой для них системе единиц.
— Применяется в винтовках, пулеметах всех типов — пехотных, авиационных, танковых. У немцев сейчас с пулеметом полный порядок — везде используется одна и та же базовая модель МГ-34.
Каранелли поднял с травы один из патронов из тех, что принесли в ящике, и начал задумчиво вертеть его в руках. Лемешев смолк, видя, что у Луи появился вопрос.
— А что это за красная полоса на донышке? — спросил француз, показывая капсюль. — На моих никаких полос нет.
— У тебя снайперские, с латунной оболочкой. Их не красят. А тот, что ты держишь в руках, снаряжен бронебойно-зажигательной пулей.
— Это как?
— Патроны отличаются друг от друга пулями, которые имеют разное назначение. Твои — снайперские — используются для поражения живой силы. У нее под оболочкой в самом носике пустота, потом идет стальной сердечник и лишь в самом конце свинец.
— А что это дает? — Данилов показал, что ему тоже интересно.
— Понимаешь… как бы объяснить… У нее центр тяжести смещен назад. Вот смотри!
Лемешев поставил патрон на пенек носиком вниз. Естественно, тот не стал стоять и упал.
— Вот так и пуля себя ведет. Она же сделана для стрельбы по людям. Едва пустой носик упрется в кость, как ее начинает переворачивать. И она уже не простреливает навылет, а вращается в человеческом теле, часто еще и разваливаясь по границе свинца и стали.
— Понятно, а эта… бронебойно-зажигательная?
— Стальной сердечник и специальный зажигательный состав вокруг под оболочкой.
— Фосфор?
— Да, — изумленно протянул Лемешев.
— За полтора века не придумали ничего нового.
— А для драгунского подполковника никак нельзя перевести, о чем вы сейчас разговор ведете? Кто-нибудь может на русском кавалерийском?
— Конечно! — засмеялся Каранелли. — Есть такой химический элемент — фосфор. Так вот, его обычно хранят под водой. На воздухе он сам вспыхивает и горит ярко с белым дымом.
— А ты откуда знаешь? Применял, что ли? — Данилов не переставал удивляться знаниям француза.
— Приходилось. Так вот, если я правильно понял Олега, то они сейчас умудрились фосфором пули набивать. Так?
— Да, так.
— Разумно. Не буду спрашивать, как вам это удается. Должны же вы хоть чему-нибудь научиться.
— А вы как фосфор применяли, в начале девятнадцатого века?
— Ну я, положим, применял, а вот Данилов — сомневаюсь. Мне его запаивали в стекло, потом укладывали в специальные металлические футляры с многослойной тканью. В футляре можно было со всего размаха в стену бить — ничего бы не сделалось. А если крышку снял, то достаточно из опущенной руки на мостовую уронить, чтобы вспыхнуло.
— Синий, — задумчиво произнес Данилов.
— Что? — теперь уже Лемешев изумленно смотрел на Николая, но тот не замечал этого.
— Футляр был синий. Так?
— Синий, — Каранелли ничуть не удивился, — видел где?
— В петербургском предместье Смоленска. Недалеко от моста через Днепр. Кучер сказал, что в карете едет графиня Возьмитинская. Мы проверили, а там никого. Он уйти пытался.
Данилов сам того не заметил, что заговорил виноватым тоном, словно оправдываясь перед французом.
— Карету поджег этим самым фосфором и в палисаднике почти скрылся. Но пули его догнали. Я потом крышку у него из руки вынул.
— Вот как? — думая о своем, произнес Каранелли. — А мы ведь не знали. А что вы в карете нашли?
— Да ничего. Там как начало все взрываться. Двоих покалечило, одного насмерть. И огонь полыхал до тех пор, пока все не сгорело.
— Да. Николя выполнил свой долг.
— Кто?
— Капитан Николя Сен-Триор. Он стал первой потерей в моем отряде после восемьсот пятого года.
Перехватив взгляд Лемешева, Каранелли стряхнул паутину воспоминаний.
— Олег, ты прав! У нас с чего не начнем, все на одно и тоже сворачиваем. Прости. Итак, ты говорил о немецком винтовочном патроне калибра семь целых девяносто две сотых миллиметра, применяемом в авиационных, танковых, пехотных пулеметах и собственно винтовках. Снайперские пули имеют смещенный назад центр тяжести, а бронебойно-зажигательные — красную полосу на донышке. Все верно?
— Все, — улыбнулся Лемешев, уже привыкший к феноменальной памяти француза.
— Тогда продолжай.
— Трассирующая пуля.
— Что?
— Пуля, трассу полета которой можно увидеть.
— Вот даже как? — голос Данилова выдавал неподдельное изумление.
— Горит, что ли? Когда летит?
— Да.
— Слушай, Луи, не понимаю, откуда ты все знаешь? — казалось, что осведомленность Каранелли удивляла Данилова еще больше, чем пуля, полет которой можно видеть.
— А ты, Николай, чем в войну занимался? Эскадроном командовал?
— Да! И смею тебя заверить, это был неплохой эскадрон!
— Не горячись! Неплохой, даже хороший! Только я не об этом. На меня работали лучшие ученые Франции. Мы эту пулю сами делать пытались, только не вышло ничего.
