Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович
– Вперед! Эх, что-то рано. Неважны, видимо, дела. О снайперах все помним?
Это был какой-то сумасшедший рывок. Тимофей вообще не думал, что можно так бегать, вся мысль и ушла на то, чтоб не отстать. Мимо тел и брошенного оружия, по блестящим гильзам и черным кровавым пятнам. У прибоя скалился солнцу щетинистый фриц, как гильзы блестели в распахнутом рту золотые зубы…
За немногочисленными строениями Криничек коса слегка изгибалась, Тимофей успел увидеть впереди что-то темное и густое, но осознать, что это, не успел.
Контрразведчики упали за стеной домика.
– Юра, пулемет, живо! – закричал высунувшийся откуда-то майор Коваленко. – А вы сидите, снаряжением патронов занимайтесь.
Через мгновение донеслась скороговорка вступившего в дело МГ…
Десантники занимали позицию между домиком и остатками сарая, бревенчатые сваи, вкопанные в песок для непонятных рыбацких нужд, опять же, служили недурным бруствером. Огонь велся точно и метко, начинали отражать атаку бронебойщики, настоящих моторизованных целей здесь не имевшие и использовавшие ПТР вроде мощной дальнобойной винтовки, затем вступали «максим» и ручные пулеметы, а уж потом поддерживали автоматы. Немцы перли плотно и бесстрашно, промежутков между атаками хватало только на перезарядку и долив воды в кожух «максима».
Тимофей оказался на подхвате: заряжал диски, ползал к берегу за водой – зачерпываемая котелком соленая вода, нагретая солнцем, как суп, казалось, ничего охладить не могла, но пулемету помогала. Потом вместе со здоровенным санинструктором Василием бинтовали тяжелораненого: в четыре руки со сложными ранениями справляться сподручнее. Тут уроки плацдарменного санбата к месту оказались.
Солнце жарило неистово, немцы не отставали. Атака, еще… Трофейный пулемет Нероды давно умолк – патроны кончились. К своему оружию тоже боеприпасов маловато оставалось. Тимофей снаряжал диски «дегтярева» на пару с подраненным пулеметчиком.
– Тут, Тимка, хоть облизывай каждый патрончик, – едва шевелил растрескивавшимися губами моряк-десантник, – аж душа горит, как их выпускаешь. Да сколько там этих гансов к нам принесло? Ихнее берлинское логово вроде же с другой стороны, а они все прут и прут…
Действительно, столько дохлых немцев бойцу Лавренко видеть еще не приходилось: коса перед позицией сплошь телами завалена, в воде тоже плавают, в камышах лежат. Но на ногах гадов все равно больше, снова лезут. Дались им те Жебрияны, как будто иных мест, где можно сдохнуть, нет.
Десантный отряд ощутимо поредел. Позиция хорошая, но снайперы достают, да и так, случайно цепляет. Убиты два офицера, старшина и пулеметчик, два десятка раненых… Иной раз противник бросал несколько минометных мин, что было крайне неприятно; хорошо, что фрицы с собой полноценного боекомплекта не несли. Но и у десантников патронов оставалось все меньше. До гранатной драки лучше не доводить, немцам развернуться негде, но если добегут, так просто сметут толпой…
Вновь косили пулеметные трассы приближающуюся массу врага, вступали автоматы. Помогали десанту песок и вода – не разгонишься по ним, ноги вязнут, буксуют.
Тимофей ползал вместе с Земляковым, собирали по цинкам и разбросанным вещмешкам последние патроны.
– Похоже, скоро дойдет до нашей пистолетной артиллерии, – предрек переводчик, сдувая с патронов вездесущий песок. – Ты, Тимка, бей с пистолета в корпус, наповал не обязательно, главное – остановить.
– У меня еще лопатка и штык есть, – напомнил Тимофей.
– Нам, людям штабным и интеллектуальным, опускаться до рукопашной схватки просто неприлично. Нет, должны немцы слегка иссякнуть, сесть перекурить и обдумать свое неприятное положение.
Но перекуры выходили так себе, символические. В затишье десантники успели сползать к трупам, набрать трофейных патронов. Нерода гаркал, чтоб никто не поднимал башки: снайперы не спят. Вместе со старшим лейтенантом ползком тянули набитые лентами фрицевы ранцы – повезло с боезапасом.
– Чем не курорт? – восторгался старший лейтенант. – Солнце, море, заповедник рядышком. А все благодаря нашему товарищу Землякову, умеет места выбирать.
– Чего опять во всем переводчики виноваты? – откликнулся из-за истерзанных пулями свай Земляков. – Такова ирония оперативной обстановки. Пляж, значит, пляж.
– Башку не высовывай, иронический сатирик, – выругался Нерода. – И ты, Тимка, корму ниже, поплотнее. Пуля в зад не способствует получению наград и хвастовству перед девушками, не порти себе биографию.
Немцы вновь полезли, вроде даже с удвоенной яростью. Возможно, за отобранные боеприпасы оскорбились. Фрицев положили плотным огнем, но уже перед самой линией обороны. Враг не отползал, лежал, стрелял из-за прикрытия наваленных тел. Еще чуток проползут – и гранатами закидают. Стало уже совсем не до шуток. Тимофей лежал за сваей, бил короткими из автомата, взятого у одного из раненых. Патронов было в обрез, а немцев в груде мертвецов и не особо достанешь, разве что головы не позволяешь поднять.
В странной тишине, среди стонов и редких одиночных выстрелов, пронзительно заскрипела дверь сарая – цеха по переработке рыбы. Не скрываясь, вышел десантник, помахал перед лицом ладонью, разгоняя рыбную и пороховую вонь. Тимофей замер: чего это он?! Не сдаваться же собрался. Остальные бойцы тоже обмерли, собственно, и фрицы молчали в полном удивлении, никто стрельнуть не вздумал. Боец поправил распахнутый ворот гимнастерки, демонстрируя тельняшку, и жестом показал: хорош палить, сдавайтесь, смысла помирать нет.
Пауза тянулась такая, что аж живот свело. Но вот среди трупов встал один немец, поднял винтовку над головой, взял за ствол, рядом неуверенно поднялись еще двое, и еще…
– Жека, прими клиентов, – скомандовал невидимый майор Коваленко.
Сдалось человек шестьдесят, и офицеры тоже имелись. Земляков строго, но спокойно гавкал по-немецки, указывая, куда складывать амуницию и куда отходить. Один из фрицев, обладатель злой лошадиной морды, что-то буркнул. Переводчик усмехнулся:
– Ругается. Говорит: да вы тут совсем по пальцам считанные; знали бы, не сдавались.
Пленных действительно оказалось числом больше, чем боеспособных десантников. Ну, так и чего теперь озираться, башками вертеть? Запросто могли и с ходу под пулемет выбежать, раз такие упорные. Тимофей, подбадривая-подгоняя пленников движениями горячего еще автоматного ствола, подумал, что и остальные немцы последуют хорошему примеру умных камрадов.
Однако вышло не так: не конец это был боя, только перерывчик. Но пауза вышла как нельзя кстати. Подошла подмога: комбат прислал сводную группу из разведчиков, саперов и пулеметчиков, принесли и патроны. Боеприпасов, как и резерва, оказалось не очень-то густо, но сразу стало веселее. Да и впереди по косе и ее основанию снова начали работать наши штурмовики. Могли бы, конечно, и поближе фрицев прикладывать, но хоть так. На море маячили силуэты бронекатеров – приказ получили поближе подойти. Тоже хорошее дело.
Но немцев на косе стало еще гуще, и с атакой гады не замедлили. Поперли так, что казалось, вся коса во фрицах и румынах – они и вдоль камыша шли, и прямо по воде, морем.
Автомат норовил обжечь. Как ни пытайся коротким бить – раз! – и диск пустой. Тимофей вжался в ячейку, наскоро отрытую в песке, строчил в щель между сваями. Позиция была удобной: снаружи то и дело стукали пули, но пробить толстые, выбеленные и просоленные морем бревна не могли.
Слева немцы почти дошли до нашей позиции, в сиянии солнца завертелись длинные рукояти гранат, захлопали взрывы. Лежащий ближе десантник ответил своими «лимонками». Во метает! Лежа, на боку, а как из миномета. Оглушенные немцы выползали из дыма, их срезали из ручника…
Но сколько же их еще?!
– Сигналь, захлестнут уроды! – закричали у строений.
– Только осторожно. Координаты точно давай! – предостерег метнувшийся по песку к домам майор-контрразведчик.
Тимофей подивился тому, как умеет ползать по-пластунски командир СМЕРШ – прямо ящерица здоровенная, а не офицер.
