Шапка Мономаха - Алексис Опсокополос
— Обмена не будет. Как минимум до тех пор, пока ты не возместишь ущерб, нанесённый твоим внуком. А он не малый. И так как я в первую очередь думаю о своей стране…
— А я, Гарри, в первую очередь думаю о своей семье! — перебила княгиня герцога. — О стране пусть Романов думает, ему за это платят. И полагаю, Карингтон сейчас тоже больше думает о семье, а не о Британии. И он очень ждёт, что ты спасёшь его семью, а ты вместо этого торгуешься о каком-то ущербе.
— Кэтхен, разреши задать тебе вопрос? — снова влез в разговор Вильгельм Пятый. — Зачем ты тратишь столько сил на то, чтобы спасти этих двух эльфов? Кем они тебе приходятся?
— Пока никем, — ответила Белозерская и, усмехнувшись, добавила: — Но есть у меня ощущение, что это мои будущие родственники. Но сейчас главное не это. Мне был брошен вызов. Прислав ко мне младшую Никитину, меня поставили в очень неприятную ситуацию: или я спасаю её сестру, или отказываю в помощи. А я не отказываю в помощи тем, кто когда-то спас жизнь моему внуку. В общем, вариантов Гарри мне не оставил. И лишь из уважения к нашей общей прекрасной юности, мой ответ симметричен, и я всего лишь хочу вернуть домой старшую Никитину и её мужа. Я решила никого не наказывать за эту выходку.
Глаза княгини сверкнули ярким синим светом, и она уточнила:
— В этот раз не наказывать.
Эджертон смерил Белозерскую презрительным взглядом и произнёс:
— Обмена не будет!
— Будет, — сказала Екатерина Александровна. — Вопрос лишь когда он будет и кого на кого мы будем менять. Сейчас семью виконта Карингтона на Никитину и её мужа или чуть позже, после того как я убью виконтессу, мы обменяем детей Карингтона опять же на Никитину и её мужа.
Эджертон на это ничего не ответил, возникла пауза. Глаза у княгини зажглись ещё ярче, а у герцога вокруг кистей рук появились небольшие искорки, похожие на маленькие прозрачные бриллианты. Напряжение росло с каждой секундой.
— А вот поединок мне здесь не нужен! — воскликнул Вильгельм Пятый. — Вам обоим по сто с лишним лет, а ведёте себя как подростки. В первую очередь ты, Гарри. Кэтхен предлагает хороший вариант — решить конфликт миром. Хочешь, я компенсирую тебе этот ущерб? Сколько там надо, чтобы заново отстроить все эти разрушенные здания? Не думаю, что очень много. Я оплачу, лишь бы вы помирились.
— Дело не в деньгах, Вилли, — ответил Эджертон.
— Да понятно, что не в деньгах! — воскликнула Белозерская. — Тебе плевать на этот ущерб, Гарри, ты просто пытаешься сорвать обмен. Ты не хочешь пойти на мировую и таким образом признать, что твой план провалился. У тебя не получилось заманить в ловушку меня и моего внука и завладеть мечом учителя. Но тебе придётся это признать!
— За все эти годы, Кэтти, ты нисколько не изменилась, — сказал англичанин. — Как и раньше, ты хочешь всегда и во всём быть победительницей, а так не бывает.
— Да я вообще с тобой не собиралась ни в чём соревноваться, Гарри! — возмутилась Белозерская. — Я тихо-мирно жила себе в лесу и никого не трогала. А вот ты до сих пор не можешь смириться с тем, что учитель отдал мне свой меч. Ты первый начал вот это всё: сначала прислал ко мне финнов, потом придумал эту историю с Никитиными. Я всего лишь тебе отвечаю! И отвечаю пока что симметрично. Но если тебя так беспокоит, что я могу вдруг посчитать себя победительницей, то давай мы поступим так: отдай мне Никитину с мужем, а победителем будем считать тебя.
Вильгельм Пятый не удержался и усмехнулся. Это не ускользнуло от внимания англичанина.
— Я понимаю, Вилли, что ты на стороне Кэтти, глупо было бы ожидать от тебя иного, — сказал Эджертон. — Но не стоит это показывать так открыто.
— Если бы я был на стороне Кэтхен и хотел, чтобы она, как ты выражаешься, победила, я посоветовал бы ей не настаивать на обмене. Ведь в случае срыва обмена выигрывает она. Но я за то, чтобы вы помирились, поэтому прошу тебя, Гарри, не упрямься, хлопните уже по рукам и пойдёмте обедать.
— И в чём её выигрыш в случае срыва обмена? — спросил Эджертон.
— Мой выигрыш в том, что я не проиграю, — ответила Белозерская. — Скажу тебе по секрету, Гарри, мне, вообще-то, плевать на эту Никитину, а уж на её мужа тем более. Я их никогда не видела. Пока они живы, я буду их спасать, но если ты их убьёшь, значит, так тому и быть. В любом случае я сделала всё, что могла, для их спасения. Мой внук это видит и ценит, все это видят. Поэтому я ничего не потеряю, если ты убьёшь Никитину. А вот ты потеряешь верного слугу, если не спасёшь семью Карингтона. Одного из лучших своих слуг!
— Не думаю, что ты убьёшь их.
— Детей нет, а виконтессу запросто, и ты это знаешь. А дети будут жить у меня. До совершеннолетия. Или до тех пор, пока Карингтон не выполнит какую-нибудь мою просьбу. Думай, Гарри, думай! Зачем тебе настраивать против себя виконта? Ты ведь понимаешь, что он тебе этого никогда не простит. Да и просто пожалей миссис Карингтон, эту милую женщину, она ведь ни в чём не виновата.
Эджертон молчал, он понимал, что Белозерская права, но гордыня не позволяла ему принять условия княгини. А та тем временем привела ещё один аргумент:
— И ещё не забывай про младшую Никитину. Эта девчонка очень напоминает мне меня в молодости — совершенно безбашенная и готовая идти до конца несмотря ни на что. Она рано потеряла родителей, прошла в свои двадцать с небольшим такое, что и врагу не пожелаешь. Сестра — это всё, что у неё есть. Если эта девочка потеряет сестру, то в жизни у неё останется только одно — желание отомстить. Тебе отомстить, Гарри. И это будет не просто главной целью её жизни, это будет её единственной целью! У девочки сильный дар, а ещё она умная, умеет драться и ничего не боится. Она будет круглосуточно тренироваться, и я ей в этом помогу. Пройдёт год, два, три, пять, но рано или поздно это случится — она убьёт тебя. Оно тебе надо, Гарри?
*****
Мы с Милой уже второй час сидели в саду на лавочке, с которой хорошо просматривалась башня, в надежде не пропустить прибытие бабушки. Прошло уже больше трёх часов, как
