Инферно – вперёд! - Роман Кузьма
– Проклятье на твою голову, Ферсат! Как можно быть таким идиотом? – прошипел он. – Глиндвир и его сообщники получали курево и выпивку всё это время непосредственно из рук Хокни! Или ты думаешь, что они действительно сидели в карцере, когда их туда определяли?
Норс застыл как громом поражённый. Словно разверзшаяся пропасть, ему открылась страшная правда о том, какими способами в армии насаждается дисциплина. Бывший редактор посмотрел на бывшего капитана сухопутных войск. Выражение лица последнего, напоминавшее о скаковой лошади, которую вдруг перепродали пьяному извозчику, свидетельствовало о том, что худшие из подозрений насчёт подноготной воинской службы соответствуют истине.
– Они одевали штатское и выходили куда-то в город, раз за разом… – Каддх, всё это время мывший полы в казарме и подсобных помещениях и многое видевший собственными глазами, несомненно, не лгал. Глиндвир и его уголовные дружки, конечно, осуществляли какие-то расправы над «неблагонадёжными» из числа штатских.
– Корону! Корону – командиру-помазаннику! – провозгласил, подражая герольдам двора, один из командиров взводов. Немедленно выстроили две коленопреклонённых шпалеры, между которыми проследовал, также на коленях… Глайнис!
Бывший капитан нёс на одеяле, свёрнутом наподобие используемой в таких церемониях подушки – корону! Изготовленная из золотистой фольги, в которую обычно заворачивают шоколад, и проволоки, она казалась и жалкой и прекрасной одновременно. Мастерство, с которым сработали украшение, исключало разночтения: автором данного шедевра мог быть только Каддх. Норс, несказанно удивившись, бросил любопытный взгляд на художника; тот в ответ лишь виновато потупил взор.
Два командира взводов дули в картонные рупоры, имитируя игру фанфар; они стояли в шаге от восседавшего на стуле Глиндвира в тот достопамятный час, когда его короновал бывший капитан Глайнис. Последний по сему торжественному случаю получил милостивое позволение встать с колен и занять почётное место одесную от монарха. Те, кому посчастливилось стать свидетелями сего коронационного празднества, пронесли память о нём сквозь годы, наполненные огнём разрывов, стальными ураганами и свинцовыми дождями; даже испытывая нечеловеческие жажду и голод, они помнили о величии и щедрости властителя, по воле небес в одночасье ставшего помазанником бога войны.
Нужно добавить также, что праздник, разразившийся в рядах 1-го, на штатах роты, ОПУДР, закончился так же внезапно, как и разразился. В тот же день их погрузили в армейские грузовики с брезентовым верхом и доставили на какой-то железнодорожный полустанок. Вагон с окнами, забранными решётками, стал их жилищем. По какой-то причине долго не подгоняли паровоз – вероятно, шло формирование состава, – а когда это, наконец, случилось, их поезд проторчал, не двигаясь с места, почти сутки.
Никто из бойцов ОПУДР не знал о том, что пути забиты эшелонами с войсками, пушками, танками, боеприпасами, консервами, сухарями, униформой, ботинками, шанцевым инструментом, массмилями телефонного кабеля и колючей проволоки и тому подобными незаменимыми на войне грузами.
Хмель быстро сошёл и сменился раздражением; на смену явились голод и жажда, всё так же сменённые, словно в некоем безмолвном хороводе, отчаянием и скукой. Нужду они справляли в одном из углов, где имелась специальная дыра в полу; на второй день явился Хокни и передал им бачок с водой и судки с горячей пищей. Изголодавшиеся солдаты жадно набросились на еду. Один лишь командир отделения рядовой ОПУДР Глайнис, знавший армейские порядки получше прочих, впал в мрачное настроение.
– Хорошо кормят, видимо, нас отправляют в действующую армию. – Словно в подтверждение его слов, едва ёмкости из-под пищи вернули дисциплинарному командному составу, поезд тронулся с места. На тормозной площадке раскачивавшегося из стороны в сторону вагона занял пост военный полицейский с пистолетом-пулемётом наперевес, его фигура, если заглянуть в щель между досками, то и дело попадала в поле зрения. Это резко снижало шансы на успех побега, надумай солдаты решиться на столь отчаянный шаг.
Переезд, затянувшийся на несколько суток, запомнился Норсу лишь частыми остановками и на удивление медленным ходом; казалось, их поезд еле-еле тащится.
Дважды за это время их кормили. Путешествие едва ли отличалось комфортом, по любым меркам: лежачие и сидячие места в вагоне, переделанном из товарного, как таковые отсутствовали. Спать приходилось прямо на полу, а там, где потеснее – сидя.
Наиболее престижными участками, за которые немедленно разгорелись нешуточные бои, считались углы вагона, исключая тот, в котором находился туалет. Видимо, излишне добавлять, что постелей и чистого белья им не выдали. Несмотря на наличие шинелей и то, что солдаты ОПУДР грелись, прижимаясь друг к другу, многие заболели – по ночам уже ощущалось леденящее дыхание приближающейся зимы.
Норс, кашлявший и чихавший наравне с остальными, смог по достоинству оценить нехитрый и жестокий расчёт командования: их принудили, вместо мыслей о побеге, испытывать радость оттого, что вагон – их тюрьма на колёсах – предоставляет хоть какую-то защиту от ранних морозов.
Во время поездки, которая, похоже, обещала продолжаться бесконечно, солдаты много говорили, вспоминая о жизни на «гражданке», играли в разнообразнейшие азартные игры и травили похабные анекдоты. Глиндвир, на правах командира роты, установил обязательный сбор с каждой карточной колоды; кроме того, он взимал долю за решение всех спорных вопросов, с которыми обращались к нему и к другим командирам игроки.
Страсть к незаконной наживе, похоже, была у Глиндвира в крови. Деньги, полученные им, шли на покупку сигарет и алкоголя, которые приобретались, за соответствующую мзду, самими же «дисциплинарными командирами». Прогнившая система, приобретавшая в критических обстоятельствах фантасмагорические черты, вызывала тошноту у Норса и ему подобных; остальные, впрочем, находили в ней позитивные черты.
– Играй, не бойся! – сказал ему как-то один из наиболее заядлых картёжников. – Или ты хочешь предстать перед Эзусом с полным кошельком? – Кучка сидевших кругом игроков разразилась громким смехом, прервав на секунду своё излюбленное занятие; Норс полагал, что адреналин, получаемый ими от игры, компенсирует все тяготы путешествия. Ближе к самому концу пути он разговорился с солдатом из второго взвода, который до войны работал инженером на заводе, где разрабатывали и строили подводные паровые крейсера.
– Они задумывались как по-настоящему огромные лодки, самые крупные субмарины в истории, – шёпотом, чтобы не слышали любопытные уши, делился он своей историей. – Только вот нефти, чтобы перегнать её в керосин и заправить, уже не было – как ты знаешь, все заокеанские месторождения давно и безвозвратно утрачены. Тогда какой-то умник и предложил поставить на подлодки паровые турбины – представляешь? Чтоб на поверхности идти под паром!
Норс не вполне понимал, чем плоха паровая турбина, но неуверенно кивнул, выражая согласие.
– Теперь представь себе
