Две Цены (СИ) - Йенч Вацлав

Мугал подошел к телу задушенного и принялся заворачивать беднягу в плащ. Старший брат тем временем продолжал смотреть в окно, откуда хорошо обозревался весь сад. Там, после обеда, собиралось ученые мужи и, по обыкновению, засиживались до позднего вечера.

— Бездельники! — пробормотал себе под нос Клод. — Наша родина в руинах, а они только языками чесать горазды. Эх, выписать бы сюда десятка два сбиров, да в процессию всех этих мыслителей повязать и плетью до столицы гнать! Пока на конклавах только и слышны пустые велеречия, а канцелярия гоняется вместе с сильванийцами за всякой мелюзгой.

— Брат, уймись, — сказал Паук. — Зато все яйца в одной корзине. Немного терпения и настанет их черед.

— Скажи лучше, так ли хорош твой Феникс, как о нем говорят?

— Он умен, находчив, ловок. Никогда не брался за заказы против других королевств. Имеет много покровителей среди магов. Открыто злодейств не совершал.

— А как же Рэйтц из Красных Башен?

— Говорят, что маг сам напал на него, хотя полукровка доставил всё, что от него требовалось почти в срок. Был большой скандал. Мне даже поручали убить его, но потом почему-то отозвали приказ. Наверняка смерть Рэйтца слишком многих устраивала. Роксана взяла «ловца удачи» под свое теплое крылышко. Нашлось ещё несколько магов, которые от смерти Рэйтца поимели солидный кусок и тоже вступились за полукровку. Можно подумать, что смерть архимага произошла не настолько случайно, как об этом принято думать. Ведь покойный пытался воссоздать орден стихии Огня. Когда же его не стало все вольнодумцы вернулись обратно в шаргардскую гильдию. Фениксу крупно повезло. Родни у Рэйтца не осталось и кровников у убийцы, конечно же, тоже.

— И все довольны, — хмыкнул Клод. — Раскол внести не удалось, а наш король продолжает слушать этих колдунов. Далеко молокососу до своего отца. Только и умеет, что со своими рыцарями собираться, да обсуждать ратные подвиги былых времен, а ересь разрастается по землям, что сорняки в огороде! В то время как повсеместно каждое королевство славно трудится на собственное благо!

Паук взвалил на плечо завернутое в плащ тело и направился к двери. На пороге он задержался и обеспокоено посмотрел на брата. Клод не отрывал взгляд от творящегося снаружи, зло глядя через окно. Скоро ему опять придется расточать улыбки и поощрять, хвалить и обещать содействие всем тем, кто сейчас находился там, в саду, среди цветов и фонтанов. Потом идти в ратушу и требовать от болвана коменданта срочных действий и снова встретить непонимание, когда некоторые вещи следует делать незамедлительно и исполнять приказания в точности.

— Предупреди кого надо на болотах, — напомнил Клод.

Спустя четверть часа в воздух взмыл почтовый голубь.

Никто из тех, кто проводил время в беседах среди клумб и фонтанов никогда не смог бы и предположить, что где-то в глубине аллей, в домике садовника, в одной комнате находились сейчас сразу двое из самых опасных людей северного Фелара. Один являл собой звено, что связывало инквизицию и канцелярию, а другой — был орудием, которое приводило в исполнение смертный приговор тем, до кого ни мирской, ни церковный суд не могли дотянуться своими десницами. В этом, наверное, и заключалось истинное могущество двух братьев, ведь потаенная сила вдвойне сокрушительна, когда подлинно незрима.

* * *

Дым от догорающего с ночи костра стелился над трясиной с небольшого островка, где посреди болотного мха топорщились остовы сгнивших деревьев. К одному из них был привязан великолепный белый конь, у другого свалены сумки и седло, а рядом кто-то спал, завернувшись с головой в покрывало.

Молодой стрелок наблюдал за ночевкой, поминутно оглядываясь в поисках наставника. Парень расположился на соседнем островке, укрывшись за поваленной сосной, и ждал. Иногда он принимался целиться в голову спящего. Это немного успокаивало, ведь в любой момент парень мог спустить тетиву и всё — дело сделано, можно было возвращаться и согреться миской горячей похлебки. Этого ему хотелось сейчас больше всего на свете, так как полночи они с наставником провели здесь, осторожно обходя ночевку то с запада, то с востока, и успели изрядно продрогнуть.

Сзади послышался тихий шорох. Старый лучник плюхнулся рядом, глухо закашлявшись в кулак. Его темно-зеленого цвета накидка была увешана тиной и камышом, а высокие сапоги до колена оказались сплошь в болотной ряске.

— Сыч, долго нам ещё здесь ошеваться? Зуб на зуб не попадает! — пожаловался парень.

— Сам напросился, — буркнул наставник. — Тебе что, по нужде приспичило?

— Да замерз я и жрать охота. Давай кончать. Сумки и лошадь наши.

— Экий ты шустрый, сразу стрелу пустить норовишь. Потерпи, не баба чай. Это только посрать и родить нельзя погодить! Так что будем сидеть сколько надо.

— И что мы тут высиживаем? Дело-то плёвое. Вон он, лежит себе, дрыхнет!

— Я тебя чему учил, дурень?! — проворчал старик.

— Да помню я, но ты глянь только. Вон она, башка его.

— Ну, башка и что? — не сдавался Сыч.

— Ну-ну… Не бревно значит под покрывалом-то. Вот что!

— Тогда подь ближе, проверь, — наставлял старый лучник, которому нутро подсказывало, что здесь что-то не так. — Да осторожнее! Эвон, на ветку опять наступил!

— А! — махнул рукой парень и, изготовив лук, мягкими прыжками двинулся к костру, перемахивая с кочки на кочку. Подобравшись достаточно близко, он скрылся за кустарником.

Сыч приготовился, сдерживая новый приступ кашля. Хворь в последнее время часто напоминала о себе, однако стрела всё так же уверенно легла на тетиву. Сил старику ещё хватало, чтобы терпеливо высиживать несколько часов на месте без движения и справляться со своим охотничьим луком, которым он когда-то бил полуэльфов. Тех самых, которые мародерствовали в пограничных селениях.

Парень, тем временем, подобрался совсем близко к костру.

Со спины Сыча раздался легкий щелчок и шипение извлекаемой из ножен стали.

— Сиди как сидел, старик, — послышалось предупреждение.

Лучнику дважды повторять было не нужно. Красноречивее всех предупреждений стал упершийся ему в затылок кончик меча.

— Фонарь зажегся? — глухо прозвучала первая часть пароля «серых дорог».

— Какой фонарь белым днем?

— Сыч, кончай дурить!

— Феникс, а ты клиночек от головушки моей убери!

Полукровка усмехнулся, возвращая оружие в ножны.

— Малохольный! По что старика пужаешь? — раздосадовано спросил Сыч, поворачиваясь к «ловцу удачи».

Несколько лет тому назад Феникс проезжал через деревню близ Шаарона и тогда остановился на ночевку в доме одного лучника. Тот еще жил в предместьях южной столицы. Потом, по прошествии полугода, «ловец удачи» снова повстречал Сыча, только среди разбойничьей банды. И вот теперь — в сердце шааронских топей.

— А вы зачем подкрадываетесь?

— Службу служим, — ответил старик и снова раскашлялся.

— Какую службу? — изумился Карнаж.

— Да тут сорока на хвосте принесла весточку, что к нам гость незваный едет.

— Уж не почтовый ли голубь эта твоя сорока?

— Он самый. С Шаарона. Слушай, а кто там под покрывалом спит, если ты здесь? — спросил Сыч, озадаченно почесывая в затылке.

Ответом на вопрос старика стал крик полный ужаса. Молодой лучник, спотыкаясь и проваливаясь в болотную жижу подбежал к наставнику и возопил на все болота:

— Там! Голова!!! Мертвец! Глазищи! — орал парень, неустанно осеняя себя крестным знаменем. Старик устало поднялся и отвесил ученику отменный удар в ухо.

— Чего орёшь!? — рявкнул Сыч. — Чудило! Сказано тебе было обождать!

Парень замолчал и насупившись после удара уселся на кочку. Тут он изумленно уставился на «ловца удачи», которого только сейчас заметил. Полукровка возвышался над ним, сложив руки на груди и мрачно улыбаясь.

— О, чёрт! — только и нашелся что сказать парень.

— И тебе доброго утра, — «ловец удачи» цокнул языком, осматривая незадачливого охотника.