Александр Афанасьев - Законы войны
Фирму, которую я основал, я назвал Трианон. Это слово восходит к небольшому домику недалеко от Парижа, где король Франции Людовик XIV встречался со своей фавориткой, герцогиней де Монтеспан. Но постепенно это слово стало применяться ко всему Версальскому дворцовому комплексу, разделенному на Малый Версаль и Большой Версаль. Смысл слова Трианон – нечто малое, из чего рождается нечто большое. Точно так же называлась группа в Северо-Американских Соединенных Штатах – она, кстати, уцелела и действует до сих пор, хоть и в несколько измененном виде. С Марианной, которая с годами все хорошеет, в противность обычному для испанок ожирению, мы часто перезваниваемся по скайпу.
Трианон – это новая путеводная звезда, новый центр сбора для диких гусей, наемников, профессионалов со всего мира. Наша цель – замирить Афганистан, но действуем мы совершенно нетрадиционными методами. Наш метод – агентурное проникновение, террор, саботаж, ликвидация особо важных персон в стане противника, которые не идут с нами на контакт, и поддержка тех, которые идут. Наша политика больше не имеет ничего общего с той, которую вели британцы здесь, и с той, которую североамериканцы вели в Мексике. Парадоксально, но наша сила – в нашей слабости.
Мы – еще одна группировка. Ни больше ни меньше. У нас нет блокпостов, на которые можно напасть, у нас нет своих аэродромов – мы пользуемся армейскими, хорошо защищенными, большую часть своих операций мы проводим в стиле low profile – то есть в гражданской одежде и на гражданской, немаркированной технике. Наши табу, красные линии – мы не поддерживаем тех, кто имеет дело с наркотиками, и не идем против интересов государства. Все остальное возможно. Мы действуем в Индии, никому не сообщая, используя неофициальные и нелегальные сети, не оставляя никаких следов. Мы используем самый эффективный метод в борьбе с терроризмом – мы просто убиваем террористов.
Зато любой шейх, любой амир знает: можно провозгласить, что для тебя нет царя кроме Белого Царя и ты его верный подданный, – и у тебя будет оружие, инструкторы, говорящие на пушту и на дари, местном варианте персидского, и тебе помогут в разборках с соседними племенами – а разборок здесь более чем достаточно. Тот же, кто принимает помощь от англичан, знает – он может стать жертвой снайпера, подорваться на дороге, торговцы могут отказаться иметь с ним дело, соседнее племя может напасть на него и забрать земли и земледельческие террасы – это ступенчатые сады на склонах гор, куда земля затаскана на собственном горбу, очень ценные. Таким образом, все больше и больше афганцев принимают правильные решения. И мы им в этом помогаем.
Видоизменяется и террор. Нам практически удалось – за счет ряда специальных операций, за счет многочисленных задержаний агентов Хавалы [51] – подорвать снабжение исламских террористических организаций извне. Все это не наша заслуга, сработала разведка. На какой-то момент Хавала даже прекратила свою деятельность в регионе, впервые за несколько сотен лет. Потом люди Хавалы вышли на русскую резидентуру и поинтересовались, чем так разгневан Белый Царь, что не дает купцам торговать, а бедным людям – переводить свои деньги. Мы высказали ряд условий, хаваладары на них согласились – после чего работа была возобновлена. Местные понимают только силу, уважают силу, и договариваться с ними надо всегда с позиции силы. И не надо думать, что они глупы, – во многих отношениях они хитрее нас, знают всех и вся, – и если деньги для террористов принимать опасно, они и не будут этого делать. И поверьте, они прекрасно знают, кто есть кто и кто, куда и зачем посылает деньги. И если им не захочется принимать деньги на джихад – они не будут этого делать, и никто не заставит их поступать иначе.
Но теперь террористы перешли на самоснабжение. Теперь они обирают купцов, богатых людей, чиновников, даже шейхов. Неверных, правоверных – все равно (кстати, теперь в Афганистане благодаря нам много индусов, бегут из Индии и начинают тут торговать). Все просто. На любой телефон – а сейчас в телефонах встроена видеокамера – снимается флешка. Моджахед с автоматом, на фоне черного флага джихада говорит: ты такой-то, у тебя дети там-то живут, учатся, работают, занимаешься тем-то. Дальше – в зависимости от ситуации. Если правоверный – плати закят. Если неверный – тогда плати джизью, установленный в Коране налог на немусульман. Деньги переведешь так-то. Слова «если не переведешь, то…» не говорятся – но все знают, что будет. Украдут ребенка, жену. Подожгут дукан.
Этакая пещерная налоговая. Подати собирают, твари…
Крайний раз, когда я навещал Санкт-Петербург, – я показал это и Его Величеству, и моему, можно сказать, величеству, моему наказанию господнему, Ее Высочеству, Принцессе Ксении. И в очередной раз убедился, что Ксения – достойнее занимать Престол, нежели Павел. Павел – точная копия отца, только честнее и открытее. Мне кажется, он вообще родился не в свое время, ему бы рыцарем… Когда я ему показал флешку – он с отвращением сказал что-то про бесчестье… а зря, Ваше Величество, зря… Эти уроды, да они бесчестны. Но они эффективны и доставляют проблемы. Прикрываясь религиозными лозунгами – они творят беспредел. Набивают себе карманы, а для того, чтобы поддерживать должный уровень страха, похищают людей и время от времени устраивают взрывы в Кабуле и других крупных городах, в местах массового скопления людей. Но лучше бы они были идейными: того, кто во что-то верит, можно переубедить. А здесь переубедить никого и ни в чем невозможно. Деньги – они деньги и есть…
А вот Ксения свет Александровна всю опасность ситуации просекла с хода, с полуслова. И одним своим распоряжением вывела ее из-под контроля специальных служб, передав ее мне. Совершенно секретное Высочайшее распоряжение, существующее лишь в одном экземпляре в делах СЕИВК. Задача – обрубить каналы самофинансирования терроризма. Любыми способами и любой ценой. В том же распоряжении указано, что ни я, ни мои люди не могут быть привлечены к ответственности за то, что мы совершим во исполнение сего высочайшего распоряжения – по соображениям национальной безопасности. Лицензия на убийство в самом ее недвусмысленном варианте.
Впрочем, до крови пока дело не дошло. Пока.
Началось все с того, что мы должны были найти конец ниточки – и нашли его. Рахман хаджи Ахмадзай, сорок один год, представитель клана Ахмадзаев. Руководит крупной строительной фирмой, именно он строил стратегическую дорогу Джелалабад – Кабул, точнее – перестраивал ее. Конечно же, нахапал на этом… а как не нахапать. Почему работы в срок не завершены? Простите, рафик [52], ашрары вчера взорвали. Уважаемый отец пятерых детей, совершил полный хадж в Мекку, за что получил право прибавлять к своему имени слово «хаджи», что означает – совершивший хадж. Можно сказать – афганец нового времени.
На второй день наблюдения мы, что называется, «спалили» его. Отец пятерых детей, примерный мусульманин, совершивший хадж в Мекку, оказался к тому же бачабозом. То есть содомитом, предпочитающим детей.
В Афганистане это до сих пор распространено, хотя с приходом обучившихся в казанских медресе настоятелей мечетей это объявлено оскорблением самого Аллаха. До сего времени афганцы не знали, что это объявлено в Коране самым страшным грехом. Сам Пророк Мухаммед, да приветствует его Аллах, однажды сказал: неужели вы распаляетесь похотью на мужчин и отрезаете себе пути /к спасению/? Если так, то превзошли вы в мерзости все другие народы! Пока знаю Восток – больше всего меня удивляет то, что на Востоке так почитают Аллаха и Пророка его Мухаммеда, но читали Коран очень немногие, большей частью люди верят тому, что говорит мулла. А мулла может говорить разное… в Афганистане были муллы, в основном научившиеся в Британской Индии, а там это не грех, и сами англичане частенько…
Понятно, в общем. Про англичан я могу говорить долго, и все будет правдой – но я не уверен, что вы захотите это слушать. Все – дела давно минувших дней, для вас же имеет значение то, что есть здесь и сейчас. И я вас в этом понимаю. Потому что идти на площадь, праздновать тезоименитство и знать, что в любой момент какой-то урод может взорвать бомбу, – тяжело. Но мы работаем – и таких уродов становится все меньше и меньше.
С хаджи поступили просто. Трое вывезли его на кабульскую свалку, приставили к голове ствол ружья двенадцатого калибра и сказали, что либо он колется – либо его потом не опознают. Подавленный и угнетенный Ахмадзай все рассказал и отдал нам две флешки, на которых записано, как у него вымогают деньги. Уровень осведомленности бандитов – на одной из них названа точная сумма подрядных работ по одному договору – наводит на мысль, что где-то у нас на самых верхах не все ладно. Но с этим разберемся потом…
Флешки мы отобрали и поставили на контроль. Мало кто знает, что если ты пишешь флешку – там остается номер телефона, с которого ты писал. Но не номер, на который звонить, – а номер с коробки, номер самого аппарата, который дается раз и навсегда. На обеих флешках оказалось всего по одному номеру, что подтверждало, что флешки – одноразовые и номера, скорее всего, тоже одноразовые, и те, кто писал флешку, – опытные террористы, знающие, как мы можем искать. Но мы все равно поставили номера на отслеживание. Авось повезет.
