Саймон Спуриэр - Повелитель Ночи
— Он не любит, когда его так называют, —пробормотала в тишине Мита.
Она пришла, чтобы найти торговца.
Зо Сахаал
Они пришли обрести убежище. Подулье оправится от ран, уковыляв, как хромая лиса, в темноту. Если раньше люди презирали Семью Теней и их религиозные обряды, высмеивали за фанатизм, то теперь все изменилось. Теперь все увидели их силу, крепость и защиту.
Не осталось ни одной семьи, не затронутой погромом префектов, поэтому без разговоров и без официальных соглашений люди собрали нехитрые пожитки, самое ценное и необходимое, после чего отправились в глубину, туда, где извивающаяся дорога петляла среди развалин, закончив путь на берегах ржавого заболоченного озера.
В самом сердце владений Сахаала. Они пришли, ища убежища, — бывшие правителя и воины, преступники и воры. Герои и злодеи.
На второй день после нападения виндикторов, когда поток беженцев сначала стал струйкой, а потом и вовсе закончился, Сахаал сидел на своем троне и обозревал море голов, кипящее вокруг него. Он вдыхал их аромат, наслаждался страхом, опустошенностью и унынием, улыбаясь про себя.
Он может их использовать.
— Что за обман творится здесь?
— Будьте прокляты, Семья Теней! Я не собираюсь сражаться за… Назад! Прочь! Еще один! Вот, и тебе!
А агрессия расползалась по всей территории Семьи Теней, в кругу факелов — блеск оружия и около дюжины странных — и разъяренных — фигур. Они прибыли по доброй воле. Расстроенные потерей былого прибежища, стыдясь повсеместного массового бегства, они все равно оставались гордой знатью. И как только они сошли на берег с построенных на скорую руку барж, ступили на ржаво-коричневую землю былых врагов, они сразу оказались окруженными стрелками Семьи Теней. Поэтому ответную реакцию сложно было назвать дружеской или покорной.
— Заткните свои уродливые рты, клянусь духом Лягушки!
— Опустите оружие, Семья Ублюдков! И так далее.
Обвинитель Чианни приказала отвести новоприбывших под конвоем в секретное место, а сама наблюдала за происходящим, стоя на возвышении среди обломков. Сахаал видел, какие разительные перемены произошли в ней за столь короткий срок, и одобрял их. Первый раз он увидел Чианни еще помощником обвинителя, свидетелем случайного убийства своего начальника чудовищем из ночных кошмаров. А теперь? Теперь она была представителем божественного сословия, не меньше. Повелитель Ночи приказал, чтобы она привела к нему новых гостей именем Императора, и жрица отправилась исполнять повеление без единой жалобы. В незнакомых Сахаалу водах политики и дипломатии Чианни была его самым ценным инструментом.
— Эй, жрица! Тебе лучше не смотреть на мою пушку, или я…
— Проклятие! Кровавая Семья! Дерьмо Теней! Воины игнорировали оскорбления, как и положено сторонникам истинной веры, и продолжали неторопливо подталкивать беженцев к огромной темной трубе, где теперь стоял трон из костей и ужасных трофеев, пополняемых с каждым днем. Трон был пуст, его владелец наблюдал за посетителями из укрытия, смакуя их будущий страх.
Начиная с самых первых беженцев, все люди старались держаться на расстоянии от центра острова, где постоянно находились закутанные в черное воины Семьи Теней. Как мыши перед логовом тигра — благодарные за его присутствие, но слишком напуганные, чтоб приближаться к хищнику, беженцы не подходили к своим защитникам близко, начав выстраивать привычное феодальное общество в миниатюре на дальних берегах острова. Шпионы Семьи Теней неотрывно наблюдали за ними, донося все подробности Сахаалу, который внимательно следил за новыми доминионами и делал предварительные вычисления.
Повелитель Ночи находил весь этот процесс естественным. В мире, что расположен над этими мрачными пустошами, до того как пришли префекты и изменили его, все аспекты жизни регулировались организованными преступными группировками. А среди аристократии бандитов существовала иерархия не менее сложная, чем среди расово чистой знати Стиплтауна. Число преступников не поддавалось учету, не знали окончания бесконечные войны и стычки, ересь и предательство, которые невозможно описать в хрониках. Но одно можно было сказать точно: над всем конченым сбродом выделялось семь домов — большие племена воинов и преступников.
Ныне им пришлось проглотить гордость и бросить свои земли перед яростью виндикторов, сбежав в тихие переходы логовища Семьи Теней. И вот теперь все семь возникли в миниатюре, рассеянные на мертвых берегах озера Сахаала.
Первые — Кетцай, выводок ловких воинов, чьи безвкусные яркие одежды, украшенные перьями, мелькали среди беженцев на северном берегу. Их тотемы возвышались над потрепанными палатками, на них был изображен катроч с отрубленными конечностями и вырванными клыками.
Вторые поселились на востоке, высокие дикари-воины Клана Атла, покрытые ритуальными шрамами с головы до ног, любившие наживлять на ногти отравленные шипы, имитируя лапы огромных медведей. Их гортанные команды, когда они требовали еды или питья у забитых беженцев, над которыми Атла решили «властвовать», далеко разносились по острову с раздражающих многих частотой.
За ними, не подпуская к себе никого, брезгуя натыканными палатками беженцев, встали тихие альбиносы Бледных Степей. От их вигвамов немедленно донеслись запахи странных трав, сжигаемых в жаровнях, навевающие сон ароматы смешались с запахами болота. Их сутулые тела — столь хилые внешне — противоречили жестким боевым традициям альбиносов. Сахаал, глядя на них, вспомнил белокожих людей с Ностромо Квинтуса, древнего дома его повелителя.
Расположившиеся на юге беженцы оказались кураторами Дома Магритха — бесполыми воинами с длинными конечностями и крупными чертами лица. Их изящные руки крепко сжимали длинные винтовки, а татуированные тела были преднамеренно голыми, чтобы каждый мог увидеть их гермафродитизм.
На южных мелководьях, где осели самые слабые из беженцев, выкинутые с сухой земли броуновским движением на общей стоянке, властвовали дикари-шаманы Принцессы-Лягушки, жившие в промасленных жилищах. Они верили, что раздутые амфибии на их прежних землях были новым перевоплощением имперских святых, через которых можно связаться с самим Императором. Шаманы Принцессы-Лягушки одевались в недубленую кожу, тщательно пучили глаза и требовали от остальных особых неприятных податей. В их число входили волосы с головы ребенка, плевки старика и тому подобные вещи, необходимые для проведения ритуалов.
И наконец, на западе оказались надменные стражи Штак Чай. Их повелитель важно шел среди толпы, требуя уважения и налогов в равной пропорции. Простые одежды Штак Чай маскировали мускулистые тела, доведенные до крепости дуба десятилетиями тренировок в боевых искусствах. Их упражнения на рассвете привлекли внимание и заслужили высокую оценку Сахаала.
Седьмым «благородным домом», которого не было в этих ржавых пещерах, были ублюдки Ледниковые Крысы — пираты, стертые с лица улья в мгновение ока.
Перед тем как обратиться в бегство, все эти волчьи стаи управляли подульем железом и кровью, и горе тем, кто не успевал вовремя заплатить налоги или оказался в зоне территориальных притязаний одной из банд.
И вот теперь все оказались правителями узких кусков берега, пытаясь установить власть над лишним метром. Они напоминали поток лавы — очень грозный и сильный, но который непременно остановится и остынет. Банды больше не уважали в подулье. Они существовали веками, «крышуя» торговлю и улаживая возникающие разногласия, но теперь, когда бронированный кулак виндикторов нанес смертельный удар прямо в незащищенный живот, банды терпели неудачу.
Они сбились с истинного пути. Пришли к племени Сахаала с мольбами о помощи и убежище, но теперь — о, дерзость и злоба! — взялись за старое. Начали формировать боевые структуры, возвышаясь над простыми, лишенными собственности беженцами. Требовали принесения клятвы верности и богатств от тех, кому нечего было отдать.
Сахаал не мог этого выносить. В этих ржавеющих развалинах была только одна власть и один авторитет. Повелителю Ночи никто не бросил вызова и не победил его, не важно, знали о нем или нет.
Поэтому он через разведчиков отправил приглашение в каждый лагерь, требуя от всех вступить в контакт с обвинителем Чианни. О, как пыжились главы Домов, стараясь сохранить лицо или неуместную гордость, — но никто не отказался от встречи. Глава каждого дома вместе со своим лучшим воином призывался к тем, чьим гостеприимством они воспользовались.
Это было договором.
Это было приманкой.
Их привели к центру острова под конвоем, конечно, как недавних принцев, и теперь… теперь они рычали, как животные в клетке, огрызаясь на каждый тычок лазгана, затыкающего рот или толкающего в спину.
