Алексей Ефимов - Война в потемках
Первая тысяча лет существования Фамайа бедна интересными событиями. Файа расселились по всему материку. К моменту основания Товийской Империи их было примерно восемь миллионов. Хотя у них не было собственно каменного века, выплавлять сталь они научились лишь спустя пятьсот лет после Освобождения.
Они жили множеством независимых племен, постоянно враждующих друг с другом. Эти войны надолго задержали их развитие — уже научившись строить крепости из камня, они продолжали воевать. Только Вэйд Объединитель смог прекратить эти войны, как считалось, навсегда.
Основанная им Империя просуществовала триста лет. У нее было четырнадцать правителей. Среди них были наивные мечтатели, но были и тираны. Именно такой тиран, последний император Мэкхис II разрушил ее. Свободолюбивые файа не захотели жить под унизительным гнетом. Отчаянные попытки императора вновь объединить страну при помощи военной силы не имели успеха.
Но все же, Империя была золотым веком файа. Именно тогда мы стали единым народом, и это единство сохранялось и потом, на какие бы племена Фамайа вновь не распадалась.
Именно тогда была создана наша культура, искусство, религия. Она была довольно примитивной, ограничиваясь, в общем, поклонением небесным светилам — солнцу, лунам, звездам. Кстати, Туманность тоже имела свою богиню — Алайю и служила объектом поклонения. Алайа была богиней любви, и множество юных глаз с надеждой смотрело на ее растущее воплощение. В самом деле, откуда они могли узнать правду?
Что же до страшного обычая жертвоприношения солнцу, то он существовал с первых времен файа в этом мире, хотя переход от приношения плодов к жертвоприношениям юношей произошел уже во времена Империи. Мне трудно объяснить, почему так случилось. Для файа, половину года живущих в темноте, солнечный свет был великим даром. Равноценным даром могли быть только жизни. Этот обычай существовал семьсот лет — только Катастрофа положила ему конец.
В Фамайа было больше трех тысяч храмов, посвященных солнцу. Это значит, что она отдала ему два миллиона своих сыновей. То, что жертвой можно было стать лишь добровольно, делает это еще более страшным. Сколько самых лучших избрали эту участь?
Очень может быть, что именно этот обычай привел к упадку и гибели Фамайа. Ее распад вызвал возобновление войн, хотя уже и не столь частых и жестоких. Тем не менее, за четыреста лет, прошедших между Распадом и Вторжением, почти все, созданное Империей, было уничтожено. Хотя осталось множество селений и городков, ревниво хранивших старые достижения и традиции, целым это уже не было.
Появление колонистов из Суфэйна вначале было воспринято файа как спасение. Лишь когда те стали повсюду наводить свои порядки, началась война. Файа сражались бесстрашно, но чаще всего они погибали все, не успев причинить никакого ущерба врагу. За восемь лет войны была истреблена половина населения Фамайа. На прибрежных землях был основан Новый Суфэйн, просуществовавший больше ста лет. Жители Арка тоже стремились на север. Между колонистами из разных стран часто вспыхивали стычки, и это оказалось спасением для файа. Стремясь побольше досадить врагу, люди заключали союзы с племенами, давали им оружие, а то и учили его производить. Файа оказались очень восприимчивы к новому. Очень скоро у них тоже появились пушки, заводы, железные дороги. Фамайа вновь объединилась, но власть в ней никогда не была очень сильной, и не такой жестокой, как в колониях.
После Катастрофы всю Фамайа за несколько лет покрыл нетающий снег. Из пятидесяти миллионов ее населения только пятая часть сумела перебраться на Арк. Другие просто не успели. А очень многие не захотели покидать свою родину и становиться завоевателями. Они предпочли умереть, но не делать то, против чего боролись всю жизнь.
Именно тогда народ Фамайа погиб. Те, кто выжил, уже не были файа — они были хищниками, худшими, чем захватчики из Суфэйна. Все те жестокости, которые они совершали якобы ради Фамайа, однажды обернулись против них. Они все погибли.
И только очень немногие — те, кто сохранил чистые (как я надеюсь) души, смогли уцелеть».
Глава 10
Равновесие страха
Из дальних странствий возвратясь,
Какой-то дворянин, даже не князь,
С успехом подписав о мире параграфы,
Пожалован за то был в графы…
«Отбой», 1906, N4.Маоней Талу вернулся с очередных переговоров в прекрасном настроении — хотя с момента открытия Йалис прошло уже полгода, никто в ССГ о нем так и не узнал. Работы на плато Хаос были завершены, вскоре предстояли испытания про-Эвергета — уже не на территории Фамайа. Об этом ему вчера рассказал Найте. Так что Талу тревожило лишь необычайно большое количество пробиравшихся с востока повстанцев в здешних лесах. Они буквально наводнили эту местность и их растущие отряды вели настоящую партизанскую войну. Всего месяц назад они разгромили управу в одном из ближайших к Соаре селений, убив несколько чиновников. Когда взвод Внутренней Армии — 32 солдата на одном БТР и двух грузовиках — выдвинулся для пресечения беспорядков, повстанцы атаковали его из засады с помощью бутылок с бензином и ручных гранат. Тех, кто успел выскочить из машин, расстреливали из автоматов и добивали топорами. Повстанцы сожгли штабной БТР и один из грузовиков, убили командира взвода и еще 18 солдат. Бой занял считанные минуты. Судя по тому, что повстанцы потерь не имели, сопротивления оказано не было. Впрочем, значительная часть вины за разгром лежала на командире отделения, находившегося в третьей машине, которая отстала и не попала в засаду — перетрусив, он просто развернулся и уехал.
С бандой было поручено разобраться истребителям. Но, так как ситуация в области требовала контроля, Талу не решился послать туда весь батальон, а только два тяжелых БТР, военный грузовик и командирскую машину с рацией, — фактически, два взвода численностью в 66 файа, причем у них не было гранат, так как присланная им партия стала причиной нескольких несчастных случаев. В банде было уже примерно семьдесят мятежников с несколькими базуками и результатом засады стала бойня. Вся техника была сожжена, ранен 31 файа и убито 14, в том числе все командиры. Потерь у повстанцев вновь не было, но вскоре уже весь батальон первого истребительного отряда окружил их в их лесном лагере и полностью уничтожил, сам потеряв 30 бойцов.
А всего семь дней назад отряд из 90 повстанцев атаковал аэродром в Сире, убив 15 солдат Внутренней Армии и уничтожив один легкий истребитель «Футура». Вскоре после этого присланные из Товии беспилотные самолеты выследили их и батальону истребителей — более пятисот файа — удалось окружить его. После двух часов ожесточеннейшего боя, в котором погибло сорок файа и тринадцать повстанцев, остальные прорвали кольцо окружения и начали отходить, то и дело устраивая засады. В конце концов файа, утомленные тяжелым переходом и понесшие большие потери, прекратили преследование.
Переговоры тоже не принесли особых результатов — до сих пор самым крупным достижением Талу было соглашение о культурном обмене: две сотни юных файа погрузили в автобусы и свозили на экскурсию в Хонахт.
Талу имел возможность наблюдать множество широко открытых глаз и разинутых ртов — а когда экскурсия кончилась, он не досчитался четырех подопечных: им так понравилось, что они решили остаться. С разоружением же так ничего и не вышло — ССГ ни на пядь не собирался уступать Фамайа. Маоней искренне надеялся, что данная поездка была последней — скоро конец его унылым обязанностям и возвращение в любимую Товию. С каждым днем он все острее ощущал, как ему не хватает этого величественного города, так не похожего на остальные, его изобилия веселой молодежи и огромных зданий.
Он хотел сделать что-то особенное в честь победы — это действительно была победа. Скоро Фамайа поглотит ССГ, а он… не знал, как это отметить!
Талу задумался, перебирая варианты. В Товии у него было мало поводов для таких личных праздников — но, когда они все же случались, ему не приходилось выбирать. Там у него было несколько подруг — именно подруг, не больше — с которыми он мог разделить свою радость. Независимо от того, с кем он встречался, ритуал был неизменным: бездумная веселая болтовня с поеданием добытых по случаю вкусностей, поцелуи, объятия… и Талу засыпал мокрый, обессилевший, но беспредельно счастливый. Здесь было иначе. Соарские девушки сильно отличались от столичных — они казались Талу невежами, и даже внешне выглядели более хрупкими и менее красивыми, — хотя это не помешало ему завести подруг и здесь. Он мог пойти к любой из них — но только не с такой вестью.
