Максим Сабайтис - Битва за небо
Очевидно, он же воспользовался своими способностями, чтобы заткнуть Островскому рот. В противном случае дипломатический скандал был бы неминуем.
Находясь в роли младшего члена команды, я всю дорогу старался молчать. Когда молчишь, глотаешь уже готовые реплики, обдумываешь по пять-семь раз каждое свое слово – опыт набирается как-то ощутимее. Например, я почувствовал себя мудрым уже на вторые сутки.
– С протектором встретится Сугимото, – тщательно выстроив фразу, высказался я. – Он будет действовать, опираясь на официальные каналы. Нам же остается свободный поиск.
Островский хотел было сказать что-то резкое в адрес свихнувшихся «психов», но вовремя передумал и остановился. Я уже заметил, что характер у Дмитрия довольно скверный – пары-тройки сказанных невпопад слов достаточно, чтобы испортить весь день. Как ему лично, так и всем, кого угораздило оказаться поблизости. Надо быть мастером уровня Эдуарда Платоновича, чтобы удерживать его от нервных срывов и самобичевания. Алексей же, напротив, говорит едва ли не все, что приходит ему в голову, не обращает внимания на тонкости, обороты и вторые смыслы слов. На самом деле Островский, конечно же, умнее, но первое впечатление производит именно такое. Быть третьим в этой компании – непростое занятие. Еще на борту «Зенона», пока дирижабль висел возле одной из причальных мачт Цусимы, они ухитрились поссориться на пустом месте.
Дмитрию отчего-то показалось, что полет в Америку вовсе не обязателен.
– Сам факт нападения на меня на обратном пути говорит о том, что шпиона надо искать во Владивостоке, – настойчиво убеждал он сначала нас с Алексеем, а затем – как мне позже рассказал Островский, и гроссмейстера Жукова. – Любое иное направление поиска – пустая трата времени и сил. Сначала необходимо устранить утечку информации – в противном случае все наши поиски будут напоминать игру в жмурки. Мы ищем, а над нами тихо посмеиваются и предусмотрительно убираются с нашего пути, куда бы мы ни пошли.
– Пока мы будем разбираться с российскими проблемами, Немо будет продолжать свое черное дело, – возражал ему Островский. – Ты только подумай, ведь он же где-то подбирает себе экипаж, закупает провиант, ремонтируется и загружается углем. Скорее всего это находится где-то в Америке, надо вести поиски там.
Притом что решение принимали все равно не они, споры продолжались до тех пор, пока комиссия не приказала нам сопровождать Кодзо Сугимото. До сих пор мне казалось, что Островский был прав. После того как нас показательно проигнорировал протектор исчезли последние сомнения. Какой-то психотехнический талант будто бы говорил мне: тепло. Еще теплее. Уже почти горячо, не обожгись.
Я смутно помню, как мы поднимались по лестнице, шли длинными, узкими, скупо освещенными коридорами, пропускали тележки с бумажными папками и каких-то людей в военной форме. А того клерка, который принял нас в тесном, плохо проветриваемом кабинете, ухитрился не запомнить совсем. Для ученика мариенбургской школы – отвратительный признак. Нас учили запоминать все подряд, в каком бы состоянии ты ни находился. Когда несколько дней назад я падал в обморок на владивостокском стрельбище, и то потом вспомнил растерянное лицо Алексея, напряженное – Дмитрия, ветер, швыряющий в лицо колючие снежинки, запах пороха и выгравированного на пистолете снежного барса. Впечатления же от калифорнийского дворца можно было описать парой-тройкой предложений.
Стиль. Стилевидение. Футуроскопист видит, Что будет. Стилевидец – Как. Все вокруг веяло какой-то угрозой, какой-то безнадежностью. Чуть позже, когда у нас выдалась свободная минута, Дмитрий рассказал, как я неожиданно для всех вытянулся в струнку, посерьезнел и замкнулся в себе. Полностью замкнулся. На меня даже клерк побоялся смотреть, штамп в паспорте поставил на раз, тогда как паспорт Островского едва не вывернул наизнанку.
Страшная все-таки штука – неконтролируемая психотехническая способность. И не думал, что с «психом»-подмастерьем такие вещи тоже случаются. Спонтанные выбросы энергии – удел младших учеников или, как в случае с редким талантом Ксении, что-то вроде заболевания. Как выяснилось, подобное может произойти и со мной. Может, это заразное, вроде малярии какой или холеры? Ксения заразилась от сошедшего с ума сэнсэя, переехала в Гатчину, заразила меня… Логика подсказывала, что следующим на очереди должен был быть Дмитрий. Или мастера этим не болеют?
Пока я задумывался о природе произвольного, мы успешно покинули кабинет, проделали путь до лестницы и столкнулись лицом к лицу с Сугимото, судя по всему, дожидавшимся именно нас.
– Господа! – Голос самурая донесся до меня как будто из потустороннего мира, акустическим призраком, слуховой галлюцинацией. – Протектор просил передать вам, что он искренне сожалеет, но оборона Калифорнии от безжалостных британских захватчиков отнимает у него все время, дипломатический же этикет, обойти который не представляется возможным, требует уделять столь значимым гостям по меньшей мере полтора часа. Он с радостью примет вас, когда очередное нападение будет отбито, а наша драгоценная миссия окажется выполненной.
Протектор согласился определить под мое руководство четыре дюжины полицейских, а также приказал выделить нам помещение из четырех комнат и шестерых курьеров, обязанных по моему распоряжению снабжать нас информацией из жандармерии, сводками происшествий в Сан-Франциско и последними новостями с фронтов. Вопрос о предоставлении доступа к телеграфу будет рассмотрен в ближайшее время, – продолжил самурай, глядя на Алексея.
Дмитрию удалось закрыться прикосновением к мечу, а меня все еще спасал психотехнический приступ.
– Значит, мы можем приступать сразу после того как ознакомимся с оперативной информацией? – Поинтересовался Ледянников, попутно присматривая за мной. А вдруг я возьму и упаду безжизненной тушей под ноги Сугимото? Был ведь прецедент…
– Эту тему пришлось обговаривать с протектором, – нахмурился Сугимото. – Он, выражаясь по-европейски, был не в восторге от того, что информация, близкая к секретной, будет изучаться иностранными представителями задолго до того, как утратит свою актуальность. Но приказ императора на этот счет выражается однозначно. То, что не засекречено военным департаментом, вы будете получать быстро. Пойдемте, нас уже ждет экипаж.
Мы послушно проследовали за Сугимото, который, пользуясь новыми коридорами, поворотами и лестницами, вывел нас во внутренний дворик. Паромобиль уже был раскочегарен, а водитель-китаец только и ждал, чтобы мы заняли места в салоне.
– Мечи и пистолеты, – напомнил Дмитрий. – Они остались в караулке у входа.
– Заедем, – отозвался Сугимото-сан и приказал водителю запускать двигатель.
Ощущение надвигающейся катастрофы захватило меня полностью. До этой самой минуты мой приступ не отличался какой-то особой осмысленностью. Более того, он ввергал меня в довольно сомнамбулическое состояние. Наверное, для того, чтобы вот так безжалостно вывалить что-то вроде колоссального по своим масштабам Намерения. Колоссального и неудержимого. Фатального.
Дмитрий был настроен на мои эманации, а потому внезапное появление у меня Намерения оказалось замечено моментально. А соображает мой напарник быстро.
– Ложись!
Дмитрий из сидячего положения перепрыгнул через спинки сидений переднего ряда, рванул Островского на пол и рухнул на капитана сам. Лишившись точки опоры в виде ледянниковского плеча, встретился с полом и я. Сугимото, самый умелый «псих» в паромобиле, отчего-то замер на месте. Я успел поймать обрывок его Намерения – лоскуток спокойствия и открытости миру, такой японский, что хоть хокку сочиняй. Выйти из подобного состояния всегда нелегко, на это уходит время, от доли секунды до целой жизни. В случае Сугимото подходили оба варианта.
Из-за шума парового двигателя я так и не услышал выстрелов. Зато их последствия ощутил довольно отчетливо. Самурая отшвырнуло в сторону – он свалился на пол неподалеку от меня. Пуля попала ему в грудь, взорвалась и оставила от легких кровавые ошметки. Должно быть, стреляли из специального снайперского ружья. Перед отлетом в Америку я слышал разговоры о том, что такие ружья были изобретены в Калифорнии для отражения воздушных атак.
Два последующих выстрела предназначались водителю паромобиля и моему напарнику. Водителю не повезло – пуля попала в переборку позади его головы, срикошетила и вошла в затылок китайца. Дмитрий успел перейти в боевой режим, а потому от выстрела попросту уклонился.
– Хрр… хрш… – прохрипел Сугимото, поворачивая голову в мою сторону.
Обычный человек на его месте уже общался бы с привратником небесной обители, но Мастерство дало самураю еще несколько секунд жизни.
– Самый хороший из вариантов, – неожиданно чистым и спокойным голосом произнес Сугимото.
