Владимир Яценко - Десант в настоящее
Она — другое дело. Её мир разрушен. Подруги погибли. Мужчины приходили, чтобы утром уйти. Их можно было обсудить и осудить. И похвастаться ими тоже можно было. Перед подругами. Они у неё были такие красивые… и умные. А лидером этой компании, наверняка, была Лиля. Это она однажды предложила: девочки, давайте оторвём себе супермужика. Чтоб от нас был без ума и помог выбраться из этого сумасшедшего дома. Кандидатура есть: солдатики сидят, видите? Они все копии этого супермена, я о нём в Интернете вычитала. Кроме того, интересно, какая связь между ним и господом? Да и Катька принца ждёт…
Дождалась Катерина своего "принца". Даже не взглянул на неё. Понятно ведь, ожидала-ждала пока не поняла: с этим парнем каши не сваришь. Вот и заладила: "командир, командир". Так до самой смерти и называла командиром… своего "принца".
— Пойдём, что ли?
Отто открывает глаза. Маша. Стоит на ногах, поправляет оранжевый комбинезон.
— Куда?
— Для начала на камбуз, — отвечает она, — и вообще посмотрим, что тут, и как.
Она поворачивается и уходит.
Отто легко поднимается и быстро её догоняет:
— Удивительно, — он говорит, только чтобы заполнить звуком тишину. Чтобы звучало. Чтобы пробить лёд, которого он боялся больше всего на свете. — Мы — на Луне, но я не чувствую уменьшения силы тяжести.
— Пришельцы знали толк в тяготении… — отвечает Маша.
— Почему так думаешь?
— Ну как же! В полёте ты же не почувствовал разворота и изменения вектора ускорения.
— Конечно, не почувствовал. Раз мы ускорялись, то невесомости и не должно было быть.
— Причём тут невесомость? Я говорю о направлениях ускорения и силы тяжести. Сначала мы разгонялись, потом, на середине пути, развернулись и начали торможение, — она говорила в пространство перед собой, не ускоряя и не замедляя шага. Отто шёл рядом, заглядываясь на её точёный профиль. — Но ты этого не почувствовал. Так было всегда, как бы Катька ни кувыркалась в полёте, пол всегда был полом — внизу. Потолок — вверху. Легко запомнить.
— А зачем тогда привязные ремни?
— Во-первых, в момент старта компенсатор тяготения не работает, он включается позже, на второй-третьей минуте полёта.
Она замолчала, думая о чём-то своём, слегка покусывая губы, всё так же целеустремлённо двигаясь вглубь коридора. "Она даже ниже меня, — заметил Отто, — я бы мог обнять её за плечи, не рискуя повиснуть или засеменить на цыпочках".
— А во-вторых?
— А во-вторых, на всякий случай… мало ли что…
* * *Они сидели в ресторане. За тем же столиком, что и утром.
По крайней мере, то, что вполне можно было бы назвать столом, стояло в соответствующем месте помещения, которое на уничтоженной Базе играло роль столовой.
Теперь не было сомнений, что всё это создавалось людьми. Очень странными, с необычными вкусами и привычками, но людьми. Плоскости, на которые было удобно садиться, располагались на соответствующей высоте от пола. Поверхности, на которые было удобно поставить локти, по-видимому, были столами. "Кресла" стояли рядом со "столами" и, несмотря на необычный вид, сомнений в своём назначении не вызывали.
На камбузе Отто легко нашёл воду. Больше времени ушло на то, чтобы догадаться, как закрыть приспособление, которое здесь играло роль водопроводного крана. Даже после того, как это удалось сделать, Отто не был уверен, что сможет повторить этот фокус ещё раз с первой попытки.
Зато приятно порадовала посуда: те же миски и тарелки, чашки и блюдца. Вот только ложек и вилок не было. Были керамические палочки, но зато самые разные: длинные и короткие, квадратные по торцу и круглые, толстые и тонкие…
"Может, это всё японцы отгрохали? — подумал Отто. — Или китайцы? Всегда так: с виду маленький и неказистый, а как доходит до дела, все на него снизу вверх смотрят…"
Несколько кубических ящиков, стоявших посередине зала, оказались тепловыделяющими плитами. Немного повозившись с управлением, Отто быстро приготовил свой фирменный суп, и сейчас они сидели за столом с двумя чашками дымящейся ароматной жидкости.
— Ты всегда такой запасливый?
— Я не запасливый, — ответил Отто. — Я осторожный.
Он чувствовал непонятную перемену в Маше. Изменился её тон, поведение. Нет-нет. Эта перемена не касалась её отношения к нему. Когда он обращался к ней, она неизменно была мила и улыбчива. Но, ответив на вопрос, она немедленно замыкалась в себе, задумывалась, становилась отстранённой и сосредоточенной.
"Неужели ей передалось здравомыслие и энергичность Лили? Тогда какое наследство она получила от Катерины?"
— Расскажи что-нибудь, — попросила она.
— Что тебя интересует?
— Например, что ты думаешь о нашем положении, или как собираешься отсюда выбираться…
Они сидели по разные стороны стола, и Отто имел возможность смотреть ей прямо в глаза.
"Любопытное построение фраз, — подумал он. — Отличный материал для психоаналитика. Её не интересует истинное положение, её интересует, что я об этом положении думаю. Отсюда совсем недалеко до предположения, что её интересует сам Отто Пельтц, со всеми его прибабахами. Может, от Катерины она унаследовала любовь ко мне? — он улыбнулся своим мыслям, — это было бы здорово! Она мало похожа на мою Катерину, но я точно мог бы её полюбить".
— Положение не безнадёжно. На Базе было четыре челнока и один крейсер. Стало быть, даже если эта конструкция, — Отто сделал в воздухе несколько кругов указательным пальцем, — и не Лунный город, а что-то поменьше, вероятность найти транспортное средство, с помощью которого мы вернёмся на Землю, очень высока.
"Могу ли я поклясться самому себе, что в своей жизни больше не убью ни одного человека? Я чувствую какой-то рок: все, с кем я, так или иначе, был связан, гибли. Как магнит я притягиваю смерть. Я отбиваюсь от неё, и она рикошетом косит всех, кто рядом со мной, кто мне дорог. Если я перестану убивать, может, что-то изменится? Маша — последний осколок прекрасной жизни, к которой я даже не успел прикоснуться. Я лишь заглянул в случайный просвет между деревьями и увидел чудесный сад с изумрудными фонтанами. Там в самый знойный день свежо и прохладно, а лютой зимой цветут розы. И в этом саду меня ждали три красавицы… Маша одна из них. Я не могу себе представить, что с ней что-то может случиться…"
— Теперь о главном, — он допил суп и поставил чашку на стол. — По дороге сюда я наблюдал за тобой. У тебя работает стереотип сознания, при котором ты видишь привычные стены и совершенно не чувствуешь угрозы. Это опасно. Не забывай, мы находимся на чужой территории. Нам необходимо держаться вместе и быть внимательными. Давай поступим таким образом: ты ищешь транспорт, я берегу твою… — вот чёрт, чуть не ляпнул, — спину.
— Спину? — улыбнулась Маша.
— И если я скажу: "ложись", "прыгай" или "беги", то ты сперва ляжешь, прыгнешь или побежишь, а уж потом будешь думать и спрашивать, зачем это нужно было делать. Идёт?
— Сперва — ляжем, потом — подумаем? — опять улыбнулась Маша. — Идёт.
"Об этом нельзя молчать, — подумал Отто. — Это опасно".
— Маша, ты очень красивая женщина, — он остановился: "Отто, смелее! Скажи правду". — Маша, пока я тебя не увидел, я думал, что такие женщины бывают только на цветных обложках глянцевых журналов. В жизни такую не встретишь, не познакомишься, и уж, во всяком случае, в постель не затащишь…
Она улыбнулась, и эта улыбка разозлила Отто.
— Я всего лишь хочу сказать, что никогда не мечтал о такой потрясающей женщине, как ты. Не мечтаю и сейчас. Я хочу всего лишь договориться о сотрудничестве. Так уж получилось, что спаслись только мы двое. Значит, и рассчитывать можем только на себя.
— Это я понимаю, — сказала она. — Поясни лучше ту часть, где ты даже не мечтал о такой, как я.
— Очень просто. Нет денег — не хожу в магазин. По одёжке протягивай ножки. Лучше синица в кулаке…
— Какая скучная позиция!
— Зато беспроигрышная.
— И как, никогда не проигрываешь?
— По-всякому. Но уж на эту удочку не попадался никогда!
— А может, ты просто женоненавистник?
Вопрос застал врасплох.
"Она жёсткий противник, — подумал Отто, — и безжалостный".
— Как ты относишься к женщинам? — настаивала она.
Он покрутил головой, осматривая зал. Несколько мгновений колебался, потом решил, что лучше всё обсудить сейчас. Потом и в самом делеможет быть не до разговоров. А взаимопонимание — неплохое подспорье при любом раскладе. Это особенно верно, когда не знаешь, с какой стороны "накатит" и какой "вес" ляжет на грудь.
— "И нашёл я, что горше смерти — женщина, потому что она — сеть, и сердце её — силки. Руки её — оковы…"
Глаза у Маши округлились, она сперва прыснула, мило прикрыв рукой губы, потом звонко рассмеялась.
— Это что ещё за бред?
