Виталий Сертаков - Золото русского эмира
Китоврас сдержал слово.
– Да не ерунда, – хихикнул Озерник. – Сам спроси. Они за нами на своих рыбинах от самой Катании гнались, да маленько не успели…
– На рыбинах?!
– Ну да. Так вона же она, рыбина, – Савва небрежно указал вниз, под обрыв.
– Мать твою… – вырвалось у Коваля.
На нежно-бирюзовой глади заливчика, среди гроздей розовых сонных медуз, покачивалась атомная субмарина.
Часть вторая
СОЮЗ ОРЛА И ЛЬВА
15
ПЕСНИ ПУСТЫНИ
– Ты выйдешь к ним один, брат Михр?
– Если я погибну, вы успеете спасти женщин и детей. Уводите их к оазису Джейба, там соединитесь с семьей Зиявы. Брат, отгони верблюдов в Аль-Гуру и вели рабам засыпать колодцы.
Глава рода поправил куфию, из-под руки посмотрел на север. Горцев еще не было видно, но тучи пыли уже поднялись над рябью барханов. Лошади шли тяжело, падали, тонули в песке, но шли. Тысячи и тысячи лошадей. Десятки тысяч всадников.
Над ними пела птица.
– Брат Михр, мы не ослышались? Ты велел засыпать колодцы?
– Вы не ослышались. Вели рабам засыпать колодцы, потом пристрели их всех – и догоняй наших. Если ты убьешь рабов, никто не сможет рассказать этим шакалам, где можно напоить коней. Тогда солнце начнет убивать их.
– А если у них с собой достаточно воды? Если они свернут к оазису Эс-Сам?
– Сколько бы ни было воды, она кончится. Лошадь – не верблюд, по пескам они не дойдут до Эс-Самы и за месяц. Мы измотаем их, а потом нападем. Мы будем убивать отстающих, пока их кости не превратятся в костяную дорогу.
Старейшина семьи один вышел навстречу войску горцев. Дозорная сотня, рысившая в тысяче шагов впереди авангарда, заметила одинокую черную фигуру, но вначале его приняли за мираж. Нашлись такие, кто умел говорить с пустынниками. С семьей брата Михры хоть и воевали, но много и торговали. На базарах в Аль-Гуре, когда заключались краткие перемирия, горцы продавали бедуинам до сотни рабов за день. А потом снова возвращались к себе, к надежному и честному мужскому промыслу.
Брат Михр стоял неколебимо на вершине каменистой гряды, хотя ему очень хотелось отступить назад и нырнуть в подземный ход. На него подковой накатывалась медлительная пыльная волна. Кони горцев уже не рысили, они давно устали и перешли на шаг. За девять суток продвижения в страну красных песков конница потеряла лоск и горделивую посадку. Многие лошади хромали, у них воспалились глаза и наросли кровавые мозоли. Мелкие отряды кочевников, щипавшие периодически фланги громадной армии, доносили, что горцы похоронили уже сто сорок человек и как минимум столько же лошадей.
Но это была капля в море. Объединенные войска горцев гнали в пустыню больше сорока тысяч коней. Они собрали всё, что смогли, и пошли на неслыханные расходы. Брату Михру донесли, что главы кланов решились купить дополнительных лошадей и быков и послали за ними в Дамаск и Багдад.
– Ты ищешь смерти? – спросили у кочевника первые подъехавшие горцы. С ним нарочно заговорили на языке базаров Аль-Гуры, чтобы он понял.
– Отведите меня к тому, кого вы называете Вершителем судеб, я должен беседовать с ним.
– А если он не пожелает беседовать с тобой?
– Тогда прольется много лишней крови, – невозмутимо заявил пустынник.
Брат Михр позволил себя обыскать. Он уговаривал себя не волноваться, но все равно его сердце застучало, когда бешеные джигиты из клана орла подсадили его, со связанными руками, в арбу Вершителя судеб. Пустынник повидал немало на своем веку, он принимал самое горячее участие в десятках мелких и крупных войн между племенами, он четырежды осаждал железные стены халифата, но никогда не встречал столь сосредоточенной и столь дисциплинированной армии. Когда песок сменялся сухой глиной, земля вздрагивала и стонала под копытами коней. Они наступали широким полумесяцем, растянувшись почти на десять тысяч шагов, совсем не так, как привычно нападали горцы.
И они не останавливались. Лавина катилась и катилась, сверкая сталью клинков и серебром ружейной гравировки.
– Ты пришел, чтобы услышать мою птицу? – осведомился старец. Он лежал на пышных подушках, под голубым шатром, украшенным изысканной вязью. Его арба единственная на всю армию была снабжена мягкими рессорами. Сюда приносилось все самое лучшее. Мальчик-раб отгонял мух от винограда и персиков, четверо громадных джигитов с саблями наголо сидели вокруг золотой клетки, укрытой тончайшими надушенными платками. В углах курились ароматические свечи, старик и юноша наигрывали веселую мелодию на старинных бандурах.
Брат Михр невольно сглотнул. Перед Вершителем судеб стоял кувшин с водой. Почти полный кувшин, и всё – для одного человека!
– Нет, – против воли выдавил кочевник. – Твоя птица – это злое волшебство, и сам ты – злой джинн.
– Почему же я злой джинн? – посерьезнел Вершитель судеб, делая незаметный знак охране. На кочевника мигом навели ружья.
– Ты не открываешь рот, когда говоришь, – усмехнулся брат Михр. – Разве так ведет себя добрый человек?
– Ох ты какой глазастый! – Чародей хлопнул себя по бедрам. – Хорошо, твоя правда, я действительно не открываю рот. Но, поверь мне, так гораздо удобнее. Я совсем недавно научился думать так, чтобы меня все вокруг понимали… Гм. Я так и знал, что ты не похож на этих, с гор. Н-да, следовало ожидать… Тогда чего же ты хочешь, если Феникс тебя не интересует?
– Хочу, чтобы вы ушли отсюда. Это наша земля.
– Ничего не могу изменить, – пожал плечами моложавый старик. – Мы не собираемся с вами драться. Мы идем на юг, гораздо дальше на юг.
– Зачем?
– Затем, что в аравийской пустыне спрятано золото. Так много золота, что хватит на всех, кто пойдет за мной.
– Вас всех убьют. Ты околдовал горцев. Пока тебя не было, они знали, что такое Железная стена. Я сам четыре раза дрался у Железной стены. Мы потеряли треть бойцов, а каждый из моих стоит троих горцев, это точно. Вас всех убьют. У халифов есть машины, они разрывают сто человек в клочья. Никто не может драться с халифатом.
– Спасибо, что предупредил, – улыбнулся Вершитель судеб. – Со мной сейчас восемнадцать тысяч сабель, снялись с места все кланы, включая дальние. И по нашим следам идут другие. Идут курды, их около четырех тысяч, идут армяне-переселенцы, идут таджикские кланы из северных гор. Эти никогда не видели и не слышали птицу, но зато они слышали о сказочной стране, спрятавшейся за Железной стеной. Мы послали гонцов в Фергану, в стан большой армии Карамаза. Они собирались идти на север, но теперь многие задумаются. Людям не нравится, когда рядом с ними кто-то живет слишком хорошо. Люди могут терпеть очень долго, но когда-то наступает день – и они кидаются на приступ. Скажи, пустынник, разве это хорошо, когда твои дети гибнут от жажды и голода, а совсем рядом их дети купаются в фонтанах и едят вдоволь?
– Ему угодно, чтобы происходило именно так, – воздел к небу глаза кочевник. Но это прозвучало не слишком убедительно.
– Как угодно, – не стал спорить старец. – Извини, у меня много дел, я такой толпищей впервые в жизни командую. Прощай, тебя проводят…
– Подожди, – брат Михр сбросил с плеча противную лапу горца. – Если ты обещаешь не трогать наши селения… позволь мне взглянуть на птицу.
– Я клянусь, что не буду нападать на ваши деревни. Но всем вашим семьям я предложу присоединиться к нам. Если ты отказываешься, твои люди останутся бедными и голодными… Ты уверен, что непременно хочешь взглянуть на птицу? – сменил тему хозяин шатра и жестом отпустил охранников.
– Хочу, – гость заметно напрягся, когда слуга с поклоном потянул с клетки покрывало.
– Феникс умеет делать три вещи, – терпеливо начал Вершитель судеб. – Во-первых, он поет о правде…
Брат Михр не заплакал, когда чудесная пери открыла рот и воздух наполнился дивной мелодией. Последние слезы он выплакал в детстве, когда его стегали кнутом вместе с другими рабами-детьми на виноградниках горцев. Птица запела громче, мотив ее чудесной песни подхватили доблестные воины Вершителя судеб, арба затряслась, кони пошли быстрее, воздух наполнился гулом. Это загремели от скорости колеса тяжелых повозок. Погонщики быков не желали отставать от войска.
Брату Михре показалось, что среди барханов расцвели сотни огненных розовых кустов, что прохладные голубые ручьи заструились там, где твердой поступью прошли горные кланы – вчерашние непримиримые враги.
– Я хочу, чтобы ты говорил со старейшинами семей, – просительно произнес брат Михр. – Если ты свернешь к оазису, я провожу тебя. Если ты убедишь их, войны между нами не будет. В противном случае твоя армия застрянет между Железной стеной и отрядами моих братьев. До аравийских песков ты не доведешь и половины всадников…
– Перспектива неприятная, – согласился Вершитель судеб. – Хорошо, я дам приказ к привалу. Далеко до твоих братьев?..
