Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец»
И естественно, Пакля не умолчал о своих заманчивых планах. Как раз в этом месте Поршень с сомнением хмыкнул. Возможности близнецов действительно кружили голову, но придурковатый Пакля обязательно где-нибудь запорется, не потянет такого дела — так считал Поршень. Не зря в народе говорят, дураку стеклянный Хрен ненадолго…
Он пережил бессонную ночь, раздумывая: стоит ли во все это ввязываться. Не слишком ли крутой поворот в жизни? И лишь под утро, взвесив все обстоятельства, Поршень решил, что лучшего пути ему все равно сейчас не выбрать. Нужно оставаться с Паклей и его туповатыми костоломами.
Но бездумным погромам в магазинах следовало положить конец. И вообще, все инициативы Поршень решил тихонько взять под свой контроль. Именно к этому он ненавязчиво начал готовить Паклю во время очередной встречи под «Анапу».
Они сидели на втором этаже заброшенной фабрики. Пельмень, одуревший от вынужденного беспробудного пьянства, почти не принимал участия в разговоре. Ему все обрыдло, хотелось домой — к телевизору, журналам и аквариуму. Водоворот событий вымотал его до предела, он сидел в сторонке и безучастно пялился в пустоту.
— А денежка ведь кончится, — заметил Поршень, пока Пакля открывал новую бутылку. — Что тогда делать?
—Опять в город слетаем, — пожал плечами Пакля. — Там денег много.
— Много-то много, но… Особо не наездишься. Постепенно запомнят, начнут искать. И найдут.
— Близнецов, может, и найдут. А я при чем?
— А оно тебе надо, чтоб их из автоматов, к примеру, почикали? — резонно возразил Поршень.
— Ничего… У них тоже автоматы, — Пакля усмехнулся и махнул в себя целый стакан бурой жидкости.
Он был сегодня не в духе, если не сказать больше. Его просто ошеломили события минувшей ночи. Тому, что кто-то хотел к нему залезть и потревожить. Пакля не очень удивился, поскольку врагов в городке успел нажить. Потому-то и поставил во дворе корову-мутанта на круглосуточное дежурство, что ждал чего-то подобного.
Гораздо страшнее было, что врагами оказались не гимназисты, не мазутники, а кто-то неизмеримо более серьезный. Ни у кого из зарыбинских пацанов не могло оказаться той летающей штуковины, на которой скрылся неведомый неприятель. Выходит, что в городе есть силы под стать близнецам, а то и покруче. Конкуренты!
Пакля был не на шутку напуган. Он еще не решил, говорить ли приятелям про ночную заваруху. Пожалуй, не стоит — могут испугаться раньше времени.
— Ну так что? — гнул свое Поршень. — Насчет денег-то как решим?
Было совершенно ясно, что у Поршня в голове давно созрели какие-то соображения. И ему не терпелось ими поделиться.
— Что предлагаешь? — спросил Пакля.
— Да я предлагаю все делать без шума и дыма. Стены ломать совсем необязательно. Можно так устроить, что люди сами к нам деньги понесут, а мы будем только чемоданы открывать для бумажек.
— Это как? — недоверчиво ухмыльнулся Пакля. — Какой же дурак деньги нам понесет?
— Понесут, — Поршень произносил слова как бы между прочим, но на самом деле настойчиво обрабатывал Паклю по своему плану. — Если хорошо попросить, то понесут. Тут, видишь, какое дело… Если, к примеру, один раз в магазине дверь поджечь, то второй раз хозяин уже репу почешет.
— А, рэкетировать… — разочарованно вздохнул Пакля. — Да кого тут трясти — вшивоту нашу?
— А почему «тут»? У нас под боком, к примеру, Узловая имеется…
— Узловая?! — Пакля встревожился. И даже пьяненький Пельмень что-то пробурчал. — Так ведь там черные!
— Правильно, — вкрадчиво проговорил Поршень. — Черные всем надоели. Нам только спасибо скажут, если мы их потрясем чуточки.
— Мы? Черных? — растерянно пробормотал Пакля. Так далеко его мечты не заходили никогда. Хотя какая разница — черные, белые?
— Ну? — поощрительно улыбнулся Поршень. — Скажешь, не потянем? Слабо?
— А чо? — пожал плечами Пакля. — Потянем. Не мы ведь трясти будем — близнецы будут.
— Во-от, правильно. Чего бояться-то? Я, к примеру, хочу еще и Терминатора уделать. Давно хочу. Он, сука, меня столько на шарах катал…
— В карты, — понимающе кивнул Пакля. — А что, можно и Терминатора. А Бодуняну скажем, что он теперь нас поить должен.
— Да что тебе Бодунян? — поморщился Поршень. — Забудь! Узловая — она веселей. Тут что — кино да танцы. А там — кабаки, такси, то да се…
Пакля поскреб соломенную макушку. Действительно, Поршень прав. В Зарыбинске и пойти-то с деньгами некуда. Разве только в столовую, где подают бутерброды с маргарином, а вместо салфеток на кассе висит рулон туалетной бумаги. Или в пивнуху-рыгаловку, в которой от грязи стаканы прилипают к столам — не отдерешь.
— Н-да… — обронил он.
— Ты прикинь для себя, — давил Поршень, — приезжаем, заходим в кабак, нас там бесплатно поят, девки—все наши…
— Думаешь, будут за так поить? — сомневался Пакля. — Там черные все-таки.
— Один раз в торец получат — сразу побелеют. И поить будут, и кормить, а еще и лезгинку танцевать на столах. Это обещаю.
Пакля все размышлял. С одной стороны, Поршень — пацан мозговитый, со связями, всегда при делах. Зря говорить не станет. Но с другой — как-то все просто у него получается. Пакля тоже думал, что авторитет будет просто поставить. А в итоге во всем Зарыбинске только «синяки» у палаток его и признали.
— Пельмень! — позвал Пакля. — Просыпайся!
— А? — Пельмень растерянно заморгал.
— Поедешь с нами на Узловую королить?
— Зачем? — насторожился Пельмень и взялся за ухо.
— Чего? Сразу очко жим-жим? Ладно… Мы тебе чего поспокойней найдем. Может, какую-нибудь деревеньку присмотрим.
— Зачем?
— Атак… Станешь там феодалом… нет, крепостным помещиком. Хочешь? Какая тебе деревня больше нравится?
— А… не знаю. У меня, вообще, бабка двоюродная в Нижних Козлах живет.
— О-о! То, что надо! Назовем деревню Нижние Пельмени. «Селедок» в пруд выпустишь, крестьян станешь угнетать, и вообще, все такое… Иди, вина налью.
Пакля и Поршень весело расхохотались. «Анапа» немного разбавила думы и тревоги, которые давили сегодня Паклю. Будущее опять показалось легким, сияющим, будто улица после дождя. И идеи Поршня выглядели куда заманчивее, чем на сухой желудок.
— У нас будет вроде секретного общества, — мечтательно проговорил Пакля, откидываясь на бетонную перегородку. — Чтоб никто не знал про нас, но все боялись. Надо как-то нас назвать.
— «Три Пэ», — неожиданно подал голос Пельмень.
— Почему «три Пэ»?
— Потому что Пакля, Пельмень, Поршень. «Три Пэ».
— Не-а, — покачал головой Поршень. — «Три Пэ» нельзя. Слишком на триппер похоже.
— Это да, — согласился Пакля. — А тогда… а давайте — «Гром».
— А почему «Гром»?
— А помнишь, все с грома началось? Когда самолет с близнецами сбили, помнишь?
— «Гром», — повторил Поршень. — Нет, лучше уж не так. Лучше — «Громовержец».
— О, точно! — обрадовался Пакля. — Общество «Громовержец». Класс!
— И не общество, — продолжал размышлять Поршень. — Общество — это у инвалидов. А у нас будет…
— Отряд! — осенило Паклю.
— Да какой отряд… Нет. У нас будет — синдикат. Синдикат «Громовержец».
— Класс! — восхитился Пакля. У него даже сердце защемило от какой-то гордости. Синдикат — в этом слове заключалось нечто особенное. В нем был и запах сигар, и колыхание тяжелых портьер в ресторане, и черный блеск автомобилей, и взгляды гордых женщин, и тяжесть пистолетов в потайных карманах. Синдикат! Пакля торопливо наполнил стаканы.
Поршень, конечно, в мыслях посмеивался над детсадовскими потехами своих придурковатых приятелей, Детям, насколько он помнил, вообще свойственно создавать всяческие тайные союзы, вырезать для них печати из ластиков, составлять клятвы и уставы, скрепляя их кровью из наколотого пальца, копать тайники и прятать в них всякую ерунду… Да и у взрослых эта черта не всегда проходит. Бывает, кто-нибудь так и светится от гордости, когда говорит, что давал подписку, устраиваясь грузчиком на какой-нибудь режимный завод.
Поршень, в отличие от Пакли, был не по возрасту серьезен. Дешевые эффекты мало его интересовали. Он подыгрывал Пакле лишь потому, что так было надо для дела.
— Ну так что? — спросил он, чуть отхлебнув «Анапы». — Когда первую операцию будем проводить?
— Ты про Узловую? — вмиг посерьезнел Пакля. — Наверно, отдохнем еще денек-другой. Пока деньги есть. И можно попробовать…
— Не можно, а нужно! — веско проговорил Поршень. — И не пробовать, а делать.
— За синдикат! — Пакля поднял стакан. — Пельмень, не спи! Неси задницу сюда, выпей за удачу.
Пельмень выпил, с трудом подавив тошноту. Он стал членом синдиката не по своей воле, не успев даже ничего толком понять. Ему жутко все это не нравилось. Раньше Пакля все твердил про деньги, икру и баб. Вместо этого — мерзкое вино с осадком, дешевая колбаса и килька в томате. Сплошные разочарования.
