Оливер Боуден - Assassins Creed. Откровения
– Это почему же?
– Потому что я – друг изображенной здесь женщины.
Ошеломленный хозяин принялся кланяться и поспешил вежливо выпроводить ассасина из лавки.
– Мне тоже приятно иметь с вами дело, – сказал Эцио на прощание, подражая тону торговца.
41
У Эцио в тот вечер были другие дела, и он не мог подойти к акведуку Валента. Он отправил Софии записку с извинениями и предложением встретиться назавтра у мечети Баязида, где он и отдаст ей картину.
София пришла на условленное место раньше его. Солнечный свет лился сквозь ветви деревьев, пятнами ложась на землю и людей под ним. Эцио залюбовался Софией. И хотя портрет был написан мастером своего дела, в жизни ее лицо было намного красивее.
– Очень похоже, – сказала она, принимая от него портрет. – Вы согласны?
– Я предпочитаю оригинал.
– Buffone[55], – засмеялась София, игриво толкнув его локтем. Какое-то время они молча ступали рядом. – Это был подарок отца на мое двадцативосьмилетие. Мы тогда жили в Венеции. – София запнулась, словно что-то припоминая. – Мне пришлось целую неделю позировать meister[56] Альбрехту Дюреру. Можете вообразить, чтобы я целую неделю ничего не делала и только позировала?
– Честно говоря, не могу.
– Una tortura![57]
Они остановились возле скамейки. София села. Эцио сдерживал смех, представляя, как она добросовестно высиживала перед знаменитым художником, стараясь не шевелиться. Однако оно того стоило!
Ему стало не до смеха, когда София достала листок бумаги. Сама она тоже перестала улыбаться.
– Результат моих поисков… Я нашла вам местонахождение еще одной книги. Отсюда совсем недалеко.
София подала ему листок. Эцио торопливо развернул его и прочитал.
– Grazie.
Эта женщина была настоящим гением. Эцио кивнул в знак благодарности и уже собирался проститься и пойти в указанное место, но София остановила его:
– Эцио, а с чем все это связано? Вы ведь не ученый. – Она выразительно посмотрела на его меч. – Только не обижайтесь на мои слова! Может, вы выполняете задание церкви?
Ассасин невольно улыбнулся:
– Нет, не церкви. Но я в некотором роде… учитель.
– И чему же вы учите?
– Настанет время, и я вам расскажу.
Она кивнула, слегка раздосадованно, но не разочарованно. Софии хватало здравого смысла, чтобы подождать.
42
Расшифрованная запись привела Эцио в самый центр квартала Баязида. Это действительно было недалеко от места, где он простился с Софией. Старинное здание некогда служило складом. Сейчас оно пустовало. Дверь показалась ассасину крепко запертой, но стоило ее толкнуть, и она приоткрылась. Эцио огляделся по сторонам – нет ли поблизости турецких солдат или, хуже того, янычар. Убедившись, что улица пуста, он быстро пробрался внутрь.
Лестница привела его на второй этаж. Он прошел по коридору, в конце которого обнаружил комнатку, пол которой утопал в пыли. На полках стояли не менее пыльные расходные книги. На пыльном столе лежали письменные принадлежности и нож для бумаги. Эцио тщательно осмотрел комнату, не обнаружив ни малейших намеков на то, что он искал. Наконец его зоркие глаза заметили нарушение узора глазурованных плиток вокруг камина. Вряд ли оно было случайным.
Эцио ощупал все плитки в том месте, и одна от его прикосновения шевельнулась. Он взял со стола нож и начал выковыривать плитку, каждое мгновение прислушиваясь к звукам снаружи. Хотя осторожность в данном случае и была чрезмерной. Когда он сюда входил, улица была пуста и никто его не заметил.
Плитка поддалась почти сразу. Вынув ее, Эцио увидел деревянный прямоугольник, который тоже держался неплотно. В слабом свете, льющемся через щели забитого окошка, он разглядел нишу, где лежала книга. Ассасин осторожно вытащил ее. Книжка оказалась небольшой и очень старой. Эцио прочитал заглавие на корешке. Перед ним был экземпляр «Басен» Эзопа в стихотворном изложении Сократа. Знаменитый философ сочинял их в ожидании смертного приговора.
Эцио сдул пыль с переплета и открыл форзацную страницу. Как он и надеялся, на ней обозначилась карта Константинополя. Ассасин стал вглядываться в карту. Страница замерцала холодным, нездешним светом. Крохотный значок указывал на Галатскую башню. Бережно убрав книжку к себе в сумку, Эцио покинул здание и пошел через весь город на север. Паром перевез его через Золотой Рог. Причал находился вблизи основания башни.
Чтобы миновать караульных, Эцио смешался с толпой. Стоило ему войти в башню, и книга сама повела его дальше. Эцио поднялся по каменной винтовой лестнице, остановившись на площадке между этажами.
Там не было ничего, кроме голых стен.
Эцио еще и еще раз сверился с книгой. Ошибки не было. Тогда он стал ощупывать стены, рассчитывая найти какую-нибудь трещину, в которой могла скрываться потайная пружина. При малейшем звуке шагов снаружи он замирал, однако на лестнице никто не появлялся. Наконец ему действительно удалось обнаружить трещину. Она не была заполнена связующим раствором. Ощупав ее пальцами, Эцио наткнулся на совсем узкий потайной вход.
Ассасин принялся надавливать на окрестные камни. В метре от пола он нашел незакрепленный камень. Эцио чуть сдвинул камень, и тогда в стене образовался узкий проем. Проем оканчивался нишей, куда едва можно было протиснуться. Там, на узком пьедестале, лежал еще один круглый каменный диск. Третий ключ. Эцио кое-как пролез в нишу, чтобы забрать его, и вдруг ключ засветился. Свет становился все ярче. Ниша увеличивалась в размерах. Эцио опять перенесло в другое место и другое время.
Ослепительный свет немного померк, превратившись в обычный солнечный. Эцио вновь увидел Масиаф. Сердце подсказывало ему, что он попал во время, отделенное от предыдущего воспоминания несколькими десятками лет. Он не знал, сон это или странная явь. Что-то связывало его со всем этим. Какой-то странный опыт. Какая-то странная память.
Эцио утратил ощущение собственного тела. Он слился с происходящим, хотя и не ощущал себя участником событий. Он смотрел и ждал…
Он снова увидел человека в белом плаще, которого уже нельзя было назвать молодым. Эцио не ошибся: прошло несколько десятков лет.
И на лице у человека в белом плаще отчетливо читалась тревога…
43
Альтаиру было уже за шестьдесят, но он оставался все таким же стройным и бодрым. Эцио увидел его сидящим на каменной скамейке возле скромного деревенского жилища. Пожилой ассасин о чем-то размышлял. Жизнь его не была безоблачной. Вот и сейчас она, похоже, готовилась нанести ему очередной удар. Но несмотря ни на что, могущественный древний предмет по-прежнему оставался у него. Надолго ли Альтаиру хватит сил, чтобы и дальше удерживать Яблоко? Сколько еще он будет упрямо противостоять нескончаемым ударам судьбы?
Размышления Альтаира прервала его жена, вышедшая из домика, но он был даже рад на время отвлечься от тягостных раздумий. Англичанка Мария Торп прежде принадлежала к ордену тамплиеров. Но время и обстоятельства превратили ее из противника Альтаира в его верного союзника и спутника жизни. После долгого отсутствия они вернулись в Масиаф, чтобы вместе встретить очередной удар судьбы.
Мария села рядом, сразу почувствовав, в каком состоянии находится ее муж. Альтаир сообщил ей печальные вести:
– Тамплиеры вновь завладели кипрским замком, где у них был архив. Аббас Софиан не отправил подкрепления нашим защитникам. Они держались до последнего, но их всех перебили.
Мария слегка приоткрыла рот от удивления.
– И как только Бог это дозволил?
– Мария, послушай меня. Когда долгих десять лет назад мы покидали Масиаф, наше братство было сильным. А все эти годы оно лишь слабело и приходило в упадок.
Марию душила ярость, но эта женщина умела владеть собой.
– Аббас должен ответить за содеянное, – тихо сказала она.
– Ответить? Перед кем? – сердито спросил Альтаир. – Нынче ассасины выполняют только его приказы.
– Альтаир, не поддавайся желанию отомстить, – сказала Мария, взяв мужа за руку. – Сейчас твое оружие – правдивые слова. Если ассасины услышат их от тебя, они поймут ошибочность своих действий.
– Мария! Аббас не только развалил братство. Он повинен в гибели нашего младшего сына, а потому заслуживает смерти!
– Да. Но если ты не сумеешь вернуть себе власть в братстве достойным образом, его основы окончательно пошатнутся.
Альтаир снова ушел в раздумья. Вероятно, внутри его шла напряженная борьба. Потом он поднял голову. Лицо его стало светлее.
– Ты права, Мария, – своим прежним спокойным голосом произнес он. – Тридцать лет назад я позволил страстям взять верх над разумом. Я был упрям и честолюбив. Это из-за меня в братстве возникла трещина. В нынешнем упадке есть немалая доля и моей вины.
Альтаир встал. Поднялась и Мария. Продолжая разговор, они медленно пошли по пыльной деревенской улице.
