Сергей Тармашев - Вычеркнутые из жизни
— Вижу Водяного, — доложил залёгший в двух шагах правее Байкал, отрываясь от оптического прицела своего «Винтореза». — Показывает, что всё в норме.
Майор поднёс к глазам бинокль и отыскал взглядом вторую подгруппу. Бойцы успешно обошли полуразбитое здание полевой лаборатории и заняли позиции напротив крупного пролома в стене. Влад даже исхитрился найти чистый обломок довольно толстого дерева, за которым Базальт устроил пулемётное гнездо, наскоро обложившись ворохом срезанной сине-жёлтой растительности. Если из лабы через дыру полезет какая-нибудь нечисть, то попадёт под кинжальный огонь уже в тот момент, когда их головы покажутся в проломе. На случай перезарядки или ещё чего Айболит и Водяной прикроют пулемётчика с флангов, а заодно последят за тылом.
— Байкал, остаёшься здесь, работай по всему, что вызовет подозрения, — приказал здоровяк. — Шорох, Капкан, идём к дверям! — здоровяк поднялся на ноги и подхватил «Печенег».
Пройти полсотни метров к штатному входу в лабу оказалось делом не быстрым. До «Дезинфекции» вокруг каждой полевой лаборатории устраивалась полоса отчуждения шириной пятьдесят метров. Деревья и кустарники срезались, а аномалии отмечались вешками, это делалось, во-первых, для облегчения сбора Синьки, во-вторых, для упрощения охраны объекта от мутировавшего зверья, Бродяг и воинственных Зомби. Впрочем, последние в то время выходили к полевым лабораториям крайне редко. Но за пять месяцев, прошедших после катастрофы, ранее чистое пространство заросло синюшной травой, среди которой редкими очагами распустились полуметровые кожисто-пупырчатые кусты. Их плоские, покрытые жёлтыми потёками синие листья длинными лоскутами топорщились в разные стороны, напоминая щупальца морского осьминога, по которым прошёлся каток асфальтоукладчика. И если на этом довольно открытом пространстве Паутины можно было не бояться, то лужицы Студня «Филин» высвечивал в неприятно большом количестве. Вдобавок наиболее короткий путь к воротам лаборатории пролегал мимо крупного пня, трава вокруг которого так и кишела Синькой, и этот пень очень не нравился Медведю. Майор подал жест «Стой!» и, присев на колено, принялся осматриваться.
— Что там? — негромко спросил Шорох, осторожно приближаясь к нему в полуприседе. — Наши засекли активность в лабе?
— Нет, — здоровяк кивнул в сторону пня. — Обойти хочу. Надо бы левее взять.
— Думаешь, там аномалия? — Шорох вгляделся в пень. — Вряд ли… Синька вокруг снует бодро. Хотя… — он продолжал разглядывать подозрительное место, — на самом пне пусто… и какой-то он свеженький, что ли… будто вчера спилили.
— Вот именно, — хмыкнул Медведь, — По идее, он тут уже полгода стоит, не может срез быть таким чистеньким и свежим. Но УИП только на два метра берёт, так что отсюда не поймёшь.
— Если там Соленоид, то долбанёт так, что мало не покажется, — с опаской произнёс Шорох. — На два метра подойти не успеем. Попробуй бросить гильзу.
— Разряд может быть слишком громким, — покачал головой майор. — Не хотелось бы шуметь, ещё услышат нас в лабе, кто его разберёт, пусто в ней или как… Обойдём пень левее.
Пришлось сделать крюк, в процессе чего обогнули небольшой Магнит и довольно крупное Сито. Но у самых ворот УИП вновь подал тревожный сигнал, и майор запустил в дверные створы гильзой.
— Плешь! — прокомментировал Капкан, глядя, как отскочившую от дверей гильзу у самой травы в одно мгновение сточило до едва заметной стальной кашицы. — Вот почему ворота закрыты. Если сюда кто и приходил, через них было не пройти.
— Пойдём к пролому, — решил Медведь. — Посмотрим, что там. Наши прикроют, в случае чего.
Вдоль приземистого здания лаборатории прошли спокойно, у краёв пролома тоже оказалось чисто, Майор некоторое время напряжённо вглядывался в темноту внутри строения, после чего осторожно, стараясь не задеть металлом о разбитую стену, перехватил пулемёт поудобнее и обернулся к своим бойцам:
— «Филин» ничего не видит. Будем заходить. Я пойду первым, Шорох за мной со «Светлячком», Капкан, пока останешься тут. Если через десять минут не выйдем, отступай к Базальту. Там решите, что делать дальше. Идём!
Коридоры и помещения лаборатории были сильно замусорены обломками мебели и оборудования, но почти все внутренние стены и потолочные перекрытия выдержали удар взрывной волны. Видимых причин для этого не было, учитывая степень разрушений в Городке и Ухте, отстоящих от Эпицентра гораздо дальше. Это настораживало ещё больше, и Медведь не стал герметизировать шлем-сферу, несмотря на стоявший внутри терпкий затхлый запах. Терять слух сейчас слишком опасно, а вонь можно и потерпеть. Бойцы медленно пробирались по центральному коридору, но не прошли и десяти метров, как Шорох касанием за плечо остановил Медведя.
— Смотри! — прошептал он, поднося «Светлячок» к полу. — Уходят вперёд, к складским помещениям! Выйдем прямо на него!
Здоровяк опустился на колено и посмотрел на припорошённый жёлтой пылью пол. Чёткая вереница отпечатков босых ног уходила вглубь коридора в том же направлении, куда держали путь Медведь с Шорохом. Так как проекты полевых лабораторий являлись типовыми, было несложно предположить, что тот, кто оставил эти следы, находится сейчас где-то в районе складов или сепараторов для переработки Синьки.
— Давай тогда вниз, — едва слышно ответил майор, — в цокольный этаж! Там экспериментальные стенды и экранированные лаборатории. Может, лежит что-нибудь на видном месте.
— А если он туда спустится по пожарной лестнице? — предположил боец. — В такой тьме назад быстро не выберемся!
— Надо хотя бы понять, кто это, — тихо возразил здоровяк. — Иначе как мы его отсюда выковыривать будем? Нам нужна эта лаба, здесь есть осколок, может, даже не один! Просто так, что ли, сюда сутки шли?
Полевую лабораторию ЛП-18 действительно пришлось разыскивать больше суток. Став Жёлтой Зоной, местность сильно изменилась, привычные ориентиры пропали, и выйти даже к ранее известному месту оказалось трудной задачей. Но именно ЛП-18 была одной из лабораторий ГНИЦ, занимавшейся изучением непосредственно ухтинского метеорита. О ней вспомнил Айболит, которому довелось нести охрану ЛП-18 в дни «трудового подвига». Он даже видел один такой осколок, размещённый на экспериментальном стенде. Научный персонал в тот момент облучал загадочный минерал чем ни попадя, что-то там выясняя для одной из многочисленных теорий, как водится, ни грамма не проливавшей свет на природу метеорита. К тому же от Базы до этой лабы было сравнительно недалеко, километров пятьдесят на северо-восток. Гораздо ближе, чем, например, до лабораторий первого десятка, изучавших совокупные физические поля Ареала и расположенных на противоположной дуге тогдашней Зелёной Зоны.
— Тогда я первым пойду, — заявил Шорох. — Если что, ты меня вынесешь, я же твою тушу по лестнице далеко не утащу — догонят быстро.
— Иди, — согласился Медведь. — «Светлячок» мне отдай, чтобы тебя не было…
— Тсс! — оборвал его Шорох. — Слышишь?!
Впереди, в погружённой в кромешную темноту глубине лаборатории, что-то зашуршало, и раздалось тихое покашливание, словно некто, собираясь делать доклад или прочесть лекцию, прочищал горло.
— Профессор! — выдохнул здоровяк, делая недовольную гримасу. — Вот же повезло, а… Бежим к выходу! Топай громче, чтобы за нами увязался! Вперёд!
Оба бойца рванули обратно к пролому, громыхая тяжёлыми коваными ботинками. Из здания лаборатории они вылетели, словно заправские спринтеры на олимпийской стометровке, и немедленно залегли, беря на прицел выход. Ожидавший их возвращения Капкан понял всё без слов и торопливо заозирался, пытаясь определить границы имеющегося позади безопасного пространства.
— Ложись! — прошипел ему Медведь, ставя на сошки «Печенег», — готовь граник![4] Там Профессор! Как «Филин» даст засветку цели — стреляй!
Капкан рухнул наземь, бросая автомат, и сорвал с себя РПГ-7 с заранее заряженной термобарической гранатой. Он быстро определил, что выстрелить в пролом лёжа не получится, дыра в стене находится слишком близко, и навести в неё гранатомет, не вставая, нельзя — сопло для выброса пороховых газов окажется в опасной близости от земли. Не теряя времени, Капкан поднялся на колено и уложил оружие на плечо для производства выстрела. В этот момент Профессор и нанёс удар. Что-то тихо зашуршало, Капкан вскрикнул, роняя гранатомёт, и упал на красную резину земли, обеими руками хватаясь за голову. Разрывающая мозг боль была столь сильной, что боец забился в конвульсиях. В следующий миг Медведь почувствовал, как в голову словно вонзили раскалённый лом и тело свело жестокими судорогами, будто оно попало под удар высокого напряжения. Падения на землю и конвульсивных ударов о её поверхность он был уже не в состоянии осмыслить. Жуткая боль почти разорвала мозг, как вдруг что-то зазвенело в ушах, острой резью отдаваясь в барабанных перепонках, и всё стихло. Могучий майор открыл глаза и понял, что терзающей мозг и тело боли больше нет, лишь изо рта на жёлтую пыль лениво падают белые хлопья пены. Он сплюнул и вытер рот рукавом, размазывая пену по резинополимеру «Эмки».
