Илья Бердников - Вояж Проходимца
Лука пожал плечами, махнул рукой: «Проваливайте!»
Пасо было шагнул к оставленным на земле подсумкам с патронами, но замер: дуло пистолета, непонятно каким образом очутившегося в руке толстяка, смотрело ему прямо в лоб.
— Деточка, оставь все это, ладно? — ласково сказал Фридрих Францевич. — Вам хватит и того, что у вас уже есть. Не нужно быть жадными: вам и одной винтовки хватит за глаза. Так что опусти на землю автомат, вот так… Живы уйдете — и ладно.
Теперь уже Пасо потянул Фернана за плечо, и они быстро исчезли в джунглях.
— Шустрые ребятишки, — заметил Шварц, не спеша убирать пистолет. — Молодежь нынче… Палец в рот не клади!
— Что правда, то правда, — сокрушенно вздохнул Лука. — И что вы везли на самом деле?
— Что? — недоуменно вытаращился на него Шварц.
— Фридрих, мой дорогой, вот только не нужно пытаться убеждать меня, что из-за каких-то паровых турбин и запчастей к ним заварена вся эта каша!
Я с нарастающим недоумением заметил, что ствол винтовки, приклад которой врач так непринужденно держал под мышкой, направлен точно на толстяка. Шварц, в свою очередь, положил руку с пистолетом себе на колени, но видно было, что он тоже держит врача на мушке.
— Вы чего оба, охренели, что ли?! — поинтересовался я.
— Алексей, помните о своем задании, — отозвался Лука.
— Алексей, ты обязался доставить груз, — пропыхтел Шварц.
— Алексей, разумно будет исполнить свой долг! — с нажимом проговорил Лука.
— Ага, значит, все-таки на Чаушева работаешь, докторишка! — удовлетворенно процедил Фридрих Францевич. — Алексей, в той жалкой конторе тебе никогда столько не заплатят, сколько заплатит Братство!
Послышалось щелканье взводимых курков.
— Алексей, долг!
— Алексей, ты со мной?
— Я сейчас скажу Мане, и она вам жопы начисто пооткусывает! — искренне пообещал я и передернул затвор своего АК. — Ну-ка, быстренько стволы убрали, старики-разбойники!
— Гиверу я не учел, — пробормотал Лука и опустил ствол винтовки.
— Да, гивера — аргумент, весомый аргумент, — согласился толстяк, пряча пистолет за пазуху.
Маня сидела рядом со мной и недоуменно таращила свои черные глазенки: мол, при чем тут я, совсем не пойму?
Возможно, и хорошо, что не понимала. Люди не могут себя самих понять. Куда уж пытаться какой-то гивере!
— Мужики, вы там закончили? — раздался из прибрежных зарослей слабый, но знакомый голос. — Мне можно выходить?
На Санька было жалко смотреть: перепачканный, с мокрой и грязной простыней, свисавшей через руку, весь в каких-то репьях и растительных лоскутах, уцепившихся за одежду многочисленными крючками-колючками, он больше напоминал Болотную Тварь из одноименного фильма. Был такой старый фантастический боевичок, я смотрел его как-то в детстве…
Только, в отличие от Болотной Твари, наш штурман был в совершенно расстроенных чувствах. К тому же на его относительно чистом лбу пламенела свежая ссадина, и страдалец то и дело пытался ощупать ее, тут же вздрагивая от прикосновения.
— Убью ее, — с праведным, горьким гневом выпалил он, когда шлепнулся задом на песочек под деревом, и Лука принялся рассматривать его «налобное повреждение».
— Кого? — невозмутимо поинтересовался врач. — Алексей, вы бы поглядывали по сторонам: кто знает, кого еще может занести в эти места?
— Профессоршу, американку, пиндоску,[16] черт бы ее побрал, селедку тощую!!!
— Ее рук дело? — Шварц поднялся и стал копаться в куче принесенного нами железа.
— Думал — лоб мне проломила! — Санёк дернулся, непроизвольно пытаясь уйти от пальцев Луки: — Ай, да больно же! Я попытался разговорить ту симпатичную девчонку, что с малым была. Контакт уже налаживался — честное слово, я ей понравился! — как эта американская вобла просит меня передвинуть какой-то мешок! Я наклоняюсь, беру мешок…
— Пытался промывать рану? — Лука рассматривал Санькин лоб уже через какой-то миниатюрный монокуляр, который выудил из своего пластикового контейнера-рюкзака.
— Конечно! — Санёк попытался глубокомысленно сдвинуть брови, но зашипел от боли. — Ведь всякая грязь могла попасть! Так вот, я ей говорю: «Дамочка, куда класть-то?» — а она…
— Из фляжки?
— Откуда у меня фляжка? Из реки! Да я в эту поганую реку и свалился вместе с мешком, когда эта грымза меня рукояткой весла в лоб двинула! И главное, когда успела? Я даже дернуться не успел! Выплыл — середина реки, а лодка ушла вниз по течению… Пока добрался до берега, пока вылез — глина эта гребаная! — пока продрался через несколько сотен метров гадских колючек… Лоб саднило зверски, так я еще водицей поплескал…
— Поздравляю, — Лука снова стал копаться в своем контейнере, который, несомненно, являлся походной аптекой, полной всяких лекарств и инструментария.
— С чем? — опешил Санёк.
— Ты занес в рану личинки какой-то дряни, и они активно действуют, внедряясь под кожу. Не удивлюсь, если в скором времени они окажутся у тебя в глазах, а затем и в мозгу. — Лука покачал головой и с сомнением взглянул на штурмана. — Хотя что им там делать, в пустоте-то!
Лицо Санька медленно заливала зеленоватая бледность. Челюсть отвисла, глаза закатились вверх — штурман пытался рассмотреть собственный лоб. Затем его руки дернулись к голове…
«Л-лясь!» — широкая ладонь врача сбила руки штурмана в сторону, не давая прикоснуться ко лбу:
— Не тронь рану!
Лука был явно рассержен. Я понял, что следующая оплеуха может прилететь в Санькину щеку. Сбоку раздалось тихое хихиканье: Фридрих Францевич наслаждался представлением, одновременно рассматривая затворную раму от разобранного им автомата.
— Тебе было русским языком сказано: не спускать с женщин глаз!
— Я и не спускал! — По лицу штурмана я видел, что он вот-вот заплачет.
— Ага, на одну Контину пялился! Как ты мог пропустить удар веслом?! — Лука даже задохнулся. — Шварц?!
Фридрих Францевич развел испачканными оружейным маслом ручками:
— Женщины… Хе-хе. Они всегда с сюрпризом!
Лука задрал голову штурмана лицом вверх, я даже испугался, что Санькина тощая шея не выдержит, плеснул на лоб из какой-то бутылочки, затем залепил ссадину уже знакомым мне универсальным пластырем. Достал из бокса пневмошприц и вкатил в Санькину шею дозу чего-то, от чего штурман жалостно охнул. Швырнул шприц обратно в бокс и оттолкнул пациента:
— Иди с глаз моих, раненный в голову!
Даже я усмехнулся при этих словах, а Санёк, отодвинувшись немного в сторону, стал озадаченно ощупывать залепленный лоб.
Лука обессиленно прислонился спиной к стволу дерева и прижался затылком к коре. Теперь видно было, как врач вымотался: маленькие глаза ввалились, под ними залегли темные тени. На осунувшемся лице — усталая отрешенность…
Надо же, такой стальной с виду человек, а вот сдал…
Очевидно, все последние дни Лука жил на одних только нервах, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. И теперь, когда ситуация еще больше запуталась, ему нужно было время, чтобы собраться с силами.
— Лука, а Лука? — осторожно подал голос Шварц.
— Чего тебе? — практически не разжимая губ, процедил врач.
— Я ничего не знаю. Правда, ничего… Ни о грузе: если в него что-то и засунули, то без моего ведома, ни об американке — кто она, что ей нужно…
Шварц пересел поближе к врачу, вздохнул тяжело:
— Похоже, меня использовали втемную, Лука. Меня — Фридриха Шварца! Специалиста, профессионала! Гуру по различным махинациям и особо сложным ситуациям…
— Дурак ты, Фридрих, — так же через губы процедил Лука и неожиданно улыбнулся, собрав морщинки у маленьких глаз. — Дурак и недотепа! Каким был доверчивым олухом, таким и остался…
— А ты, а ты… — сразу взвился Шварц. — Тебя наняли следить за мной?
— Фридрих… — укоризненно протянул Лука.
— С каких пор ты продался тайной полиции?! Ты, конечно, всегда был бравым служакой: жизнь за княгиню и все такое…
— Ну, Фридрих, оставь…
— Но тайная полиция?! Кто мне все время жужжал, как ненавидит подлых и заносчивых контрразведчиков?
— Фридрих!
— Кто ныл, что они продыху нормальным солдатам не дают, мешают нормально исполнять свой долг?!
— Фридрих, в жизни всякое…
— А теперь ты работаешь на контору! Хотя ты давно якшался с этим капи…
— Фридрих, молчи!!! — Лука бросил быстрый взгляд на Санька, очевидно не желая, чтобы тот слышал лишнее: — Потом это обсудим, ладно?
Шварц умолк, но было заметно, что он удовлетворен тем, что вывел врача из себя.
Лука фыркнул носом, видно стараясь сдержать гнев, справился, шумно выдохнул и уже спокойным голосом обратился к Саньку:
— Ну, пациент, что ты свою головешку мусолишь?
