Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон
Вскоре все закончилось.
Дрожа, охотник поднялся на ноги. Глиссер покачивался, покачивался, покачивался — точно колыбель на воде. Он отыскал фонарь и осветил зверя на конце цепи.
Ящер приглушенно ахнул, во рту у него стало сухо, как в Сахаре.
Аллигатор сделался меньше. Большая часть тела была оторвана, кишки и сгустки крови расплывались вокруг уродливой раны.
«Половину оттяпал», — подумал Ящер, и волна чистого ужаса накрыла его с головой. — «Кто-то снизу загрыз его…»
— Боже милостивый и всемогущий, — прошептал он и выпустил веревку.
Искромсанный аллигатор плавал на конце цепи, его внутренности продолжали вяло выползать наружу. На стволе поваленного дерева крабы карабкались друг на друга в предвкушении трапезы.
Ящер вдруг осознал, как же он далеко от дома.
Что-то приближалось. Он услышал, как оно раздвигает камыши на краю глубокой протоки. Услышал бурление воды вокруг гигантского тела и чавканье грязи под лапами. Старый Папа. Старый Папа выполз из сердца болот. Старый Папа, злой и голодный. Он возвращался к останкам аллигатора, болтавшимся на конце цепи.
Ящер множество раз слыхал о людях, блеявших от страха, слабо представляя себе, на что это похоже. Вплоть до этой минуты. Это и вправду оказалось блеянием. Словно орала ошалевшая овца, которой вот-вот размажут башку молотком.
Он повернулся к двигателю глиссера, нажал кнопку стартера и потянулся к рукоятке дросселя рядом с сиденьем. Как только он дал немного газу, воздушный винт заскрежетал о раму, погнутую Старым Папой, когда тот с невероятной силой дергал цепь. Пропеллер высек целый фейерверк искр и смялся, точно мокрый картон. Глиссер круто развернуло, и двигатель взорвался. Ящер упал на грубые шкуры мертвых аллигаторов, выпустив фонарь. Он поднял взгляд — по его подбородку стекала грязь — и узрел нечто огромное и темное, вырастающее на фоне ночного неба.
Болотная вода струилась по бронированным бокам Старого Папы. Ящер увидел, что Лэйни говорил правду: корни, сорная трава и камыши росли на черно-зеленых пластинах, и это еще не все… В трещинах шкуры извивались змеи, а на кожистых гребнях кишели крабы. Ящер отпрянул назад, однако отступать он мог, только к противоположному борту, а этого было ой как недостаточно. Он стоял на коленях, словно кающийся грешник, молящий о милосердии у алтаря Старого Папы. Он увидел, как что-то — чешуйчатая лапа, щупальце, не пойми что — скользнуло вниз и сграбастало голову пойманного аллигатора. Старый Папа вытащил из воды исковерканную тушу, и цепь снова зазвенела от натуги. Глиссер начал поворачиваться.
Через несколько секунд Ящеру предстояло оказаться по уши в дерьме — он понимал это. А еще понимал, что, так или иначе, ему уже не жить. Он протянул руку и, нашарив дробовик, разрядил в Старого Папу один из стволов.
Вспышка оранжевого пламени высветила блестящие зубы и желтые глаза, угнездившиеся под массивным лбом, который облепила сотня крабов, как ракушки древнюю пристань. Старый Папа утробно заворчал — словно церковный орган взял низкую ноту. И вот тогда Ящер понял.
Старый Папа не был аллигатором.
Искромсанные останки рептилии отправились в пасть Старого Папы, и зубы с треском сомкнулись. Ящер выстрелил из второго ствола, и в ту же секунду глиссер перевернулся; охотник очутился в бурлящей воде менее чем в пятнадцати футах от монстра.
Его сапоги увязли в иле. Водонепроницаемый фонарик покачивался на волнах. Возле работающих челюстей Старого Папы корчились змеи, а Ящер попытался вскарабкаться на торчавший из воды ствол дерева.
Что-то слизкое и эластичное захлестнулось вокруг грудной клетки и потащило его из воды. «Старый Папа захотел добавки», — понял он и закричал. Рядом с собой охотник заметил кое-какой предмет и вцепился в него мертвой хваткой. Когда его поднесло к раззявленной пасти, он ощутил вонючее дыхание твари — кровь и болото — и услышал шипение змей, льнувших к шишковатым губам монстра. Ящер увидел блестящий глаз, отражавший сияние серповидной луны. В этот глаз он и ткнул тем, что держал в руках. Бэнгстик выстрелил.
Глаз лопнул, и на Ящера брызнула студенистая слизь. Старый Папа взревел, словно сама смерть захлопала в ладоши, и конечность, державшая человека, ослабла. Ящер кубарем полетел в воду. Задыхаясь и отплевываясь, он вынырнул на поверхность и ради собственной жизни то ли побежал, то ли поплыл сквозь качавшиеся камыши.
Старый Папа гнался за ним. Не нужно иметь глаза на затылке, чтобы понять это. Чем бы эта мразь ни была, она жаждала его мяса и костей. Он слышал кошмарные звуки погони: плеск воды и чавканье грязи. Ящера объяли паника и безумие — два сиамских близнеца, раздирающие мозг. Попляшем! Порезвимся! Он угодил в яму и полетел вверх тормашками. С трудом поднявшись, заставил себя двигаться дальше. Старый Папа — бог трясин, король аллигаторов — нависал над ним, подобно движущейся скале, и вокруг Ящера градом сыпались змеи с крабами.
Он выбрался из тростника на заиленную пойму. Сверху повеяло горячим дыханием, а затем его талию, словно язык лягушки, оплела та эластичная штуковина. У охотника перехватило дыхание, когда его подняло в воздух и, вращая, потянуло к блестящим, острым, как бритва, зубам.
Ящер не дожил бы до шестидесяти четырех лет, если бы притворялся мертвым. Он сражаося с липкой, влажной конечностью, сжимавшей его. Лупил кулаками, пинал ногами, вопил и извивался. Старый Папа держал крепко и уцелевшим глазом наблюдал за бесновавшимся перед ним охотником — так человек может смотреть на муху, угодившую в липкую ловушку.
Он попался. Чудовище понимало, что он попался. Ящер еще не вконец сбрендил, чтобы не сознавать этого. И тем не менее, он продолжал бороться со зверем, продолжал орать и неистовствовать, а Старый Папа изучал его, слегка наклонив набок свою огромную заскорузлую голову; по глубоким трещинам на уродливой роже струилась вода.
Сверкнула молния, но грома не последовало. Затем Ящер услыхал пронзительный вой. От разлившегося в воздухе электричества начало покалывать и пощипывать кожу, мокрые волосы заплясали на голове.
