Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон
— Это самая безумная вещь, какую мне доводилось слышать в своей… — Я не договорил, потому что на лице Мирали появилось выражение, означавшее: молчание — золото.
— Безумие или нет, — сказала Мирали, — но на этом можно подзаработать.
Я, словно охотничий пес, навострил уши.
Дорога к богатству вымощена лохами, и это чистая правда. Я стал еще дотошнее, чем раньше, изучать записи с Элвисом, пока не усвоил каждое подергивание и каждую ухмылочку. Я прочитал книгу, написанную женщиной в белой накидке, и хотя до меня далеко не все дошло, я усвоил достаточно, чтобы в разговоре сойти за сведущего человека. Главным образом я прорабатывал акцент Элвиса, поскольку Мирали сказала: это по-настоящему важно — звучать как Элвис. Затем, когда она решила, что я готов, она подала объявления в газеты Литл-Рока, Мемфиса, Ноксвилла, Бирмингема и Атланты. Мы стали ждать.
Не прошло и двух дней, как поступил первый звонок — звонила женщина из Теннеси. Она хотела знать, изменяет ли ей муж, а поскольку в объявлениях говорилось, что Элвис, подобно Богу, знает про все на свете, она поняла, что его-то и нужно спросить. Она появилась у нас дома во вторник после полудня — маленькая, похожая на пожарный гидрант женщина с белой прической-ульем, — и я снова испугался, как в свой первый вечер на сцене. Однако я разыграл перед ней придуманное Мирали представление, и все прошло как по маслу. Понимаете, я не изображал из себя Элвиса. Я делал вид, что в меня вселилась его душа и что я транслирую его прямо в гостиную. Естественно, я облачился в костюм Элвиса и нанес грим. О, это было потрясающее шоу: я падал на одно колено, кружил по комнате и бесновался, как ураган. Затем взял женщину за руки и произнес голосом Короля:
— Дорогая.
Казалось, она сейчас грохнется в обморок.
— Дорогая, — сказал я, — твой мужчина — хороший человек. Он знает, что лучше ему не изменять тебе, потому что ты сразу же бросишь его задницу и найдешь себе молодого жеребца. Правда ведь?
— Черт, уверена, что так оно и было бы, Элвис! — ответила она, задыхаясь.
— Ему нужно держаться за тебя изо всех сил, — сказал я, — а тебе — за него. Ты будешь для него хорошей женой, и он не станет ходить налево. Вот что хотел сказать тебе Король, дорогая. И еще одно: ты была моей самой преданной поклонницей, и я глубоко признателен тебе за эту любовь.
Потом я очень-очень тихо спел ей «Изумительную благодать», и она едва не вывалилась из кресла. По ее щекам текли слезы. Она прижала мою руку к своему лицу и поцеловала перстень с большой буквой «Э», сложенной из фальшивых бриллиантов.
Мне не понравилось, когда она расплакалась. Не знаю… У меня от этого вроде как сердце защемило. Я поднялся, сделал несколько бестолковых поворотов и затрясся — Мирали сообщила, что Король возвращается на Рок-н-ролльные небеса. Затем она сказала гостье, что с нее пятьдесят долларов. Женщина даже не вздрогнула. В отличие от меня. Надев солнцезащитные очки, я наблюдал, как женщина достает из кошелька купюры и выгребает какую-то мелочь. У нее набрался лишь сорок один доллар. Мы взяли, сколько было.
Но, клянусь богом, та женщина ушла от нас счастливой и с улыбкой на губах. Мирали крикнула ей:
— Расскажите друзьям о возвращении Короля!
И женщина из Теннеси ответила:
— Расскажу, расскажу, вы уж поверьте, что расскажу, ой, мамочки, я все еще дрожу, словно какая-нибудь школьница!
Я зашел в ванную комнату, снял очки и взглянул на свое лицо в зеркале — на лицо Короля. Боже, боже… Куда катится этот мир?
Зазвонил телефон. Парень из небольшого городка в Джорджии хотел знать, стоит ему открывать боулинг-клуб или нет. Мирали ответила, что Элвис не дает советы на расстоянии. Парень сказал, что приедет повидаться с нами в четверг вечером. И это было только начало.
Люди одиноки. Больше всего на свете им хочется верить. Они хотят прикоснуться к чему-то этакому; хотят заглянуть в будущее. Слушая тех людей и видя, как они смотрят на меня, будто на всамделишного Элвиса, я… Что ж, весь мир — это просто один большой «Отель разбитых сердец», ключи от номеров которого внезапно оказались у меня в кулаке. Пятьдесят долларов за сеанс. Десять или двенадцать «поклонников» в неделю. Можете быть уверены: Мирали и я просто купались в «зелени».
Сжимая в руке пистолет, я смотрел на здание «Кентукки Фрайд Чикен»; дождь струился по ветровому стеклу. Дверь распахнулась, наружу шагнула Мирали и быстро двинулась прочь от ресторана. Сердце гулко застучало у меня в груди. Мирали возвращалась к машине, и я не хотел слышать то, что она собиралась сказать. Совсем не хотел. Я не был готов. Но вот Мирали скользнула обратно за руль. Ее черные волосы насквозь промокли. Она посмотрела на меня и сказала:
— Это он, богом клянусь. — Ее голос звучал ровно и совершенно спокойно. Она была готова, пусть даже я не был. — Он заказал два ведерка курицы и выйдет через пару минут. Господи, его так разнесло!
— Это не он, — сказал я. — Однозначно.
— Я слышала его голос. Он старался изменить его, и кажется, будто он полоскал горло битым стеклом, но я узнаю этот голос где угодно. — Она кивнула, уже все для себя решив. — Это он, точно тебе говорю. Когда он покажется, ты пойдешь и притащишь его сюда.
Она повернула ключ, и шум затарахтевшего двигателя заставил меня подпрыгнуть.
— Нет, ну ты можешь в это поверить? — спросила Мирали, с такой силой вцепившись в руль, что у нее побелели костяшки пальцев. — Этот сукин сын притворялся мертвым десять лет и объявился как раз тогда, когда наш бизнес пошел в гору!
Она поддала газу, и «Шеви» затрясся, словно бык перед броском.
В ее словах, конечно, имелся смысл. Вот почему
