Алексей Рудаков - Записки пилота. Тетралогия (СИ)

— Скажи, Чип. А тот род древний, на чьи блескучки мы Тода ловить будем, ты сказал что он известен. Чем?

— Ты про Красного Герцога не слыхал разве?

Я отрицательно помотал головой:

— Не, не фанател от истории. Скука пыльная.

— Зря. Интересные штуки иногда из такой пыли выскакивают. Если сдуть её аккуратно. Лет двести назад, примерно, у благородных было модно евгеникой развлекаться. Но сама по себе евгеника это процесс долгий, ну а терпения у них, что тогда, что сейчас мало было. Да и времена тогда горячие были. Современные силы — Империя, Федерация и прочие — только зарождались. Смутное время, понимаешь? Не дай Творец жить в таком. — к моему удивлению Чип остановился и осенил себя символом спасения.

— Так вот. — продолжил он.

— Империя тогда только зарождалась и тому роду, который претендовал на Трон Древних Королей…

— На что? У нас же вроде Золотой Трон?

— Не перебивай. Древний позже пролюбили. Это отдельная история и нас она ну ни как не касается. Короче. Предкам нынешней династии нужно было хоть как-то удержать расползающиеся системы. Где-то они феодализм разрешили, как плложено — с крепостными, первой ночью и подобным. Где-то демократию оставили — наследие последней Республики. Но большую часть систем они просто залили кровью. Без затей. Сомневаешься в лояльности Системы — убей. Ты на карту глянь, какое где население, а? Вот. А ведь уже две с лишним сотни лет прошло. У федов и жёлтых тож самое было, только наши плосколицие друзья уж слишком переусердствовали, вот и до сих пор — в заднице сидят. И это при их то плодовитости!

Так вот. Одной из правых рук тогдашнего Императора и был этот герцог. Фамилии его ни кто уже и не помнит — так глубоко в пыль нырять желающих нет, захлебнуться можно.

— Это как?

— Ну, найдёшь что либо эдакое, он покрутил пальцами в воздухе,

— горячее даже сейчас. А оно тебя и утопит. Не все знания полезны, лучше кое о чём и не знать. Но ты меня снова сбил. Итак…. Да. Этот герцог занимался рутиной, как все — был простым карателем. Благородным. Помнишь, я про евгенику говорил?

— Да.

— Три десятка благородных предков были до него, он тридцать вторым был.

— А что с тридцать первым?

— Правильный вопрос. Тридцать первым был его папаша. Он и решил ускорить природный процесс. В общем плоду, в утробе матери, ДНК и того, — он изобразил пальцами ножницы.

— Чик-чик и подрезали. Мать, кстати, умерла при родах. Она не благородной была, наложница, так что про неё известно мало. А вот мальчик выжил. Есть обрывки информации, что у него братья были — папаша похоже с масштабом к процессу подошёл, но скудность даже обрывков наводит на мысль, что с братьями что-то пошло не по папашкиному плану.

Я понимающе кивнул. Кончил папенька братишек по тихому, не по породе — в расход, обычное для голубой крови дело.

— Ну а этот вырос. А тут и отец любимый преставился. Сам или помог кто, — он подмигнул мне.

— Информации сам понимаешь.

— Ага…

— А тут и смута подоспела. И стал наш герцог миротворцем. Во имя светлых идеалов Империи, конечно. Ни чем особым он на фоне прочих не отличился, разве что рукопашку любил. Отвоевал, получил сектор в лен и потом благополучно помер.

Вроде сам. Всё, пришли.

Я огляделся — действительно, увлёкшись рассказом я и не заметил, как мы добрались до ворот пещерного ангара. Чип подошёл к стене и откинув небольшую крышку что-то набрал на оькрывшейся панели. Зажужжали скрытые в стене привода и створки ворот поползли в разные стороны, открывая нам проход внутрь.

— Ну давай твоего Петровича осмотрим, — Чип шагнул внутрь и я последовал за ним.

— И ты на этом долетел? — Он задрал голову, обходя ржавый корпус моего корабя.

— А ты смелее чем кажешбся, Поп.

— Погоди, — дёрнул его за плечо я.

— А дальше? Если он ни чем не прославился? Откуда известность то?

— Поп! Браво! — он вытянул руки и изобразил аплодисменты перед моим лицом.

— Ты сегодня в ударе! С утра слышу от тебя правильные вопросы.

— Не тяни.

— Он и не прославился, но! Его придворный художник написал его портрет. Ничего особенного, мазня, по сравнением, как до Смуты рисовали, но есть нюанс — этот портрет сохранился до нашего времени.

— И что?

— Рыж, ты тут?

Откуда-то из под корабля выскочил Рыжик и принялся описывать вокруг нас круги в своей обычной манере.

— У тебя проектор работает?

— Д-да!

— Перестань заикаться, договорились же!

— Хорошо.

— Портрет Красного Герцога показать Попу можешь?

Рыжик затормозил напротив меня, а в следующий миг нас разделила висящая в воздухе картина.

На картине, в окружении слишком на мой взгляд детально изображённой расчленёнки, гордо опершись на узкий двуручный меч, стоял чрезмерно широкоплечий мужчина в алых, старомодно округлых доспехах. Свободной рукой он помогал встать женщине в обрывках белоснежного платья. Правда всё самое интересное на ней, с мужской точки зрения, было прикрыто удачно расположившимися клочками ткани. Женщина была стройна и красива. Не знаю, почему Чип назвал это мазнёй, на мой взгляд девка была что надо.

— Ты не на сиськи смотри, — прервал меня Чип.

— Вон цацки те. — он ткнул рукой в шею красавицы, отчего вся картина пошла волнами. Дождавшись когда картина успокоилась я присмотрелся к деталям.

На даме, кроме крайне неудачно, с моей точки зрения, расположенных обрывков некогда роскошного платья, действительно присутствовали драгоценные украшения. Полный комплект — ожерелье, скорее длинные, чем крупные серьги, пара колец и браслет из замысловато переплетённых золотых полосок различной тональности. Украшения были вырисованны куда менее тщательно в отличии от тела дамы или доспехов самого герцога. Создавалось впечатление, что художник изобразил их для проформы — типа она была в лохмотьях, но вот с таким вот гарнитуром. Как если-бы ему потом предстояло инвентаризацию проводить.

— Кольца, две штуки, желтого металла с синими камнями?

— Есть. Раз и вот два.

— Ага, ставим галочку. Дальше пошли.

Я ещё немного полюбовался девушкой, позавидовал Герцогу и махнул рукой Рыжику, насмотрелся, выключай шарманку. Картина, а с ней и ощущение близости к тому кровавому, но в чём то романтическому времени пропало и я встряхнул головой, окончательно избавляясь от нахлынувшего наваждения.

— Не раскисай, — ткнул меня в бок Чип.

— Дамочка понравилась?

— Ага.

— После его смерти она унаследовала его лен, потом снова удачно вышла, опять овдовела и кончила тем, что её кто-то из любовников зарезал. Говорят — из ревности. — Чип пожал плечами.