Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев
— Тренировка — это хорошо! — заулыбался Матвей, ну а остальные порадовались совсем другому. И я исключением отнюдь не был.
— Хоть Палинскому долг закрою, а то вторую неделю графики согласовать не получается, — сообщил мне Лев, поправляя перед зеркалом галстук.
Я кивнул и отправился освежиться в уборную, умылся там водой из-под крана. Когда покинул её, на ходу приводя в порядок одежду, Максим Бондарь уже топал по коридору, а по бокам от него семенили сестрички-близняшки. Приятели-пролетарии как-то очень уже задумчиво глядели им вслед, и неугомонный Митенька обхватил парней за шеи, вроде как даже повис, заявив:
— А я ведь предупреждал, что девоньки по нему сохнут.
— Нашим легче! — заявил в ответ Сергей.
— Ну да… — не столь уверенно выдал Илья и отпихнул проныру в сторону. — Да отцепись ты!
— До завтра! — отсалютовал я всем разом, перехватил взгляд Матвея и усмехнулся. — С тобой вечером ещё увидимся.
— Вот-вот! — пробасил здоровяк. — Ты давай тренировки не пропускай!
— Буду железно, — подтвердил я, заскочил в дежурку за портфелем и отправился грызть гранит науки.
К сегодняшним семинарам я особо не готовился, но повезло отсидеться на задних партах, да и ежедневные занятия по развитию сверхспособностей прошли штатно. Рекордов, запитывая силовую установку, не поставил, но оно и понятно — уже четверг, а в резонанс последний раз в воскресенье входил. Излучение Эпицентра давило всё сильнее, приходилось задействовать технику адаптации на полную катушку.
Обычно после душа я не спешил переодеваться и переводил дух в буфете за чашкой травяного чая или порцией кислородного коктейля, но сегодня поднакопилось неотложных дел, припустил на выход чуть не рысцой. На крыльце лабораторного корпуса на миг замер, прикидывая наиболее оптимальный маршрут, и решил начать свой забег по территории студгородка с библиотеки. На сей раз там всё прошло без сучка и задоринки, в приёмной заведующего мне без заминок и проволочек вручили список рекомендованной литературы, заверенный подписью и оттиском треугольной печати.
Я сунул его в портфель, получил в зале спецлитературы учебное пособие по технике двойного вдоха и рванул в административный корпус, где проректор по хозяйству выделил несколько комнат совету студенческого самоуправления. Там всюду суетились рабочие, какую-то мебель они заносили, какую-то выкидывали в распахнутое окно и подхватывали телекинезом уже на уровне первого этажа. Бригадир в ответ на вопрос о здешнем начальстве махнул рукой куда-то вглубь только-только побеленного коридора с ещё пестревшим белыми пятнами полом, туда я и двинулся, чтобы в самом дальнем помещении наткнуться на четвёрку важного вида молодых людей и единственную среди них барышню — невысокую, миленькую и пухленькую, уже точно не студентку, а то ли аспирантку, то ли начинающего преподавателя.
Из всех я знал только председателя студенческого клуба Якова Беляка и возглавлявшего актив военной кафедры Касатона Стройновича. Остальных видел впервые, и когда на меня устремились вопросительные взгляды, поднял руку со сложенным вдвое направлением от Бюро оперативного реагирования.
— Секретарю дисциплинарного комитета сюда?
— Сюда-сюда! — обрадовался Касатон. — Со мной работать будешь!
Яков презрительно поморщился, барышня тоже закатила глаза, но её раздражение не имело личной направленности.
— Вот вам и очередное проявление мужского шовинизма! — заявила она. — Все ответственные посты занимают мужчины!
— Брось, Диана! — рассмеялся голубоглазый блондин. — Ты же с нами!
— В качестве уступки общественному мнению! — последовал немедленный ответ.
— И секретарь дисциплинарного комитета — чисто техническая должность, — заметил молодой человек с блекло-рыжей шевелюрой и чуть более тёмными усами, который единственный из всех присутствующих протянул мне руку и соизволил представиться: — Всеволод.
— Пётр, — ответил я на рукопожатие.
— Техническая? — возмутилась Диана. — Как же! Как же! А вспомните классическое: жалует царь, да не жалует псарь!
— Мы не столь оторваны от коллектива!
Касатон хлопнул меня по плечу и указал на дверь.
— Идём, введу тебя в курс дела. А то это надолго.
Мы прошествовали по коридору со свежей побелкой, и лишь на крыльце он, закурив, продолжил:
— Разместить тебя пока негде, мест даже секретариату совета не хватает, людям на головах друг у друга сидеть придётся. Сева обещает с ректоратом этот вопрос решить, но свежо предание, да верится с трудом.
— Всеволод — председатель? — уточнил я, отдавая направление.
— Ага. Аспирант с кафедры теории феномена резонанса, — подтвердил Касатон. — Но не суть важно. Работать будешь пока у нас на кафедре, чтобы личные дела домой не таскать.
— Да у меня кабинет в лабораторном корпусе, могу там работать. Только что делать-то надо? Какие обязанности у секретаря?
— Секретарь — это прокурор и адвокат в одном лице. Будешь заключения для дисциплинарного комитета готовить, — пояснил Стройнович, последний раз затянулся и выкинул окурок в урну. — Не переживай, весь криминал мимо нас пойдёт, мы самые простые дела разбирать станем. Расследовать тоже ничего не придётся, из службы охраны и оперчасти готовые дела поступать будут. С тебя только рекомендации.
«Гладко было на бумаге, да забыли про овраги», — мысленно вздохнул я и с намёком спросил:
— Не захлестнёт вал бытовухи?
— Поживём — увидим. Работать с понедельника начинаем, завтра выездное заседание совета. Подходи сюда к четырём.
— Какое ещё заседание?! — забеспокоился я. — Я там зачем? У меня лекции в субботу!
— В субботу к девяти утра вернёмся уже. Самое большее первую пару пропустишь. И ты — часть студенческого совета! Тебе в этом коллективе самое меньшее год до следующих перевыборов работать. Если дежуришь, это тоже решаемо.
Я поморщился и пообещал:
— Ладно. Буду.
— Вот и молодец! — хлопнул Касатон меня по плечу. — И завтра международный женский день, по три рубля на подарки барышням собираем.
— Тебе сдавать? — полез я в карман за деньгами.
— Нет, в кассу. Идём, покажу.
Сдав на подарки три целковых, я вышел на улицу и озадаченно поскрёб затылок. Состояние было откровенно пришибленным. Вроде, и на своём настоял, от перевода в оперчасть отбившись, но как бы ещё даже хуже себе не сделал. По всему выходило, что к синекурам должность секретаря дисциплинарного комитета не относилась, и быть мне той самой рабочей лошадкой, на которой все ездят. И даже пашут.
Я будто воочию увидел ехидную ухмылочку Альберта Павловича, идти к нему расхотелось окончательно, но и тянуть с просьбой госпожи Карпинской не было никакой возможности, постоял, повздыхал да и отправился на кафедру кадровых ресурсов.
Только заглянул в кабинет куратора, и тот моментально оторвался от бумаг, поднялся из-за стола и снял с вешалки пальто.
— На ловца и зверь бежит, — объявил Альберт Павлович, чем меня нисколько не воодушевил, и указал на дверь. — Идём-ка свежим воздухом подышим.
— Я по делу.
— Да неужели? А я думал, похвастаться зашёл.
