Лучезарное Завтра - Харитон Байконурович Мамбурин
И потопал я, аккуратненько (а то чёрт знает, какая чувствительность к вибрациям почвы у подземного непонятно кого) к ближайшей сосне.
А подземная фигня как мысли читала — просто рывком начала приближаться к поверхности, причём неподалёку от меня!
Я мужественно втопил к сосне, подпрыгнул, обхватил сосновый ствол, думал на ветку взобраться, как вдруг меня остановил громкий, протяжный рёв подземной твари.
— М-м-м-м-у-у-у-у! — знакомо и громоподобно взревело за спиной, ну и я, естественно, обернулся.
— Это… ГОВЯДИНА, — не веря своим глазам, счастливо прошептал я. — В жопу ананасы!!!
Дело в том, что неподалёку от сосны, в пожухлой хвое была этакая яма-воронка. И из этой ямы воронки торчала башка натуральной бурёнки! С рогами и всем остальным, чем положено. Здоровая такая, грязная — что и неудивительно. Подземная корова, чтоб её… Но главное — это МЯСО! Не ананасы кислотные и даже не березятина!
Так что я, вот как был, молча прыгнул на торчащую из земли башку, срывая с пояса СЛУшку. Очень хотелось орать “ужин, еда!” и прочее. Но это недостойно советского человека! И говядину можно спугнуть, вот рванёт она обратно от этого вопля. И оставит бедного меня в печали и наедине с ананасами!
Прыгнул удачно: отбитые ноги не в счёт, барахло скинул, а инерцию погасил перекатом. Главное — СЛУшечка в виброрежиме чиркнула поперёк коровьей башки. И развалила её на две полубашки. Так что катился я со счастливой улыбкой и бьющейся мыслью о мозгах с горошком.
Но инерцию погасил, собрался, даже барахло подтащил. И уставился на забитую говядину, укоризненно смотрящую на меня мёртвыми глазами.
— Ну, ты же корова. А значит твой предназначение — быть скушанной, — как бы извинился я.
Глупость, но полегчало. А дальше я задумался. Дело в том, что эта говядина была однозначно подземной. И после забивания в недра не проваливалась, но и не вытягивалась ни черта! Я за рога подёргал, чуть пуп не надорвал — не лезет подлая!
— Значит — копаем, — резонно заключил я.
И принялся окапывать говядину СЛУшкой. Ухмыляясь над тем, что чуть ли не впервые за время владения лопаткой из АН челнока использую её по названию — именно как лопатку.
Впрочем, СЛУшка и как лопата неплоха. Так что через десяток минут я докопался до копыт невинно убиенной подземной коровы. А вообще — явный мутант, конечно. Колером она, конечно, как бурёнка, а вот шкура — что-то с чем-то. Даже не наждачка, а насадка для землепроходческой машины. Да и копыта — не копыта, а скорее три крюка роговых, видно для пробуривания сквозь землю и цепляния.
Но это всё ерунда. Главное: химанализатор выдаёт полную съедобность, полезность и калорийность коровы. А какая вкусная, толстая, сочная нога! Аж слюнка пошла!
И тут, из за спины, послышался негромкий такой, вкрадчивый, но очень глубокий такой рык. Вот, блин, а я немножко увлёкся. И сейчас меня будут немножко того… Хорошо что не ещё, порадовался я, медленно и аккуратно оборачиваясь. И чуть не обгадился, честное слово!
Сзади меня стоял медведь, метрах в десяти всего, буквально рядом. Это само по себе уже было хреново, грех не признать. Но то, что стояло позади меня, было не просто медведем. Спина этого страшилища была в паре с чем-то метров от земли. “С чем-то” — потому что спина эта была бугристой, кривой, корявой, покрытой вразнобой то взъерошеной шерстью, то проплешинами, то роговыми чешуями. Как впрочем и весь остальной медведь.
Широкий, метра два в ширину, и шесть! Шесть огромных лап! Причём явный мутант — ассиметричный, перекорёженный, но явно жизнеспособный. Очень жизнеспособный! Лучше бы понежизнеспособнее был, заррраза!
А башка, уставившаяся на меня — как из ночного кошмара. Ромб, кривой, с огромной пастью, усеянной торчащими в разные стороны зубами. С тягучими струями слюны, вытекающими из этой пасти. С криво посаженными на разной высоте глазами, из-за чего казалось, что мутант смотрит на меня, иронично подняв бровь. И метр на метр башка, без шуток! В клочьях шерсти, в струпьях!
— Р-р-р-р, — вкрадчиво и негромко прорычал мутант, прерывая мой спонтанный органолептический анализ и стимулируя организм срочно избавиться от излишков. Еле сдержался. Зачем-то.
Сволочь, обречённо подумал я, исходя ледяным потом. Это чудище СЛУшкой не возьмёшь — он меня в клочья раньше порвёт. Надо драпать, он при таких габаритах неповоротливый. И… еда моя, еда, чуть не заплакал я, разрываемый голодом, жадностью, страхом и адреналином. Ну… что-нибудь придумаем…
И кинулся к сумке, прихватив поклажу с прибытком. А потом, не взвидя света, зайцем рванул от дерева к дереву, полунагнувшись так, чтобы проскакивать под ёлками, с болтающимися позади в намертво сжатых пальцах пожитками! Медведь — за мной, такой, как будто небыстрой походочкой, нога за ногу, прихрамывая. Километрах на тридцати, правда, не меньше!
Ну а я от дерева к дереву, по ломанной траектории и с глубоким желанием срочного опорожнения! С поворотливостью у этой туши и вправду было неважно: каким бы отвратным мутантом он не был, но законы физики не нарушал.
А искал я сосну, причём, толщиной не меньше метра. Очень быстро искал. На такой можно и спастись. А полезет на неё — тут уже и СЛУшкой поработать можно, медведь же или лезет или… Ах ты ж подлость! Шесть лап! Ну ладно, всё равно, шансы отмахаться на сосне будут побольше!
Вот только сосны, которые мне встречались, были мелкими и хилыми. Такие эта туша просто уронит, особо не напрягаясь, как некоторые из елок, за которые я заруливал. И, минут через пять этой погони, решил я попробовать что-то с медвежатиной сделать дистанционно. Для начала, зажав часть поклажи зубами, с помощью УПЧК, стрельнул гаду из “гада” точно в глаз. Попал. И аж выматерился, продолжая бежать. ЧТО у этой сволочи было с глазами — я не понял, но пуля просто срикошетила, с искрами от оболочки… глаза!! А эта тварь просто башкой слегка мотнула, и дальше чешет, имея меня ввиду и на ужин!
Пальнул с отчаяния ракеткой — эффект… Ну, был. Эта сволочь подкоптилась, хотя даже не обгорела до конца, пробегая через облако плазмы! И, порыкивая от чувств, стала за мной бодрее гоняться, блин! Вот
