Отпрыски Императора - Дэвид Гаймер
Что бы он обнаружил в этих покоях, если бы вошел туда? Какие ответы получил бы, какие потаенные указания? Некоторые говорили, что трагедии потерянных примархов стали предвестием раскола, с которым ныне столкнулся Империум. Возможно ли такое?
— Я никогда тебе не лгал, — настаивал Малкадор. — Кое-что я от тебя скрывал, о да. Направлял твое внимание на другие вещи, это верно. Но в наших отношениях всегда было доверие. Можешь мне не верить, если хочешь, но знай: из всех вас, отпрысков Императора, Рогал, я сильней всего восхищаюсь тобой.
— Не льсти мне, — отрезал примарх. — Меня это не волнует. Я требую ответов, старик! Ты отослал Массака прочь, ты добился приватности. Говори же!
— Это место спрятали не беспричинно. Наследие потерянных вмещает в себя слишком много сомнений, слишком много суровых истин, которые лишь пошатнут наш драгоценный незыблемый Империум. Сейчас не время тянуть за эти ниточки, Сын Инвита!
— Если не сейчас, то когда же? — требовательно вопросил Дорн. — А что, если внутри находится ответ? Какой-нибудь способ…
— Способ прекратить войну? — Малкадор покачал головой. — Это слова человека, проклятого надеждой. Говорю тебе, за этими преградами нет ничего, кроме скорби. — Он вздохнул. — Вероятно, когда чаши весов опять придут в равновесие и Хоруса повергнут на колени, эти вопросы можно будет задать снова. Но только тогда!
— Я их знал. — Дорн сделал еще один шаг к дверям, безмолвно пытаясь воскресить в памяти глубинные воспоминания о двух братьях. Не все примархи могли заявить, что дышали одним воздухом с пропавшими сынами, но Рогал мог. Он был рядом с ними, хотя и недолго.
— А ты никогда не задавался вопросом, почему о них никто не говорит? — осведомился Сигиллит. — Конечно, все, кто знают о пропавших, никогда не должны открыто упоминать об их существовании. Тем не менее в отсутствие фактов люди начинают строить догадки. Но только не ты. Примархи никогда не говорят о своих потерянных братьях иначе, нежели в самых неопределенных выражениях. Разве тебя никогда не интересовало почему?
— Как ты сам сказал, иное нам запрещено.
— Даже когда вы находитесь вне поля зрения вашего отца? Даже если никто не узнает о такой беседе? Спроси себя, почему твои мысли всегда ускользают от воспоминаний о потерянных и обходят их стороной. — Малкадор склонил голову. — Как их звали, Рогал? — Он казался почти печальным. — Твоих исчезнувших братьев? Назови мне их имена и титулы.
Дорн попытался ухватить смутное воспоминание, хотел сформулировать вопросы, что его мучили, но безупречная эйдетическая память примарха в очередной раз его подвела. Он видел одни лишь призраки тех мгновений. Держаться за них было все равно что пытаться поймать дым между пальцами.
— Их звали… — Его могучий голос дрогнул, и от досады примарх наморщил лоб. — Они были…
К ужасу своему Рогал Дорн понял, что он не знает. Осознание было где-то рядом. Он уже буквально видел на далеком горизонте своих мыслей некий образ, противившийся попыткам разглядеть его отчетливо. Каждый раз, когда Рогал пытался сформулировать воспоминание о пропавших, он словно боролся с приливной волной.
«Все остальное я вижу ясно, а они — призраки в моей памяти».
Имперский Кулак испытывал что-то невероятное. Каждый известный ему миг собственной жизни был ему открыт, подобно страницам великой книги.
«Но только не эти моменты».
— Со мной что-то сделали. — В его груди снова всколыхнулась ярость, закипев при мысли о подобном унижении. — За всем этим стоишь ты! — Дорн резко развернулся, выхватывая цепной клинок. Описав сверкающую дугу, полоса смертоносного металла нацелилась на иссохшую фигуру Малкадора, закутанную в плащ. — Ты скрыл мои воспоминания! Ты вторгся в мои разум… За это мне бы следовало тебя зарубить!
Сигиллит никак не отреагировал на угрозу.
— Не только в твой. В разум Жиллимана и других, кто с ними знался, — тоже. — Он сделал паузу, чтобы Преторианец осмыслил его слова. — Извлечь воспоминание крайне трудно, — продолжил Малкадор. — Даже у обычного человека. В случае же с мозгом настолько сложным и превосходно спроектированным, как у примарха, эта задача становится поистине архисложной. Вообрази древо в земле, растущее из паутины корней. Каким образом вытащить его, не потревожив ни единого атома почвы? Память нельзя рассечь и залатать, подобно мнемонической катушке. Она существует как голограмма — в нескольких измерениях. Но ее можно регулировать.
— Мой отец разрешил это? — Меч Дорна не дрогнул.
— Он тебе не препятствовал.
— Не препятствовал мне? — Примарх сощурил глаза.
Малкадор неспешно отступил назад, выйдя из пределов досягаемости богато украшенного меча.
— Эта… потеря Второго и Одиннадцатого нанесла нам тяжкую рану и поставила под угрозу идеалы, на которых зиждился Великий крестовый поход. Она могла бы разрушить все, чего мы достигли в стремлении воссоединить человеческий род и дать отпор его недругам. Пришлось предпринять кое-какие меры. — Он встретился глазами с жестким взором Дорна. — Легионеры, покинутые ими, лишенные командиров, осиротевшие, представляли собой слишком ценный ресурс, чтобы с легкостью избавиться от них. Они не разделили судьбу своих отцов. Вы с Жиллиманом выступили в их защиту, однако не помните этого. — Малкадор кивнул сам себе. — Именно мне выпало убедиться, что эти воины приспособились к новым обстоятельствам.
— Ты украл их воспоминания.
— Я даровал им милосердие! — ответил Малкадор обиженным тоном. — Второй шанс!
— Разве во лжи есть милосердие? — прогремел Дорн.
— Спроси у самого себя! — Сигиллит направил горящее навершие посоха в сторону Преторианца. — Ты хочешь знать правду, Рогал? Так вот она: то, что я скрыл у тебя в памяти, было сделано по твоему приказу! Ты велел мне это сделать. Вы с Робаутом придумали этот план и дали мне разрешение!
Дорн нахмурился еще сильнее:
— Я бы никогда не допустил такого.
— Неправда! — Сигиллит ударил основанием посоха в пол, сопроводив слово грохотом металла. — Участь заблудших была такова, что ты охотно согласился на это. Дабы обезвредить сие знание.
В устах Дорна вновь зародилось отрицание, но примарх сдержался. Он отринул свой гнев и рассмотрел эту возможность отстраненно, холодным взором Преторианца.
«Неужели я мог совершить подобное? Окажись эта проблема настолько серьезной, способен был бы я отдать столь прагматичный, бесчувственный приказ?»
Рогал интуитивно знал ответ.
Никаких сомнений: именно так он
