Солдат (СИ) - Башибузук Александр

Из кустов малины появилась Динара Хусаинова, застенчиво застыла, не доходя пары шагов до Вани с Петрухой и тихо, отчаянно стесняясь, пробормотала.

— Я там еду приготовила…

Хусаинова тоже особо не обременила себя одеждой, на ней, как и на Елистратовой, была одна нижняя рубаха, размеров эдак на три больше, сидевшая на ней как колокол. Из этого «колокола» торчали тоненькие, кривоватые ножки, казавшиеся еще более тонкими и кривоватыми, оттого, что икры болтались в широких голенищах сапог.

Но Петруха, похоже, испытывал то же самое, что Ваня часом раньше при виде Варвары Сергеевны. Якут широко вытаращил на девушку глаза и даже открыл рот.

Хусаинова совсем засмущалась, что-то буркнула и сбежала.

— Нравится? — Ваня толкнул Петруху локтем в бок.

— Ага, нравися, — якут судорожно сглотнул. — Класивый девка. И умный. Молсит больсе сем говолит…

— Так поговори с ней. Просто поговори, — посоветовал Ваня, вставая. — Только сначала вымойся.

— Засем?

— Затем.

— Холосо, идем кусать…

Женский личный состав уже собрался около покосившейся избушки. В зимовье нашелся древний, медный котелок и этот котелок сейчас булькал на костерке.

Машка при виде Ивана сразу же скорчила недовольную рожу и даже отвернулась. Варвара Сергеевна, выглядела, как всегда, прекрасно и, как всегда, невозмутимо. Правда в ее глазах играли лукавые смешинки, когда она смотрела на Ваню.

— Вот, возьмите, — Динара подала Ивану большую деревянную ложку, выстроганную по пути якутом.

Ваня чертыхнулся про себя, как командир отряда, он автоматически право распределять пайку, что сильно смущало Ивана.

Маша и Варвара Сергеевна тут же протянули крышки от котелков и требовательно, с намеком, уставились на Ваню, мол, делай выбор, кому первой набирать.

Иван плюнул мысленно и первой навалил варева Хусаиновой, потом Петрухе, а уже дальше, Маше и Варваре Сергеевне, за что был удостоен крайне пренебрежительных взглядов.

Еще раз ругнувшись про себя, Иван вылил себе в котелок остатки похлебки, отошел чуть в сторону и принялся за еду.

С пополнением отряда запасы провизии стали стремительно иссякать, к примеру, на ужин Ваня выделил всего половинку брикета горохового концентрата, щепоть соли и по две маленькие галетки каждому. Но сильно выручали грибы, ягоды и рыба, которую якут просто с виртуозной ловкостью добывал в болотах. Вот и сейчас, варево вряд ли отличалось особым гастрономическими достоинствами, но зато, было горячим, сытным и калорийным.

Дохлебав варево, Ваня схрумкал галетку и тоскливо прошептал:

— А в «White Rabbit» сейчас пасту пенне с соусом арьята дают… и сметанник с запеченной хурмой… а у нас скоро вообще жрать будет нечего. Надо срочно какого-нибудь жирного «Ганса» на гоп-стоп брать…

Когда он вернулся, все уже поели, Динара сидела в сторонке с Петрухой и тихо разговаривала с ним. Маша сразу кинулась навстречу Ивану и предложила:

— Давай я тебе обмундирование зашью, у меня иголка с ниткой есть.

Ваня сходил за вещами и молча отдал их Курицыной. Та счастливо улыбнулась, но Варвара Сергеевна, со снисходительной усмешкой эту тактическую победу немедленно дезавуировала.

Она встала и повелительным тоном скомандовала.

— Красноармеец Куприн, прошу сопроводить меня…

И не оборачиваясь пошла в лес.

От выражения на лице Маши, могло скиснуть молоко на километр в округе.

Ваня пожал плечами и поплелся за военврачом.

Елистратова отошла на лагеря и присела на кочку. Обмундированием, как и все, она по-прежнему не озаботилась, оставаясь босиком и в рубахе, правда волосы уже причесала и собрала их в гульку.

Ваня чувствовал себя очень неуютно в одних подштанниках, да и при виде округлых ягодиц врачихи, мужское естество опять начало волноваться.

— Ты очень красиво сложен, Ваня… — Варвара Сергеевна улыбнулась и поманила к себе Ивана. — У тебя, наверное, было много женщин…

Ваня немного поколебался, подошел к Елистратовой и спустил с себя подштанники.

— Вот даже как? — Варвара Сергеевна склонила голову на бок, рассматривая Ивана, а потом…

А потом в небе послышался гул и сверху посыпались бомбы…

Глава 18

Немцы бомбили не прицельно, по квадратам, бомбы упали далеко в стороне, но ответственность за женщин оказалась для Ивана сильней, чем перепих с сексуальной врачихой.

Он сразу забыл о половых излишествах, подтянул подштанники и побежал загонять личный состав в овражек.

Варвара Сергеевна от злости едва ли не скрипела зубами, а вот военфельдшер Курицына, совсем наоборот, прямо цвела и пахла от торжествующего ехидства.

Впрочем, Иван сразу же выбросил перипетии личных отношений из головы и занялся подготовкой к предстоящему маршу. Лично осмотрел личный состав, распределил роли, провел тщательный инструктаж, а потом уже занялся собой.

Сборы закончил уже в темноте, наскоро похлебал ягодного отварчика и завалился спать, напрочь проигнорировав настойчивые намеки со стороны Курицыной и Елистратовой.

А утром, едва рассвело, безжалостно поднял женщин и погнал в дорогу.

Петруха, по своему обыкновению, умелся далеко вперед, разведывать маршрут, Иван стал головным, замыкающей поставил Машку, а Хусаинову, в виду ее полной безалаберности и дабы не потерять по пути, загнал в середину.

Несмотря на летнюю пору, прогулку по Волховским пущам, даже с натяжкой нельзя было назвать приятной. Утренний мерзкий туман заставлял ежиться от холода и сырости, под ногами чвакала вода, а лохмотья паутины, растянутой между деревьями, попадая на влажную кожу, действовали похуже вездесущего гнуса, вызывая дикий зуд, от которого хотелось содрать с лица кожу ногтями.

Иван уже устав материться, топал молча, женщины тоже молчали, но выражения их лиц можно было смело использовать в учебнике по физиогномике, как пример свирепой злости и отчаяния.

Через пару часов взошло солнце, зябкий холод ушел, но вместо него, в лесу моментально наступила жуткая влажная духота.

Идти стало еще трудней.

Ваня глянул на вымотанный личный состав и объявил привал на небольшой, живописной полянке.

Хусаинова со всхлипом рухнула на мох, Варвара Сергеевна направилась к Ване, но ее опередила Курицына. Машка примостилась рядышком и молча уставилась на свои коленки.

Ваня покосился на нее и проронил:

— Как ты?

Настроение не располагало к разговору, Иван, в буквальном смысле, заставил себя поговорить с Машей, для того, чтобы изобразить заботу командира о личном составе. И просто из вежливости.

— Все хорошо, спасибо, — торопливо пискнула Маша. — Я сильная, я выдержу. Обязательно выдержу, не переживай.

— Это хорошо, — буркнул Иван, не найдя других слов для ответа.

Вверху неожиданно послышалось негромкое жужжание, а потом под лучами солнца в небе блеснул маленький двух фюзеляжный самолетик.

Иван уже прекрасно понимал, что может означать появление немецкого корректировщика, который красноармейцы называли «рамой»[28], поэтому без промедления скомандовал.

— Под деревья, живо!

А сам ухватил Курицыну и, недолго думая, завалил ее в яму под большую сосну.

Машка ойкнула, забарахталась, а потом, вдруг, впилась ему в губы неумелым поцелуем.

Иван еле отодрал ее от себя.

— Какого хрена?

Порыва нежности он не оценил. Мало того, едва сдержал себя, чтобы не наорать на военфельдшера Курицыну. Нет, на Машку он порой посматривал с интересом, она внешне несколько проигрывала Варваре Сергеевне, но была хорошо по-своему, беря своей цветущей молодостью. Вот только, в данный момент, у Вани голова была забита совершенно другими мыслями и места для нежностей в мозгах не нашлось.

— Грубиян, — всхлипнула Машка. — Какой же ты грубиян, ну и не надо, не надо, милуйся с этой мымрой, а я обойдусь, как-то, обойдуу-у-усь… — она жалобно завыла, яростно утирая себе нос рукавом.