Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Враги Господа нашего
– Это фианит. Кубический цирконий. Известный во всем мире заменитель алмазов. Большинство дорогих ювелирных гарнитуров изготавливаются сразу в двух экземплярах: с настоящими алмазами, чтобы держать его в сейфе, и с фианитами – чтобы носить. Чтобы распознать фианит, самое простое – это порезать стекло либо окунуть его в воду. На фианите останутся мельчайшие капельки воды, в то время как алмаз не удерживает воду, он слишком гладкий и твердый…
Достав нож, я подковырнул камень – он поддался неожиданно легко. Внутри было то, что я ожидал.
– Вот посмотри. Передатчик глобальной системы позиционирования. Они отправили тебя на смерть и смотрели, где именно ты подорвешься.
Крис взяла кольцо…
– Но в этом есть и кое-что хорошее. Теперь я тебе верю. Если бы ты была агентом британской разведки, ты бы знала о таких вещах…
Крис широко размахнулась – и бросила кольцо в сторону…
– На счастье?
– Да пошел ты!
Развернувшись, она пошла по пляжу, по моим прикидкам – в сторону Мессины.
– Кольцо, наверное, золотое было! – крикнул я.
Она показала мне вытянутый средний палец и продолжила дефилировать по грязному пляжу. Сорвалась…
Ладно, бес с ней.
Женщина – ангел иль женщина – бес?Ставил вопрос пред собою мудрец.Да и ответ – та, что мы выбираемНа грани меж адским пеклом и раем…
Не знаю, чьи это стихи, но точно про меня. Я никогда не умел ни выбирать женщин, ни обращаться с ними. Поэтому я и один до сих пор…
Плюнув, я начал выбираться к дороге…
Встречающие появились через десять минут после того, как я выбрался к условленному месту. На дороге появилась пропыленная, явно повидавшая самые скверные сицилийские дороги семьдесят пятая «Альфа». Я как раз брел по дороге, увидев машину, встал.
Когда машина остановилась от меня в нескольких метрах, навстречу вылезли двое, оба сидели впереди. У одного в руках обрез помпового ружья, открыто. Этот вылез с водительского места. Второй – такое ощущение, что зарабатывал на жизнь в каменоломнях. Черная, промокшая от пота рубашка едва не трескалась на каменных плечах.
– Бон джорно… – сказал я. Приветствие на сицилийском будет совсем другим – сабенерика, но произносить его не стоит. Никто не знает о том, что я немного знаю сицилийский диалект, в корне отличающийся от итальянского, и пусть так оно и будет. Если ты силен – показывай, что ты слаб, если ты знаешь – показывай, что не знаешь.
– Бон джорно, синьор. Ищете кого-то?
– Друзей.
Стандартное представление мафии. Оба кивнули.
– Садитесь, синьор…
Мы сели в машину. Пока все идет хорошо. Хотя, если плохо, – в любом случае убивать меня пока не будут…
– Amico… – сказал я, – у меня есть небольшая проблема. Я поссорился со своей женщиной, и она пошла вон туда. Как думаешь, где она может быть?
Здоровяк пожал плечами:
– Наверняка ловит машину на трассе, синьор. Поедемте проверим…
Крис мы нашли почти сразу, она безуспешно пыталась поймать машину. Конечно же, никто не останавливался, потому что она здесь чужая. Сразу видно – чужая. Чтобы это понимать обычному жителю цивилизованной страны, надо пожить здесь несколько лет, потому что в цивилизованных странах не принято бояться. Люди просто подвозят друг друга, не ожидая подвоха. А здесь таких подвохов бывает столько, жизнь настолько непредсказуема и опасна, что люди предпочитают держаться подальше от всего необычного. Из принципа «мало ли что»…
Водитель остановил машину. Я опустил стекло. В машине, которая в середине восьмидесятых в Италии считалась роскошной, был отличный мотор, идеальное шасси и ручные стеклоподъемники сзади…
Какое-то время мы так и были – Крис шагала, держа поднятой руку с большим пальцем, а водитель поддерживал такую же скорость…
– Нашел друзей? – первой не выдержала она.
– Нашел, – отозвался я, – садись, тебя никто здесь больше не подвезет. Никому не нужны неприятности на свою голову.
Крис ничего не ответила.
– Садись, говорю. Если ты не думаешь о себе, окажи услугу мне. Если ты продолжаешь строить из себя – это не красит ни тебя, ни меня в глазах местных. Ты становишься непослушной женщиной, а я – мужчиной, который не может держать женщину в руках. Нам обоим нужно здесь немного уважения, если мы хотим остаться в живых. Садись, ну…
Я открыл дверь машины со своей стороны. Было жарко…
– Чертовы шпионы.
Крис полезла в машину.
– Я не шпион, – поправил я, – я офицер разведки.
– Да? И в чем разница?
– Шпион – тот, кто предает свою страну. Разведчик – один из тех, кто ее защищает…
– Спасибо за разъяснения…
Машина уже набирала ход…
21 июня 2014 года
Близ Корлеоне, Сицилия
Путь в Корлеоне, мекку мафии, не так прост, весьма неудобен и безусловно опасен. Остатки цивилизации заканчиваются в Палермо, как только ты выезжаешь из этого города, ты вверяешь свою судьбу самому Господу. А также – верному, испытанному стволу и дружеским узам, которые здесь определяют всю жизнь человека…
Дорога на Порт-Катания, второй по величине и влиянию город Сицилии после Палермо, называется Е90, она проходит по всему побережью Сицилии, включает в себя часть объездной дороги Палермо и является одной из красивейших дорог в мире, во многом схожа с теми, какие мы проложили в Крыму и на Кавказе.
Но почти сразу же наша «Альфа» свернула и покатила по дороге, которая больше пригодна была для мулов и коров. С каждым метром мы все глубже погружались в жизнь этого неприветливого края, и, когда стала не видна уже Е90, отступать было поздно…
Дорога шла в гору, узкую, она чем-то напоминала лезвие топора. Как потом я узнал, эта гора называлась Скорчиавачче, что дословно переводится как путь к коровам. Коров, правда, здесь было немного, все больше козы…
Не сказать, где больше было опасности – впереди или у нас за спиной…
А места здесь были красивыми…
Это чем-то напоминало Крым… или некоторые районы Персии, в которых мне довелось побывать. Горы… но горы не столь высокие, чтобы быть бесплодными, то тут то там – на склонах террасные сады. Причудливый ландшафт местности изрезан впадинами, ущельями, отвесные склоны чередуются с долинами, где оливки растут так густо, что непонятно, как их собирают. На склонах же видны стоянки пастухов и стада скота… скотоводство на Сицилии больше развито, чем земледелие. Но и то и другое уступает рыбацкому промыслу…
И за нами следили. Видимо, я слишком резко повернул голову в сторону мелькнувшего на склоне солнечного зайчика… или это испуганная Крис видела беду во всем.
– Это они? – резко спросила она.
– Скорее всего, горный кварц, – успокоил ее я.
Но сам не успокоился. На чьей стороне будет мафия? Достаточно ли будет здесь слова прибывшего из Нью-Йорка дона и старого пиетета перед Российской Империей и перед русским дворянством? Я не был в этом уверен, но другого выхода не было…
Двигаясь со скоростью не более двадцати миль в час, мы въехали в селение, нечто среднее между большим селом и небольшим городком: потому что в центре дома были больше чем в один этаж, и была настоящая городская площадь. В городе все замерло: машины на улицах, лежащие в тени собаки и куры. Сиеста…
Наша машина медленно выползла на городскую площадь, чуть покачиваясь на неровностях – площадь была замощена камнем, наверное, лет двести тому назад. В центре площади был фонтан с какой-то скульптурой, но с отбитой головой и давно утратившей свой первоначальный беломраморный цвет под натиском зеленых водорослей. Вода в фонтане не брызгала вверх веселой серебристой струей, а медленно сочилась, словно застывая на зеленом бархате прозрачными ледяными каплями…
Джакомо Федо, барон ди Адрано, друг друзей, был одним из тех аристократов на Сицилии, которые сохранили и даже приумножили свои наделы: практически никому не удалось это сделать, а в роскошных палаццо всякие нувориши открывали дорогие отели для новобрачных. Барон был одним из немногих, кто изначально нашел общий язык с мафией, в то время как мафия создавалась как организация крестьян, направленная в том числе и против аристократии. Когда Муссолини чистил остров от мафии методами, которые не сделали бы чести и самой мафии, отец барона ди Адрано засел в своем доме, отстреливаясь от карабинеров, вместе с ним были его люди, несколько винтовок и станковый пулемет. Маленький Джакомо в тот день получил ранение – уродливый шрам был заметен и сейчас – и урок на всю жизнь. Старый Альваро Федо погиб, но отнять поместье у семьи Федо Муссолини не решился по многим причинам: маленький Джакомо вырос в поместье, стены которого были забрызганы кровью отца. Во время экономических реформ одним из первых он научился сосать деньги из Рима новым способом. Если раньше деньги просто пропадали, то барон ди Адрано сделал по-другому. Полученные деньги он вкладывал в наркотики, продавал их, исходное количество денег пускал на то, для чего они и были предназначены, а прибыль – в среднем четыреста процентов – вкладывал в недвижимость и строительство. Так он стал не просто богатым, а чрезвычайно богатым человеком. Тем не менее в быту он оставался крайне неприхотливым человеком, и по двору его палаццо деловито расхаживали куры…
