Диана Удовиченко - Зеркала судьбы. Скитальцы

   -- Я тоже об этом думала, -- ответила Мара.

   -- И еще кое-что. Ты ведь собираешься играть роль орка-охранника при богатой аристократке? -- уточнил я у зеленой.

   Мара кивнула, подтверждая мои слова.

   -- Что принято у ваших воинов делать с волосами?

   -- Воины собирают волосы в хвост, как это делаю я, -- ответила орка.

   -- Но людям неизвестны обычаи орков, для них твои длинные волосы будут яркой приметой.

   -- И что? -- с глуповатым видом спросила орка, не понимая, к чему я клоню.

   -- Предлагаю сбрить тебе волосы, -- сказал я, решив больше не тянуть. -- Это сделает тебя неузнаваемой. Ты выше и в плечах шире большинства людей, с утянутой грудью и лысиной тебя любой примет за мужчину.

   -- Но кожа под волосами бледная. Будет сразу видно, что они сбриты недавно, -- нахмурившись, сказала Мара, которой моя идея пришлась не по душе.

   Улыбнувшись, я покопался в вещевом мешке и выудил оттуда баночку темно-коричневого цвета.

   -- С этой мазью лысина будет выглядеть естественно, будто ты всю жизнь так ходила.

   Орка нахмурилась. Долго и внимательно она изучала баночку, лежащую на моей ладони. Внутри Мары происходила внутренняя борьба между разумностью и приверженностью к древним обычаям. На мгновение мне показалось, что старые привычки возьмут верх, но через несколько секунд Мара произнесла:

   -- Приступай...

   Сказав это, орка протянула мне острый как бритва кинжал и повернулась спиной.

   Изначально я воспринимал эту идею, как маленькую месть зеленой, которая придумала переодеть меня в женщину. Но, видя ее сомнения, понял, что для нее это действительно важно. Это не каприз и не женское тщеславие. Очевидно, волосы были для Мары каким-то символом. Я молча принялся брить ее голову: подшучивать расхотелось.

   Выглядела орка с бритой головой и в мужской одежде устрашающе. Мара была не лишена своеобразной дикой красоты, а теперь красота исчезла, осталась одна дикость. Передо мною стоял звероподобный мужик.

   Ехать решили перед самым рассветом, до первых петухов. В это время нормальный люд крепко спит по домам. А стражники, досиживающие ночное дежурство, в ожидании смены караула, не обратят внимания даже на кавалькаду всадников.

   ...Не говоря уже о подъехавшей к воротам маленькой карете, запряженной двойкой лошадей.

   Нам навстречу из каморки вылез сонный молодой офицер.

   -- Кто такие, с какой целью въезжаете в город?

   Орка, сидящая на козлах, молча протянула ему бумаги. Из подорожной следовало, что я путешествую с дипломатической миссией, и чинить препятствия мне нельзя.

   Увидев документ, парень слегка растерялся. Но, через пару мгновений взяв себя в руки, громко сказал:

   -- Разрешите мне заглянуть внутрь кареты, леди Илионира Дэй'Аллиэльская?

   -- Да как ты смеешь!.. -- зарычала орка.

   -- Спокойно, Гекир. Офицер просто исполняет свой долг, -- осадил я орку, стараясь сделать голос как можно мягче.

   Отодвинув занавеску, я посмотрел прямо в глаза стражнику. Парень как вкопанный застыл на месте и молча уставился на меня. "Раскрыли!" -- кольнула тревожная мысль. Но во взгляде офицера я увидел лишь искреннее восхищение. По спине пробежал неприятный холодок. "Ну, Мара, удружила" -- подумал я. А вслух с чарующими интонациями произнес:

   -- Благодарю за службу, офицер, -- и протянул парню несколько серебряных монет. Взяв их, человек изобразил низкий поклон и сказал:

   -- Проезжайте, леди, не смею вас задерживать.

   Прежде чем уехать, я спросил у офицера, где находится самый дорогой постоялый двор. Парень охотно объяснил, как проехать к пансиону с вычурным названием "У монарха за пазухой".

   Вскоре наша карета остановилась у дверей красивого трехэтажного каменного здания с большими окнами. Мара соскочила с козел и открыла дверь кареты, подавая мне руку. Как должен действовать телохранитель, орка знала отлично. Ступив на землю, я медленно поплелся к входу в здание. Ходить в женской обуви было ужасно неудобно, да еще и подол платья норовил запутать ноги.

   Мара распахнула передо мной двери, и мы вошли в пансион. Он действительно был отличным. Мы оказались в просторном зале, освещенном магическими светильниками, представлявшем из себя трактир при постоялом дворе. Пол был выложен из мрамора и надраен до идеальной чистоты, стены обиты дорогой тканью и украшены разнообразными картинами, на окнах красовались свежие цветы. Здесь были дубовые столы, удобные стулья и просторная сцена. Слева от входа мы заметили небольшую стойку, за которой дежурил слуга.

   -- Госпоже что-то угодно? -- спросил человек, кланяясь.

   -- Снять комнату.

   -- Сию же секунду, позову управляющего, -- сказал слуга и быстро удалился, скрывшись за какой-то незаметной боковой дверцей.

   Ждать пришлось недолго, буквально через несколько мгновений перед нами предстал пожилой мужчина в опрятном недешевом костюме.

   -- Самую лучшую комнату, и чтобы для моего телохранителя было место, -- произнес я, не дожидаясь, пока он что-нибудь скажет.

   -- Цена...

   -- Не имеет значения, -- холодно перебил я.

   -- Как вам будет угодно, госпожа, -- залебезил управляющий. -- Что-нибудь еще изволите? Все, что вы не пожелали бы, мы со всей возможной скоростью постараемся устроить.

   -- Нет, позаботьтесь о лошадях и нашем багаже. Завтрак подадите в комнату через пять часов.

   -- Желаете что-то особенное? -- спросил управляющий.

   Я неопределенно махнул рукой. Мол, сами постарайтесь удивить меня.

   -- Будет исполнено! Позвольте проводить вас, госпожа.

   Человек отвел нас на третий этаж, где показал нам нашу комнату, открыл дверь, подал ключи и раскланялся.

   Хоромы оказались воистину огромными и великолепными. Пол был устлан дорогими, мягкими коврами, стены обиты гораздо более дорогими, чем в трактире, тканями, окна задрапированы красивыми шторами. У стены стояло огромное, скрытое за балдахином спальное ложе. Также из мебели в комнате имелся большой стол с приставленными к нему мягкими креслами, ширма для переодевания. У окна стоял огромный трельяж с несколькими большими зеркалами, на которые мы с оркой сразу бросили полные ненависти взгляды. Слева в дальней стене я заметил небольшую дверь, которая должна была вести в небольшую комнатку для слуги.

   -- И на кой морт все эти вычурности? -- пробормотала орка.

   -- Не беспокойся, зеленая, тебе не грозит воспользоваться всеми удобствами этой комнаты.

   Мара фыркнула, показывая, что не больно ей это и надо.

   Через несколько минут двое слуг внесли в комнату наш багаж и, пробормотав что-то вроде: "Приятного отдыха", ретировались.

   Закрыв дверь на ключ, я сразу свалился в ближайшее кресло и снял обувь, все это время нещадно натиравшую ноги. Мара уселась напротив и понимающе ухмыльнулась.

   -- Надеюсь, ты осознаешь, что нам надо где-то достать кучу денег?

   -- Да, -- нахмурившись, ответила орка.

   -- И ты помнишь, что я предлагал?

   -- Забудь, никаких ограблений! -- отрезала Мара.

   -- Не волнуйся, насчет банка я передумал. Как раз увидел один такой по дороге в пансионат. Это не здание, а настоящая крепость. Нам не под силу будет его взять, как бы мы не старались.

   -- Вот и славно, -- заключила зеленая.

   -- Мара, ты знаешь, кто такие подпольные ростовщики?

   -- Я же сказала... -- угрожающе зарычала орка.

   -- Не торопись, -- перебил я ее. -- Сначала выслушай меня. Подпольные ростовщики -- бесчестные люди. Они занимаются скупкой и перепродажей краденного, и не только. Вещи, снятые разбойниками и простыми грабителями с трупов, из разоренных мародерами склепов -- все несут им. И занимаются они не только этим. Еще дают деньги в рост, но если кто-то хоть ненадолго просрочит платеж, громилы, нанятые этими негодяями, быстро расправляются с должником и силой вытягивают из него деньги. Также к ним, как к последней надежде, обращаются обедневшие люди. Но если кому-то не удается вернуть долг, в дело снова вступают их громилы. И им плевать, немощный ли ты старик, или многодетная вдова. Они без всякого зазрения совести выбросят тебя на улицу, забрав последнее имущество. В этом городе должен быть хотя бы один крупный ростовщик. Поверь, никто не будет горевать, если вдруг он лишится своего состояния, а если с ним что-нибудь приключится, много людей даже вздохнут с облегчением. Это не человек -- а гнойник на теле города. Слово "ограбление" не применимо к нему, скорее это будет кара за грехи.