Дмитрий Самохин - Меняла Душ
Марк оказался настолько выбит из седла, что и представить себе не мог, чем займется, какие пороги будет обивать в поисках работы. Об этом стоило поразмыслить на досуге. Но пока он не хотел утруждать этим вопросом голову.
На монорельсовом челноке Марк добрался до служебного ангара, разогрел мотор флаера и вылетел наружу. Он набрал высоту, завис над заводом, который долгое время был для него родным. Шутка ли сказать: он проработал на заводе двадцать два года! Скупые слезы обиды выступили из глаз. Он понял, что сойдет с ума, если немедленно не выпьет, и направился к Лейк-сити, на окраине которого находился бар «У Денвера». Этот бар был таким же родным, как и завод, с которого Марка только что вышибли. Оставалось лишь напиться в последний раз «У Денвера», чтобы больше никогда не переступать порог этого бара. Если уж разрубать связи со старым миром, то раз и навсегда!
Когда Ноли покинул бар, он еле держался на ногах, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно управлять флаером. Но он всё же сел за штурвал и поднял машину в воздух. Флаер мотало из стороны в сторону. Перед глазами Марка всё плыло, поэтому он вынужден был переключиться на автопилот и забыть на время об управлении. Флаер набрал скорость и устремился к дому Ноли, стоящему на окраине города.
Марк Ноли увидел затухающий черный горизонт. Время близилось к вечеру, но до ночного неба было еще далеко. Однако оно чернело. Это удивляло, но в пьяном мозгу Марка не нашлось места для анализа ситуации. Даже тогда, когда он заметил несколько маленьких вихрей вдалеке, которые исходили из чернеющего неба, он не придал этому значения.
Флаер медленно опустился на подъездную дорожку перед домом Ноли, и Марк очнулся от хмельной дремоты. Он переключился на колесный режим движения, собираясь загнать флаер в гараж, но обнаружил, что дорогу ему преграждает роскошный черный автомобиль со столичными номерами.
Ноли потряс головой, пытаясь отогнать видение, но машина не желала растворяться. «Кто бы это мог нас навестить?» — задался он вопросом, взглянул на часы и обнаружил, что до его обычного возвращении еще сорок минут. Значит тот, кто приехал к нему домой, не собирался встречаться с ним. Он приехал для встречи с его женой. Но что это может значить?
Марк заглушил мотор, выбрался из машины и на неверных ногах направился к дому. Сильный порыв ветра налетел на Ноли и попытался сбить его с ног. Он упал на одно колено на газон, выругался себе под нос, поднялся и продолжил путь, не обращая внимания на то, что ветер, который с утра отсутствовал, разошелся не на шутку, небо заволакивали густые тучи цвета шкуры морского котика, а к окраине города медленно подползали воронки смерчей.
Марк вошел в дом, стараясь не шуметь, прошел в холл, осмотрелся по сторонам и попытался сориентироваться. На одежной вешалке висела куртка его жены и мужское дорогое пальто с теплым серым шарфом в белый горошек. Ноли усмехнулся и направился в спальню, которая находилась на втором этаже. Он старательно переступал скрипучие ступеньки, чтобы о его появлении не узнали заранее и не успели подготовиться. За перила не держался — они были расшатанные и могли предательски скрипнуть в любую минуту.
Поднявшись на второй этаж, Ноли завернул к лестнице на чердак, аккуратно поднял люк и выбрался в мансарду, где находилась столярная мастерская. Здесь Марк среди инструментов и материалов держал охотничье ружье. Достав его, он зарядил оба ствола и, гадко ухмыльнувшись, спустился вниз.
Дверь в спальню была приоткрыта, и оттуда доносились аккорды страсти. Война полов разгорелась не на шутку. Двое, что находились в супружеской постели Ноли, любили друг друга неистово, не обращая внимания на шум и окружающий мир. Явление мужа Салли обнаружила лишь тогда, когда он передернул затвор. Она испуганно обернулась и тут же слетела с распластанного любовника, которого еще секундой назад ублажала сверху.
— Что ты?! Марк! Ты всё неправильно понял! — запричитала она.
Майкл, ее любовник, доведенный до экстаза, но так и не испивший его, вскочил с кровати и тут же обнаружил два охотничьих дула «Ремингтона», направленных ему в грудь. Он ничего не успел сказать. Марк надавил на курки. Пули, рассчитанные на медведя, разнесли грудь Майкла в клочья. Он захрипел, повалился на простыни и стал корчиться в агонии. Не так он представлял себе исход сегодняшнего свидания.
Марк переломил ружье, выкинул стреляные гильзы, достал два новых патрона, зарядил ружье и привел его в боевую готовность.
— Молилась ли ты на ночь, Салли? — пробормотал он.
Жена задрожала, и под ней на простынях расползлась желтая лужа страха.
Но Марк не успел выстрелить. В ту минуту, когда он был готов отправить свою неверную жену вдогонку за любовником, смерч налетел на дом Ноли, ухватил его крышу и сорвал. Крыша в мгновение ока втянулась в воронку, и смерч рванулся к обитателям дома, разнося стены в клочья.
Последней мыслью Марка Ноли, что прошуршала на периферии сознания, было: «Как всё удачно. И кредит выплачивать не надо…»
В ту же секунду все герои драмы исчезли в жадной воронке смерча.
Глава 27
ПУЛЯ ДЛЯ ПРОМЕТЕЯ (ИДЕТ ВОЛНА…)
Волна катила волны изменений.
Волна кроила реальность.
Волна перестраивала Вселенную.
Иван Павлович Столетов последние две ночи не сомкнул глаз. Он был охвачен идеей, как торфяные болота пожаром. Идея шевелилась в его голове и никак не могла обрести форму. Но он чувствовал, что то, что он вот-вот родит, будет гениальным, поворотным пунктом в истории человечества, и осознание значимости идеи, которая засела в его голове, не давало ему покоя. Он заполнил иероглифами формул две толстые тетради, пытаясь подойти к решению задачи, которую обдумывал последние полтора года, но ничего не получалось. Формулы рассыпались, не складываясь в логически связанную цепочку расчетов.
Столетов поднялся из-за стола, чувствуя, как его пошатывает от усталости, и добрался до дивана. Иван Павлович опрокинулся на него, закрыл глаза и провалился в тяжелый вязкий сон, в котором увидел ответ. Все формулы сложились в решение, оказавшееся до предела простым и гениальным в своей простоте. Он всё понял и уцепился за это понимание, как пиранья за ногу нерадивого рыбака.
Когда он проснулся, в голове прояснилось, осталось ощущение гениальности и простоты, но решение погрязло под ворохом обрывочных образов из сновидения. Столетов застонал от разочарования и прошлепал босиком на кухню. Подхватив чайник, он припал к горлышку и высосал всю воду до последней капли.
Иван Павлович занимался конструированием двигателя, способного разогнать звездолет до скорости света. У него не было специального физического образования. Как давно повелось на Руси, Столетов был самоучкой. С юных лет он испытывал тягу к точным наукам, а физику изучал запоем: начал с учебников, а затем перешел на монографии, исследования физических лабораторий и другие научные материалы.
Пределом световой скорости Столетов заинтересовался давно. Подходил к этому вопросу издалека, пролистывая тонны литературы по данной тематике, но никак не мог отыскать решение вопроса.
На него смотрели как на городского идиота. К его словам и образу жизни относились с изрядной долей сарказма, за глаза называя Эйнштейном. При этом в устах городских обывателей слово «Эйнштейн» приобрет новый, донельзя неприличный оттенок, словно это одно из самых страшных ругательств.
Городок, в котором жил Иван Павлович Столетов, вырос на берегу Волги, но был маленьким, мало значащим провинциальным городком, ставшим выездной резиденцией московских богатеев. Москвичи понастроили на территории Камышина особняков и выбирались сюда на флаерах на выходные и в отпуск, посещая особняки между Канарами и Гавайями. Всё остальное время года половина города стояла с потухшими глазами-окнами. Другая же половина мирно шуршала, справляясь со своими маленькими проблемами.
Для обывателей идеи Столетова и его образ жизни были как бельмо на глазу. Иван Павлович раздражал, служил объектом насмешек, но обыватели считали, что каждый уважающий себя город должен иметь хотя бы одного городского сумасшедшего. И многое ему прощали. Такое отношение сохранялось вплоть до появления в городе двух черных флаеров с правительственными номерами и флажками России на капоте. Флаеры опустились перед домом Столетова, дверцы раскрылись, и появилась делегация из восьми человек. Шестеро, запакованные в костюмы, с волчьими глазами, заняли позицию вокруг флаеров, а седой пузатенький мужчина с академической бородкой, опирающийся на трость, в сопровождении высокого атлета поднялся в квартиру Столетова. Зачем к городскому сумасшедшему прибыли из столицы, никто так и не узнал, но новость в мгновение распространилась по городу, обрастая, как пенек на болоте мшистой бородой, новыми подробностями.
