Митчел Сканлон - Пятнадцать часов
- Как бы то ни было, сэр, кажется, именно это они и делают. Пока мы еще кое-как держимся. Но если вы хотите знать, насколько плохо все может быть, посмотрите на сектор 1-13.
- 1-13? – сказал генерал. – О чем вы говорите, Дрезлен? Карта показывает, что сектор 1-13 синий.
- Да, сэр. И более того, это единственный сектор, который еще не был атакован. И я спрашиваю вас, если не принимать во внимание, что наши враги – орки, о чем это вам говорит?
- Вы хотите сказать… - воскликнул генерал. – Но это невозможно, полковник…
- В обычной ситуации я бы согласился, сэр. Но здесь, кажется, есть некая система. И, учитывая эту систему, мы должны спросить, почему орки нанесли мощные удары по секторам с обеих сторон от 1-13, а сам сектор 1-13 остался нетронутым? Ответ один: то, что мы видим на карте – отвлекающие действия, предназначенные для того, чтобы связать наши силы и позволить оркам без помех ударить по настоящей цели. Представьте, генерал: если орки начнут полномасштабное наступление на сектор 1-13, мы ничего не сможем сделать, чтобы помешать им прорвать фронт на участке шириной в целый сектор.
- Но если это произойдет, наши войска в других секторах должны будут отступить, иначе они рискуют быть отрезанными. Это может обратиться в сплошное бегство. Нет. Это просто невозможно, Дрезлен. Это же орки. Дикари. Они недостаточно разумны, чтобы…
На секунду, напряженно рассматривая пикт-экран, генерал замолчал. Глядя на встревоженное лицо старика, отказывавшегося верить в услышанное, Дрезлен внезапно ощутил сочувствие к нему. Генерал Пронан был солдатом старой школы, за сорок лет службы в Гвардии твердо уверовавший, что все ксеносы лишь немногим лучше животных. Мысль о том, что они – а особенно орки – могли его перехитрить, ему было трудно принять, но доказательства были налицо. Дрезлен увидел, что на лице генерала появляется выражение мрачной решимости. Он принял свое решение.
- Хорошо, – сказал генерал наконец. – Допустим, ваша теория верна. Мы можем направить подкрепления в сектор 1-13?
- Нет, сэр. Как я уже сказал, все наши силы связаны боем с орками в других секторах.
- А что насчет войск, уже находящихся в секторе 1-13? Кто у нас там?
- Рота «Альфа» 902-го полка Варданских Стрелков, командир сержант Юджин Челкар.
- Одна рота? – голос генерала превратился в сухой шепот. – Под командованием сержанта? Это все, что у нас там есть? Святой Трон, если вы правы, и атака начнется…
- Да, сэр, - сказал полковник Дрезлен. – Если это случится, только две сотни гвардейцев будут стоять между нами и зеленым потоком.
Ему снился дом. Ему снилась весна: сырая и плодородная земля на полях, когда идет сев. Ему снилось лето: небо над головой синее и бесконечное, и под ним зреют ряды золотой пшеницы. Ему снилась осень: в то же небо поднимается дым от горящей стерни после сбора урожая. Ему снилась зима: поля удивительно пусты, земля твердая от мороза. Его сны были беспорядочным калейдоскопом людей, мест, воспоминаний.
Ему снился дом.
Ему снились дни его детства. Дни смены времена года. Дни счастья, мира и довольства.
А потом он снова проснулся в аду.
Проснувшись от звука взрыва где-то над головой, несколько секунд Ларн не понимал, где он находится. В смятении оглядываясь вокруг сквозь туман в глазах, он разглядел, что находится в блиндаже, и понял, что, наверное, заснул на одной из коек, пока другие солдаты разговаривали. Потом он услышал еще один взрыв, гораздо громче первого, и, посмотрев вверх, увидел, что из щели между деревянными досками в потолке блиндажа, сыплется земля.
- Это было близко, - услышал он спокойный голос Булавена. – Не хотел бы я сейчас оказаться снаружи.
Окончательно проснувшись, Ларн понял, что он ненамеренно заснул на своем котелке. Счистив засохшую кашу со своей формы, он повернулся и увидел, что варданцы по-прежнему здесь. Булавен сидел на койке и смазывал жиром сапоги; Учитель, сидя на другой койке, читал свою книгу; а Давир, что удивительно, крепко спал, несмотря на непрекращающийся грохот разрывов снаружи.
- Ага, ты проснулся, салага, - сказал Булавен, указав пальцем на потолок, откуда сверху слышались разрывы. – Не скажу, что удивлен. Такой шум и мертвого разбудит.
- Они опять нас обстреливают? – спросил Ларн. – Наши, я имею в виду?
- Хмм? О, нет, салага. На этот раз это орки. Если ты прислушаешься, то заметишь разницу, снаряды орков издают более глухой звук при разрыве. Однако не волнуйся. Эти блиндажи построены прочно. Пока мы здесь, мы в относительной безопасности.
- Если, конечно, не произойдет прямое попадание в вентиляционную трубу блиндажа, - сказал Учитель, подняв глаза от своей книги. – Даже если снаряд не пролетит сквозь нее внутрь, труба может направить взрывную волну сюда.
- Верно, - сказал Булавен. – Но вряд ли это произойдет, салага. Не стоит беспокоиться об этом. В любом случае, бомбардировка уже вряд ли продлится долго. У орков не хватает терпения для таких вещей. Вероятно, какой-то орк, который командует их тяжелыми орудиями, почему-то очень перевозбудился, и от радости решил пострелять. Поверь мне, салага, через десять минут или около того все закончится.
- А сколько обстрел уже продолжается? – спросил Ларн, прислушиваясь к приглушенным разрывам снарядом, падающих снаружи.
- Около часа, наверное, - Булавен пожал плечами, сейчас он был занят чисткой спускового механизма своего тяжелого огнемета. – Возможно, три четверти часа. Похоже, что орки сильно возбудились. Однако я бы не стал об этом слишком волноваться. Не позволяй им испортить твое время отдыха, салага. Они устанут обстреливать нас рано или поздно.
Чувствуя, что его это не слишком утешило, Ларн посмотрел наверх и снова увидел, как земля тонкой струйкой сыплется из щелей между досками на потолке. Вспомнив сон о старухах, закутанных в лохмотья, стоявших вокруг его могилы, пока земля сыпалась на его лицо, Ларн почувствовал, что его охватила дрожь.
«Эти взрывы звучат так близко», подумал он. «Что если один из снарядов попадет во вход блиндажа, и мы окажемся здесь в ловушке? Смогут ли тогда с поверхности докопаться до нас? Да и будут ли пытаться? Милостивый Император, лучше бы произошло так, как говорит Учитель, чтобы снаряд попал в вентиляционную трубу. Это, по крайней мере, быстро. Мы бы умерли до того, как успели это понять. А не были бы похоронены заживо в блиндаже как в могиле, ожидая, когда кончится воздух, или медленно умирая от жажды и голода»
Неожиданно поняв, что его нервы начинают сдавать от постоянного грохота взрывов и от мысли, что эти взрывы могут причинить, Ларн начал осматривать внутренности блиндажа в поисках чего-то – чего угодно – чтобы отвлечь свои мысли от того, что происходит снаружи. Блиндаж был набит солдатами, которые укрывались здесь от обстрела. Среди них Ларн увидел сержанта Челкара, медика Свенка и несколько солдат из огневой группы Репзика. Снаружи непрерывно раздавался грохот разрывов, а здесь, в блиндаже, жизнь продолжалась так же, как и до начала бомбардировки. Ларн видел, что варданцы едят, разговаривают, смеются, пьют рекаф; некоторые из них даже пытались спать, как Давир. Потом Ларн увидел Зиберса, который по-прежнему сидел в одиночестве у одной из стен блиндажа, подбрасывая в руке нож и ловя его сначала за лезвие, а потом за рукоятку.
Видя, как Зиберс играет с ножом, Ларн почувствовал внезапное побуждение получить ответ на вопрос, который мучил его с тех пор, как он встретил этого человека.
- Булавен? – спросил он. – Помнишь, ты говорил, что мне не стоит волноваться о том, что сказал Давир? Что он всегда такой?
- Конечно, помню, салага, - сказал Булавен. – А почему ты об этом вспомнил?
- Ну, я думал о Зиберсе… неожиданно Ларн замолчал, не зная, как лучше подойти к вопросу.
- Зиберс? А что с ним такое?
- Я думаю, он заметил явную враждебность, которую Зиберс проявляет к нему, Булавен, - сказал Учитель, снов оторвав взгляд от книги и посмотрев на Ларна. – Я прав, да, салага? Ты об этом хотел спросить?
- Ага, понятно, - сказал Булавен. – Ну, тут нет особого секрета, салага. Зиберс просто нервничает, когда в нашей огневой группе больше четырех человек.
- Нервничает? – спросил Ларн. – Почему?
- Это суеверие, салага, - сказал Учитель. – Очевидно, в родном мире Зиберса число четыре считается счастливым. Когда он впервые попал на Брушерок и присоединился к нам, в нашей огневой группе было только трое – Булавен, Давир и я. Так Зиберс стал четвертым, а это для него счастливое число, и он убедил себя, что именно поэтому он пережил свои первые пятнадцать часов – не говоря уже о том, что сумел выжить после. А когда к нам прислали тебя, и в огневой группе стало пять человек, Зиберс решил, что его удача теперь под угрозой. Помнишь, я говорил, что у каждого здесь своя теория насчет того, как он выжил, когда многие другие погибли? Суеверие Зиберса не что иное как очередной пример такой теории.
