Андрэ Нортон - Эхо времен
Может быть, это была модель построения типичной истории?
— Мы/вы живём в энтропии, боремся с энтропией, но не в историях. В историях мы живём вне энтропии.
— Верно, — растерянно проговорила Саба.
— Значит, мы/вы знаем энтропию ещё на двух уровнях. Значит, и слуги знания говорят об энтропии ещё на двух уровнях.
— Но мы не чувствуем этих уровней на опыте.
— Нет, — подтвердил Жот. — Мы, — произнёс он подчёркнуто, — не чувствуем. Мы — слуги.
И снова прозвучала замысловатая трель.
— Субъект естъ-был-будет слугой для тех, кто избирает-избрал танец над распадом.
— Это йилайлы?
Жот хрипло фыркнул.
«Наверное, — подумала женщина, — его сородичи так смеются». Он снова заливисто просвистел.
— Выбор производил-производит прекращение-волеизъявление для субъектов.
Для Сабы это высказывание прозвучало как гром среди ясного неба. Ведь в настоящем времени, которое для нынешних обитателей этой планеты было будущим, йилайлы одичали.
— Значит, йилайлы… — Она растерялась, боясь дать понять наставнику и однокашникам — она знает о том, что произойдёт в будущем. — Они деградируют?
Жот издал очередную трель.
— Неправильное толкование в рамках темы.
Мариам подавила жгучее желание застонать и обхватить голову руками. Она заставляла себя слушать, как её соученики включились в разговор с учителем о понимании глагольных времён. Саба с трудом следила за их беседой. К концу урока голова у неё разболелась сильнее, но в одном она уверилась окончательно: и виригу, и второе существо были так же смущены и озадачены, как она.
Глава 17
Эвелин провожала взглядом проносившихся мимо неё джекков, ростом доходивших ей до пояса, и думала: «Они как дети».
А они и вправду если и не бегали, то передвигались быстро, как подростки, налетали друг на дружку, обменивались тычками и затрещинами. Даже пересвистывались и гудели они как-то отрывисто, по-ребячьи. Детишки, конечно, жутковатые — такие только в страшном сне могли привидеться. Во взглядах их глубоко посаженных глазок не было ни сообразительности, ни жалобы. Не вызывали симпатии и ряды острых, как иголки, зубов в холодно щерящейся, вытянутой наподобие хобота пасти. Не слишком приятно было наблюдать за маленькими ручками и щупальцами инопланетян, которые так и норовили что-нибудь уволочь из груды деталей, отобранных женщиной для работы, стоило Риордан только отвести глаза в сторону.
Эвелин повернула голову, пытаясь размять затёкшую шею, и обвела взглядом похожий на пещеру сборочный цех. Пахло нагретыми сплавами, смазкой, а ещё (совсем немножко) — подгоревшими тостами. Это был запах джекков. От каждого из них исходил этот запах подгоревшего тоста, приправленного розмарином.
Долго ли ещё ей с мужем трудиться с ними бок о бок? Привычными движениями разбирая охлаждающий контур и заменяя в нем негодные части, Риордан размышляла о других существах, работавших в транспортном центре.
Казалось, никто не стремится здесь устанавливать какие-то правила. По крайней мере, это уж точно не приходило в голову начальникам — виригу. Они просто наблюдали за работой и отдавали те или иные распоряжения только тогда, когда в том была насущная необходимость. О завершении работы сотрудники рапортовали, когда хотели, выходные брали тоже по желанию.
В этом цехе Эвелин не замечала, чтобы кого-то переводили на другую работу или повышали в должности, поэтому ей трудно было понять, надолго ли они с Россом тут задержатся. Что же до джекков, то их, вероятно, и повышали, и переводили, но понять, так это или нет, не было никакой возможности, потому что они слишком сильно походили друг на дружку.
Не сказать, чтобы они подменяли один другого. Все джекки были примерно одного и того же роста и телосложения, все были приблизительно одинаково одеты — в простые рабочие костюмы, но их серо-зеленую шкуру покрывали радужные голубые пятнышки. Как-то утром Риордан обратила внимание на то, что эти пятнышки складываются в определённые узоры — это случилось, когда двое чужаков неподалёку от неё ухитрились несколько минут просидеть неподвижно. Узор у одного из них женщина постаралась запомнить и поставила себе задачу: наблюдать за этим джекком.
Что она и делала — в тот день. Она видела, как джекк, у которого рисунок пятнышек напоминал раковины улиток, стащил три соединительные муфты у своего сородича, а тот — у которого на шкуре красовались переплетённые завитки — предпочитал красть у прочих представителей того же вида.
На следующий день, увы, Эвелин не заметила на работе ни того, ни другого — по меньшей мере, так ей показалось. Закончив сборку узла поворота, женщина прошлась по цеху как бы для того, чтобы набрать ещё деталей. При этом она внимательно рассматривала всех джекков, каких только могла, из тех, которые сидели или стояли более или менее смирно. У одного из них она разглядела узор наподобие раковин улиток, но спиральки выглядели более плотными, мелкими и составленными из большего числа пятнышек. Короче, это был не тот узор и не тот инопланетянин.
«Неужели все джекки сменились? — подумала женщина, — или эти голубые пятнышки с радужным отливом были краской?»
Вечером Эвелин спросила у Веры:
— Тебе не удалось ничего новенького разведать насчёт джекков?
— Нет, — ответила Павлова и, прожевав, усмехнулась. — Все остальные их проклинают. Никому они не нравятся. Скорее всего, они даже не живут в городе, но как это может быть — я не понимаю. Мува, как и все прочие, называют их паразитами. — Она проглотила кусок и вздохнула. — Прошу прощения. Не успела поесть.
Ирина грациозно кивнула. Она ела медленно, словно на приёме у герцогини.
— Я сегодня начинаю новые труды. — Бывшая балерина нахмурилась и потёрла лоб кончиками пальцев. — Простите. С английским у меня все хуже. Я сегодня приступила к новой работе — теперь я работаю на мува по имени Лутигнеф.
— А я — на Туфиха, — добавила Вера.
— Они оба — мува? — решил уточнить Росс.
Обе русские кивнули.
— И они не позволяют вам поесть в рабочее время?
Ответом был столь же дружный кивок.
— Они конкуренты, — объяснила Павлова. — Мы нарочно так все устроили. Решили, что сможем больше у них выудить. Мува очень ревниво относятся к еде и информации.
— Еда у них совсем недурственная, — заметил Мердок, взяв кусочек не слишком пышного рулета из рисовой муки с тушёными овощами. — По крайней мере, лучше, чем сырые овощи, — хоть это, говорят, и полезно.
Вера вздохнула.
— Как я мечтаю о кофе! А ещё о мороженом. И о пирожном…
Эвелин заметила, как Базарова взглянула на подругу, укоризненно прищурив глаза. Тонкое лицо Ирины, как обычно, выглядело безмятежно-непроницаемым, но это ведь могло быть всего лишь видимостью. Если американка обладала хоть какой-то способностью разбираться в людях, то получалось, что бывшая балерина на сегодняшний день очень устала от своей напарницы.
Конечно же, Риордан ничего не сказала, а продолжила молча продираться сквозь ката. Она проголодалась, но хотела сначала хорошенько размять суставы и мышцы, затёкшие за время работы. Известно, что разминка — единственное лекарство от таких болей, а тренироваться после еды — вредно. Её порция еды дожидалась на салфетке рядом с Россом.
Мердок нахмурился.
— Стало быть, все плохо отзываются о джекках? Разве это не противоречит «науке изгнания»? Разве это не расходится с понятием о гармонии?
— Нет, — жёстко возразила Базарова. — Из твоего утверждения следует только, что джекки не пытаются достигнуть гармонии.
Эвелин фыркнула.
— Похоже, повышение в должности им скоро не светит, да?
Вера сказала:
— Мува говорят, что джекки не стараются, не стремятся к гармонии, но я не знаю — может быть, это всего лишь болтовня. На самом деле достоверных сведений о джекках почти ни у кого нет — это я точно знаю. Стоит заговорить о них — и слышишь одно и то же: воришки, паразиты, крадут все, что плохо лежит, и так далее.
В это мгновение послышался знакомый стук в дверь. Пришёл Гордон. Росс встал, чтобы впустить его в комнату.
Эш вошёл и принёс с собой аромат дождя.
— Там гроза разыгралась, — сообщил он.
— Правда? — улыбнулась Риордан и принюхалась, пытаясь уловить запах озона, но он уже успел улетучиться. Стерильно чистый воздух пах, как обычно, а окна, чтобы выглянуть, в комнате не было. Эвелин подавила внезапный наплыв клаустрофобии и перешла к более сложным упражнениям.
— Есть новости? — спросила она, оглянувшись через плечо.
Эш покачал головой.
— Статус-кво[9], — сказал он, усевшись на пол, и Павлова подала ему его порцию еды. — Показатели загрязнения воздуха все ещё высокие?
— Да, — ответила Вера. — Очень высокие.
Она закончила ужин и облизнула губы.
Эвелин разглядывала Ирину. Та методично пережёвывала пищу — бесстрастная и равнодушная, словно рядом с ней никого не было и не велись никакие разговоры. Может быть, есть какие-то причины, о которых они умалчивают, побудившие этих двоих искать работу в разных местах?
