Сергей Шангин - Окончательная синхронизация
Я оскалился и издал приглушенное рычание, не очень громкое, но у медведя слух дай бог каждому. «Прислушался» к реакции — еще контакт, озадачен, за серьезную угрозу не принимает, но появилась настороженность. Давай, мишка, давай, шевели мозгами, выплескивай эмоции.
Эва, догадавшись о моих намерениях, неожиданно швырнула в мишку палкой, он взрыкнул и отпрыгнул в сторону с неожиданной ловкостью. Ай да Эва, ай да умница! Я мысленно чмокнул ее в носик. Не сказать, чтобы я чувствовал медведя на все сто, но какое то ощущение синхронизации появилось.
— Есть! — тихонько, боясь спугнуть контакт, произнес я.
— Попробуй его убедить, что мы друзья, а враги там, — она махнула в сторону, откуда уже слышались приближающиеся голоса.
— А как ты себе это представляешь?
— А это медведь или медведица? — неожиданно спросила она.
— Это тебе срочно нужно знать? — рассердился я, но на всякий случай «присмотрелся» к памяти медведя, — Медведица, у нее недавно медвежонок в самостоятельную жизнь ушел.
— Значит мы тот самый медвежонок, а там большой бяка, который этого медвежонка пришел ам-ам!
Спорить — время терять, будем пробовать, не в том мы положении, чтобы дискуссии разводить. Собираем, стаскиваем в кучку образ медвежонка — вид, запах, звук, движения. Теперь осторожно смещаем на место в сознании, которое заняли сейчас мы. Зрительный образ очень сильный, сложно заместить его выветривающимся образом медвежонка. Хотя с другой стороны мы новенькие, для нас не существует прочных восприятий. Медвежонок был с ней долго, въелся в память, создал устойчивые симпатические связи, рефлексы. Нас трое, медвежонок один и меньше нас значительно. Сетка получается редкая, дыра на дыре, вся надежда на материнский инстинкт.
Медведица озадачено рыкнула и осела на задние лапы. Она втянула воздух, смешно двигая носом, вытягивая морду, подслеповато щурясь. Зрение у медведей ни к черту, в основном они полагаются на слух и обоняние. Инстинкт подсказывал ей, что это ее медвежонок, но память утверждала, что этого не может быть. В лесу так не бывает — ушел, так ушел. Еще годик и они могут насмерть схлестнуться из-за территории или добычи. На наше счастье инстинкт взял вверх, медведица плюхнулась на четыре лапы, чтобы подобраться поближе, и обнюхать своего детеныша.
Вот это нам не надо. Огонь, опасность, там за спиной — я выталкиваю вперед образы горящего вертолета, поваленных деревьев и фигурки людей, подбирающихся к медвежонку. Знакомый красный огонек всплеснулся в ее глазах, медведица без размышлений рванулась навстречу врагу, защита потомства — самый сильный инстинкт. Я держу контакт с медведицей, гоню ее навстречу десанту, их ожидает неприятный сюрприз. Жалко зверя, но сейчас не до защиты природы — своя шкура ближе к телу.
— Тащи куратора… в берлогу, попробуем там… переждать! — рвано командовал я Эве, боясь утерять синхронизацию.
Незнакомые мощные чувства и образы атаковали мое сознание. Я впитывал в себя новые для себя ощущения, чувствуя, как моя душа обновляется, очищается в пламени искренней страсти, воспаряет. Подобно сказочному Маугли, я бежал следом за медведицей, наслаждаясь упругостью и силой мышц, чувствуя уверенность могучих челюстей.
И после этого вы смеете говорить, что человек — венец создания, царь природы. Мы утеряли способность чувствовать сильно, чисто, действовать целеустремленно, не оставляя времени на сомнения. Ввязываться в бой, пробуждая в себе презрение к смерти. В наших жилах течет не кровь, а красная водица.
Медведица вылетела навстречу десантникам, как живой снаряд. Могучим прыжком она распластала свое тело в полете, устремленная к врагу. Десант сработал четко, не новички, готовы к опасности в любой момент — несколько автоматов почти синхронно выплеснули огонь, пули впивались в шкуру и пробивали ее, добираясь до внутренностей. Но не убивали, нельзя убить моментально такое могучее животное. Медведица успела дотянуться в прыжке до одного из десантников и упала на него, придавив насмерть. Еще несколько выстрелов поставили точку в ее жизни. Я потихоньку терял контакт, он угас не сразу — сердце, пробитое несколькими пулями, уже остановилось, но сознание затухало постепенно. В открытых стекленеющих глазах замирали образы приближающихся врагов, тускнели и пропадали.
— Все, медведица сделала, что могла, теперь очередь молиться всем богам, каких вспомним! — шепотом сообщил я Эве неприятную новость.
— Помолиться мы всегда успеем, давай лучше устроимся так, чтобы иметь хоть какой-то обзор. Не хочется умирать загнанной крысой, если они все-таки обнаружат наше укрытие.
Мы немного передвинулись, устраиваясь, как лучники у бойниц, готовые выстрелить при первой возможности, но только в случае опасности быть раскрытыми. И хочется и колется и мама не велит. Грустно сознавать себя самым могучим оружием, и прятаться в норке, как серая мышка.
Мы сидели молча, ожидая решения судьбы. Я чувствовал некоторое неудобство в сознании, словно что-то осталось в нем незавершенное, недоделанное, требующее принятия решения. Покоя не давала мысль о медведице — живое существо как никак, а мы его… ты, Сеня, ты и никто другой, погнал на смерть. Держал за загривок и подсовывал мульку про опасность, чтобы спасти свою шкуру — сволочь ты, Сеня! Чем ты лучше тех, которые сейчас играют против тебя?
Образ медведицы неумолимо возвращался в мое сознание. Как наказание, напоминание, предупреждение? Не хочется верить в такое, пусть лучше ее синхронизация останется во мне последним подарком, наследием, памятью. Я осторожно прикоснулся к почти живому комочку медвежьей сущности, стараясь увидеть, как она жила в лесной жизни. Эва мысленно попросилась поучаствовать в моем путешествии. Я кивнул, приглашая ее, и тотчас же почувствовал серебристую рыбку, скользнувшую в моем сознании. Она не пряталась, не маскировалась, демонстрируя себя — не бойся, говорила рыбка, я своя, я Эва!
Образы, хранимые памятью медведицы, накатывались на мое сознание, порождая сильные запахи, звуки, ощущения. Никогда не думал, что мир можно воспринимать в таком виде. Каждая травка, каждый листочек имели свой оттенок запаха, не перемешиваясь и не теряясь среди других. Каждый звук разбирался на составляющие и подвергался моментальному анализу — пища, опасность, помеха. Мышцы отзывались на команды сознания моментально, вскидывая тяжелое тело в стремительном прыжке или сжимая его в тугую смертельную пружину. Морда погружалась в еще горячие внутренности добычи, зубы легко перекусывали и дробили кости.
Где-то там, за пределами нашего убежища были десантники, настороженные неожиданным нападением зверя и смертью своего товарища. Они осторожно крались между деревьями, стараясь двигаться бесшумно, сжимая смертельное кольцо, неумолимо приближаясь к нашему убежищу. Но в то же самое время я бродил по этим лесам, принюхиваясь и прислушиваясь, я медведь — хозяин леса. Не в обывательском смысле этого слова, не владелец его несметных сокровищ, трав, деревьев и плодов, но самый сильный и имеющий право прогнать любого желающего посягнуть на его право охотится на этой территории.
Хозяин, который не только имеет право поймать и съесть любого зазевавшегося своего подданного, но и охраняющий своих подопечных от нападения другого хищника. В природе своя справедливость и свои законы, которые нам людям кажутся жестокими, но которые намного гуманнее любой самой малой войны, развязанной людьми. Зверь убивает, чтобы удовлетворить голод, человек убивает, для удовлетворения своего честолюбия, жажды денег, власти, насилия.
Смутные образы, непонятные на первый взгляд, но все более оформляющиеся наплывали на мое сознание. Многоликое, многоглазое существо глядело, слушало, нюхало. Перед тысячами моих глаз пролетали стрекозы, шевелились травы и… шагали ботинки с высокой шнуровкой. Я чувствовал запах сгоревшего пороха от недавно стрелявшего оружия, слышал осторожные шаги людей, обученных бесшумному хождению по лесам. Вздрогнув от неожиданности, я оглянулся на Эву, которая, судя по ее растерянному взгляду, пребывала в таком же замешательстве.
— Что это? — мысленно прошептала она.
— Ты не догадываешься? — спросил я, с восхищением смакуя новые ощущения.
Мой богатый опыт быстро выдал разгадку обнаруженного нами феномена. Медведица была частью этого мира и ощущала его на ментальном уровне. Получив доступ к ее синхронизации, я… точнее мы стали частью этого лесного мирка. Вот уж воистину царский подарок.
То, что мы считали свойственным лишь единицам из человеческих существ, было свойственно каждому живому существу. Человек постепенно утратил способность чувствовать мысленную связь с другими существами, как потерял острое зрение, чуткий слух и возможность различать тысячи оттенков в самых слабых запахах.
