Александр Федоренко - Ничего себе командировочка, или Никто кроме нас
– Карашо. Зер гут. Заниматься дальше…
Константин снова тронулся, не став освобождать мирян, которые еще могли уцелеть, ведь немцев должен кто-то обстирывать и кормить, а прикончить он полицаев, кто знает как бы, все обошлось, для жителей. Так без плана, действуя наобум, и импровизируя на ходу, капитан доехал до поворота, и уже по другой улице поехал в сторону центра.
– Раз народ только сгоняют, значит, время у меня еще есть – думал Костя – тогда надо, позаботится о путях отхода, и где-то выждать.
Он некоторое время колесил по узким улочкам, высматривая места, где мог бы проехать мотоцикл без коляски, но не прошел бы, ни автомобиль, ни его собрат с коляской. Если на него кто-то и обращу взимание, то непосредственность, с которой капитан вел свое транспортное средство, и форма штандартенфюрера, отбивала у солдат желание, его останавливать. А к комендатуре, он пока не приближался.
Более-менее, наметив свой путь отступления, Костя, выехал на центральную улицу, и со скоростью, дающей ему возможность оценивать обстановку поехал к площади. Пока его еще оберегала, таинственная сила, далекого предка, но, ни от пули, ни от осколков, она бы не защитила, хотя может, они бы нанесли бы только легкие ранения. На данный момент у капитана был пулемет, штурмовая винтовка, две гранаты и меч, все остальное осталось в сарае под сеном.
Отметив, что жителей согнали уже много, а эсесовцы берут периметр в оцепление, Костя заметил какое-то движение у эшафота, и крутанул ручку газа до упора, прошептав:
– Ну все – силы Небесные и Земные, прикрывайте!
По сторонам замелькали дома, а невысокие заборы слились в сплошную линию, он промчался оставшийся отрезок улицы, но перед самой площадью притормозил. И на нее въехал медленно, и как бы целенаправленно. А затем, делая лицо надменным, обвел взглядом лица солдат, и протарахтел к комендатуре, и уже оттуда, будто заинтересовавшись происходящим действием, направил мотоцикл ближе к эшафоту.
На него посматривали с вопросом, но видя спокойное, надменное лицо с зелеными глазами, и просто непередаваемую самоуверенность столичного хлыща, опять же, остановить, не пытались. Костя ощутил, как сердце начинает выскакивать из груди, а нервная дрожь как перед боем, охватывает все тело.
Прямо перед ним двое конвоиров, тащили, не смотря ни на что, сопротивляющуюся Эльзу. Девушка была босой, а от одежды на ней остались только изорванная юбка, и свисающая рваными лохмотьями, окровавленная рубашка. Лицо девушки вообще напоминало сплошную гематому, но глаза сверкали яростно – она ненавидела фашистов, и показывала им это, даже умудрилась пнуть одного конвоира ногой. Но Костя, за тот краткий миг, когда их взгляды встретились, прочел в ее глазах, нечто другое: отчаянье, безысходность, и немыслимую сейчас, надежду на спасение. И он, как и когда-то давно, спасая девушку затягиваемую мажорами в автомобиль, превратился в хладнокровную, не рассуждающую машину.
Рука словно сама собой, повернула ручку газа, мотоцикл взревел, и едва ли не вставая на заднее колесо, рванулся вперед. Разметав стоящих солдат, мотоцикл с ревом выскочил на остававшееся свободным, от кого бы то ни было, место. И Константин, находясь в несвойственном ему состоянии, боевой ярости резко развернул мотоцикл боком, и потащил меч из ременной петли. Взмах другой и конвоиры Эльзы валятся в пыль, а она неверяшими глазами смотрит на своего неожиданного спасителя.
Далее следовало действовать не то, что быстро, а практически мгновенно. Костя положил на ноги опять впитавший в себя кровь меч, снял с шеи лямку «StG» и, всунув ее в руки девушки, проорал, надеясь, что она поймет:
– Держи! Щисен! Фоер! Стреляй! – А сам повернулся к испуганной толпе, крикнул: – Ложись!!! – И вскинув пулемет, дал очередь поверх голов.
А когда селяне, попадали, стал стрелять уже прицельно в определенных немцев, расчищая себе путь. Затем газанул, разворачиваясь вполоборота, чтобы видеть, все творящееся за спиной, и проорал немке:
– Заскакивай быстрее! Ком! Км!
Она дала очередь по кому-то из эсесовцев, набросила лямку автомата на плечо, и запрыгнула на мотоцикл, усаживаясь сзади Константина. И уже обхватывая его руками, крикнула в самое ухо:
– Я понимаю по-русски. Гони!
Костя дал еще короткую очередь из пулемета, стреляя впереди себя, и газанул, срываясь с места. Все это заняло секунды, и пока фашисты не опомнились, он поспешил убраться. Главное теперь было придерживать меч, чтобы тот не соскользнул, пока они будут мчаться по улицам. Но клинок будто прилип к ногам, словно понимая – больше его никто не напоит, и только в этих руках он будет набирать силу. Меч Войны не должен забывать вкус крови, а именно это оружие когда-то пило ее вдоволь, начиная от киммерийской эпохи и заканчивая скифскими временами. Правда первые ему поклонялись, и приносили жертвы, а вторые просто повергали своих врагов. Меч понятно не обладал сознанием, но его поле было настолько мощным, что пули хоть и свистели рядом, но в беглецов не попадали, как и в колесо.
Понимая, что форы у них, не так и много, Костя давил на газ, и старался быстрее доехать, до первого поворота, от которого начинались узкие отрезки путей отхода. За спиной уже заводились мотоциклы, и машины – погоня, только начиналась.
Константин чувствовал себя несколько странно, ему казалось, что такое уже было. Вот так же плотно прижималась сзади вырванная из рук врагов, его соплеменница, так же гневно поблескивал меч, едва ли не дергаясь от возмущения, что они убегают. Только в тот раз под ними был гнедой жеребец, а рядом свистели не пули, а стрелы, и сзади вместо рева моторов и стрельбы, слышался топот и улюлюканье.
Они завернули в первый поворот, затем проскочили по тропинке между заборами, и пронеслись до середины другой улочки, где, в виде сгоревшего дома, имелся сквозной проезд на следующую. Преследователи явно отстали, и Костя поспешил разыскать проезд, на ту улочку, где стоял брошенный дом, и где в сарае он оставил свои вещи. Но вот уже и оно, то выручившее его, подворье, капитан не стал сбавлять ход, и подвел мотоцикл на скорости, к самой двери. Подхватив меч, и пулемет, Костя слез, и коротко бросил:
– Быстро! Заходим!
Эльза молча, повиновалась, а едва они оказались внутри, Костя продолжил:
– Сейчас я разденусь, а ты сразу же натянешь это на себя, ясно?
– Да. Спасибо что спас. Меня Лизой зовут.
– А я Костя. Так ты не немка?
– Немка, но советская.
– Понятно.
Костя первым делом положил меч в футляр, а потом принялся раздеваться. Быстро снял плащ, китель и рубашку, затем разулся и стянул штаны, отдал все это девушке, со словами:
– Чего ждешь?
Она почему-то мялась, отводя глаза, от его мускулистого тела, хотя то и дело, вновь бросала взгляд на грудь и бицепсы, стараясь не смотреть ниже пояса. Косте только сейчас что в советских разведшколах, курсанток не учили искусству соблазна и умению раскрепощаться, и она, несмотря на всю свою смелость, просто смущается. Но ему сейчас было не до подобных глупостей.
Он подошел к Лизе, взял ее лицо обеими руками, и приподнял, заставляя неотрывно смотреть себе в глаза, и, умело снял с нее, лохмотья, оставшиеся от когда-то накрахмаленной и отутюженной рубашки. Затем так же, не отводя взгляда, избавил ее от остатков юбки, и, не выдержав, быстро прижал к себе и поцеловал ее в пересохшие губы. И одновременно с этим накинул на нее снятую с себя рубаху, сам застегнул и закатал рукава.
– Дальше сама – хрипло проговорил он, понимая, что ему лучше отойти и одеться. – Остатки рубашки пусти на портянки, а куски юбки запихай в носки сапог.
Костя отошел, быстро разворошив сено, и принялся надевать свою форму, и обувать ботинки. По мере того, как он одевался, изумление девушки росло на глазах, и наконец, она не выдержав, спросила:
– Костя, а ты кто?
– Десантник – просто ответил он – но потом все вопросы. Одежда великовата, но другой нет – побудешь пока в этой.
– Хорошо. Дай воды. – Глянув на флягу, попросила девушка.
– Прости, не подумал…. Сейчас.
Он снял флягу, открутил крышку и протянул ей. Она жадно припала к горлышку, и не в силах оторваться выпила всю остававшуюся воду.
– Ой, я не смогла остановиться…
– Ничего, при случае пополним, да у меня и запас имеется. – Возвращая флягу на место, проговорил он, и принялся при помощи обрывков строп, помогать ей, закрепить большую на нее форму полковника.
Кое-как подвязав штаны, подвернув брючины и рукава, он посмотрел на часы, и буркнул:
– А теперь, давай теперь быстро уматывать…
Переодевшись, и подхватив оружие, они выскочили из сарая, и вновь вскочив на мотоцикл, помчались к лесу, а поселок уже гудел как растревоженный улей, и помимо всего прочего, им надо было не только уйти от преследования, но и увести немцев в определенную сторону.
