Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов
«Ох, лукавишь, старый лис, — подумал Пошта. — Красивые слова говоришь, а сам шпиона Сургуча к ополченцам небось не вчера заслал, давно он тут под прикрытием тусит, слишком уверенно себя чувствует...».
— Ты мне, Пошта, лучше скажи, какого хрена тебя в Старый Крым занесло? Тебя с какой миссией отправляли? И куда? В Керчь и на Карадагскую биостанцию, так? А ты, доброхот энергичный, на что время тратишь? А?
— Я хотел очистить имя клана, — твердо ответил Пошта.
— Балбес! — сплюнул в сердцах Филателист. — Да если мы не доберемся до бункеров первыми, не будет больше никакого клана! И никакого Крыма, вероятно, тоже не будет!
Пошта понурился.
— Как далеко вы продвинулись в своей экспедиции, пока вас не потянуло на подвиги?
— Не знаю.
— Как это — не знаю? — изумился Филателист.
— Я Бандерольку с Телеграфом и доктором Стасом отправил в Керчь, на связь они пока не выходили, поэтому о прогрессе не осведомлен, — доложил Пошта.
— Та-ак, — зловеще протянул Филателист. — И кто такой этот доктор Стас?
— Севастопольский военный врач. С атомного крейсера «Адмирал Лазарев». Хороший мужик, надежный.
— А где Штемпель, профессор в конце концов?
— Штемпель погиб. Еще в Советском. Прикрывая наш отход. Мутанты-нетопыри.
Филателист вздохнул. Еще одним листоношей стало меньше в Крыму... Слишком быстро они уходили — надежные друзья и товарищи.
— Слыхал, — сказал глава клана неформально, по-дружески, — у Контейнера племяша похитили. Помнишь пацаненка с бумерангом? Того самого. И кто похитил — неясно, выкупа не требуют, условий не ставят. Прямо из Джанкоя, как — ума не приложу.
Пошта замялся.
— Ну, вообще-то он сам сбежал, Костя-то, — виновато сообщил Пошта. — С нами. В экспедицию.
— Да ну? — хлопнул себя по коленям Филателист. — Ай да Костя, ай да сукин сын! Весь в дядьку пошел! Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня, жив, негодяй! А чего ж вы его обратно-то не вернули?
— Времени было жалко, да и пацан толковый...
— Ну да, ну да, — покивал Филателист. — Может, оно и к лучшему. Всяко безопаснее, чем сидеть в Джанкое под бомбами и испытывать на себе гнев Контейнера. Где он, пацан этот? Куда пристроили?
— В актовом зале сидит, в сером балахоне...
— Что-о?! — Филателист аж привстал. — Ты притащил ребенка в это змеиное логово?!
— У меня не было выбора, — начал оправдываться Пошта.
Филателист горестно вздохнул.
— Ох и времена настали! Уже и дети воюют... Ладно, Пошта. Слушай меня внимательно. Твоя миссия — важнее всего на свете. Важнее тебя, меня, Кости, всего клана листонош. Ты должен во что бы то ни стало добраться до бункеров. Ты и Бандеролька, раз уж вы разделились. Проникнуть в них, добыть содержимое и сделать все, чтобы оно не попало в руки таким, как эти придурки — Рыжехвост, Дорошенко, Арслан Гирей и прочие Волобуевы.
Сделав паузу, Филателист опять погладил свои знаменитые усы.
— Здесь я уж как-нибудь сам разберусь, — продолжил он. — То, что противников много, иногда играет на руку не только им. Слишком глубоко гнездятся корни ненависти в их сердцах. Пираты ненавидят татар, татары — казаков, казаки презирают горожан, те, в свою очередь, боятся, а значит — ненавидят пиратов. Ты замечал, что в основе ненависти всегда лежит страх? В первую очередь — страх непонятного, чужого. Молится не так — враг. Кожа другого цвета — враг. Говорит на другом языке — архивраг! Нет, эти ребятки каши вместе не сварят. Нервы они нам, конечно, под Джанкоем знатно потрепали, но цитадель взять не смогли. Я так думаю, что за пару деньков челночной дипломатии рассорю я всю эту гопкомпанию к чертовой матери.
Филателист самодовольно хмыкнул, а Пошта подумал: этот может.
— Ты же, брат Пошта, отправляйся туда, куда шел — на Кара-Даг. Самый короткий путь лежит через Коктебель, но будь осторожен, по слухам, там активизировались морские гады, подводные мутанты выбрались на берег и бесчинствуют там. Когда дойдешь до Кара-Дага, найди батискаф, профессор Кайсабек Аланович должен разобраться, как им управлять. И спускайся в бункер, не медли...
— Я все понял, — кивнул Пошта. — Я все знаю. Но у меня сердце кровью обливается при мысли, что я оставлю вас здесь одного, среди врагов.
— Иди-иди, брат, — усмехнулся Филателист. — Я ведь тоже листоноша, а значит, все будет хорошо.
Когда Пошта и Филателист выбрались из кладовки, в коридорах дома культуры (ныне — штаба ополчения) царила нездоровая суета. Конвоиров отчитывал немолодой казак — «как это потеряли? Какой еще к чертям сектант забрал?», публика, жаждущая продолжения спектакля, нервничала, личная охрана пиратского адмирала повздорила с казаками, которые, в свою очередь, задирали татар... Обстановочка была — как открытая бочка с бензином, только спичку кинь.
Вдобавок в зале прибавилось серых балахонов — наверное, адепты Серого Света, теперь уже настоящие, пошли искать пропавшие комплекты униформы.
— Так, — оценил ситуацию Филателист. — Пойду я переговоры переговаривать. А ты давай-ка сматывайся отсюда, пока тебя не разоблачили, сектант липовый. И отряд уведи. А то устроите тут драку — и все переговоры коту под хвост.
— Служу Серому Свету... — пробормотал Пошта и пошел пробираться к своим.
На полпути его схватили сзади за рукав — неагрессивно, но требовательно.
— Стоять, сволочь сектантская!
Пошта обернулся, не поднимая головы. Из-под низко опущенного капюшона видны были только ботинки обидчика.
— Что вам было надо от Филателиста? — спросил назойливый незнакомец.
— Именем Серого Света, — забормотал Пошта, готовясь лягнуть противника в пах.
Но тут с него сорвали капюшон, и Пошта осознал, что стоит нос к носу с братом листоношей по имени Сургуч.
— Пошта? — изумился тот.
— Тише, — прошипел Пошта, натягивая капюшон обратно. — Не шуми, Сургуч.
— Ты что тут делаешь?!
— То же, что и ты, — ответил Пошта. — Выполняю тайную миссию. А ты мне мешаешь.
— Понял, — сказал Сургуч. — Расходимся.
Листоноши синхронно развернулись и пошли в разные стороны: Пошта к своему отряду, а Сургуч (как предположил Пошта) — негласно охранять Филателиста.
— Уходим, — сказал Пошта своим. — Быстро, но тихо.
— А как же переговоры? — осведомился голосом профессора Кайсанбека Алановича один из серых балахонов.
— Без нас разберутся, не маленькие. Нам надо двигаться в Коктебель, а оттуда — в Кара-Даг.
— По морю пойдем? — с надеждой спросил самый маленький балахон, висящий складками на тощей фигуре Кости.
— Нет. Поверху. Через горы.
— Опять! — заныл Костя. — Не хочу в горы, хочу в море.
— Молчать! — чуть повысил голос Пошта. — И идти за мной. Сейчас нам надо выбраться из толпы, никого не убить при этом и не попасться настоящим сектантам на глаза. Поэтому — отряд, за мной тихим шагом марш!
Часть 2.
И ГРЯНУЛ ГРОМ…
Глава 12.
РЕСПУБЛИКА КАЗАНТИП
Озеро Акташское, отмеченное на карте, не просто обмелело — оно перестало существовать. «Мародер» вскарабкался на очередной холм, и взглядам команды предстало странное унылое зрелище. Вода ушла, оставив грязь. Серые наплывы местами бурлили — это на дне били грязевые фонтаны. Воняло сероводородом, ветер казался горячее, чем прежде. Густые испарения бывшего озера туманили воздух, и противоположный берег не просматривался.
— Интересно, здесь есть лес? — пробормотала Бандеролька.
— И мне интересно, — согласился Телеграф. — На нашем запасе мы не просто до Керчи не доедем — к Ленино не вернемся. Еще километр-другой — и все.
— Значит, пойдем пешком. Невеликое расстояние — пятьдесят километров. Листоноша ты или как?! На нас такая миссия возложена, а ты готов остановиться в полушаге от цели, когда Пошта там рискует жизнью!
— Успокойся, Бандеролька, не кипятись. Я разве сказал, что не дойдем? Я сказал, что не доедем. А сейчас мы попробуем в Щелкино добраться.
Вдоль грязевого озера — по левому его берегу, потому что правый был сильно заболочен — они двинулись к городу. Довольно густой вонючий туман по-прежнему заслонял обзор. Леса не было, даже намека на деревья. Даже вездесущая крымская трава, живучая и жесткая, здесь не росла — только серая растрескавшаяся почва под колесами и серая же булькающая грязь внизу.
Места унылее Бандеролька и представить себе не могла.
Внезапно с обеих сторон от «Мародера» показалось море. Бандеролька ойкнула и потянулась за картой.
— Перешеек, — объяснил Телеграф, — он всего-то полтора километра в ширину был до Катастрофы, а сейчас, может, и того меньше.
