Дмитрий Силлов - Закон снайпера

Вновь приземлившийся на гусеницы танк летел к железобетонному ДОТу, а тот нарастал, увеличивался в размерах по мере нашего приближения. Только сейчас я осознал всю грандиозность постройки, возведенной кем-то в самом центре Зоны.

— Видал, во что научники свой лагерь превратили? — сказал Циклоп. — У них бабла просто немеряно. Эх, жаль аномальную защиту израсходовали, теперь…

Циклоп осекся, и я продолжил его мысль.

— Теперь ученые меньше бабла за танк дадут, чем раньше вы с ними договаривались. Так, Циклоп?

Но Циклоп не удостоил меня ответом. Вместо этого в динамике зашуршало и тусклый голос смертельно уставшего человека произнес:

— Зеленый Пес, назовите код. В противном случае будет открыт огонь на поражение.

Где-то я уже это слышал…

Судя по тому, как одновременно повернулись в нашу сторону бронеколпаки на крыше, ученые не шутили.

— Скажи ему 120402, - сказал Циклоп.

Я повторил.

— Зеленый Пес, последнее предупреждение. Назовите код…

— Внешнюю связь включи, Снайпер, — посоветовал Циклоп. — Обидно как-то сдохнуть за триста метров от больших денег. Панель справа сверху, второй тумблер.

Да, ничего не скажешь, Циклоп основательно подготовился к операции. На эту тему мы с ним попозже поговорим. Отдельно.

Я щелкнул тумблером и повторил названную комбинацию цифр.

Толстенные металлические створки, прикрывающие вход в цитадель ученых, начали медленно расползаться в стороны.

И вовремя.

На экране, отображающем заднюю панораму, я увидел выплескивающуюся из-за кромки котлована лавину «всадников». А чуть правее через ту же кромку переваливали тяжелые танки Т-90, без сомнения принадлежащие «Долгу». Однако, сегодня была наша ночь. Вернее, наше утро.

Ворота базы ученых сошлись за кормой нашего танка, отделяя нас от Зоны. Т-010 остановился, лязгнул люк водительского отсека и я услышал, как Циклоп говорит кому-то:

— Ну, здравствуйте, профессор Круглов.

— С удачной операцией вас, Зеленый Пес, — отозвался тот, кого назвали профессором Кругловым.

Глава 4. Закон Монолита

Поскольку представители группировки «Монолит» агрессивно настроены ко всем кланам Зоны, то по единогласному решению Большой Сходки ликвидация «монолитовца» приравнивается к убийству мутанта и не влечет за собой уголовного преследования.

Я сидел на полу, привалившись спиной к холодной стене и смотрел, как жирный паук деловито закатывает в паутину недостаточно шустрого таракана.

Я был счастлив.

Все, что я мог — это двигать глазными яблоками. Остальное тело было сковано действием парализатора. Сейчас я мог наблюдать за пауком и это давало мне шанс хоть какое-то время не смотреть на экран, висящий прямо передо мной. Скосив глаза на голую стену долго смотреть невозможно — начинает ломить виски и появляется боль в глазных яблоках. Смотреть на таких же как я неподвижных полутрупов, сидящих напротив, нет никакого интереса. А так хоть какое-то движение.

Экран мерцал, заполняя мозг белыми вспышками света. Он мерцал всегда. Вне зависимости спишь ты, бодрствуешь или пытаешься изобразить, что спишь. Если долго имитировать сон, то через электроды, прикрепленные к телу, подавался предупредительный разряд. Слабый, но чувствительный. Те, кто не понимал с первого раза, со второго начинали дрыгатся и биться головой об стену, словно кукольные паяцы. Обычно этого хватало. Те, кто пытался сопротивляться дальше, умирали. Это случалось нечасто. На моей памяти такое случилось лишь один раз.

Тогда пришли Служители и всем повернули головы в одну сторону. Так я понял, что не один.

Нас было много в этом длинном помещении, похожем на сегмент гигантской канализации. Человек сто, а может и больше. И перед каждым висел экран, крепежная стойка которого вместе с проводами терялась где-то в темноте потолка. Но в тот день можно было не смотреть на экран. И мы наблюдали, как вдруг задергался молодой парень, сидящий неподалеку от меня у противоположной стены. Дергался он настолько сильно, что его левая рука, неестественным образом изогнувшись в локтевом суставе, вдруг треснула и вывернулась наружу, прорвав рукав обломком кости. Потом из прорех в его робе повалил дым и я увидел, как почернела кисть его руки в том месте, где к ней был прикреплен электрод.

А потом он перестал дергаться и два Служителя, отсоединив от трупа провода, взяли его за ноги и потащили по коридору между нами. Медленно так проволокли, чтобы все видели что бывает с теми, кто не хочет смотреть на экран.

И мы смотрели. Хотя понять то, что показывали на нем, было невозможно. В основном это было чередование картинок и надписей, прочитать которые не представлялось возможным — слишком быстро они исчезали. Картинки также были подобраны абсолютно бессмысленно. Вспышка-какая-то башня-вспышка-просто серый квадрат-вспышка-вспышка-текст-вспышка-лицо ребенка, изуродованное страшной болезнью-вспышка…

Сначала было больно смотреть. Потом невозможно. Потом я привык и уже почти разучился моргать. Даже когда между зубов резко втыкался резиновый загубник, через который в желудок лилась безвкусная жидкость. Или когда Служитель из шланга направлял под меня струю слегка теплой воды, вымывая накопившееся дерьмо.

Мыслей не было. Экран забирал все мысли. Но иногда появлялся паук, которого я фиксировал краем глаза. И тогда я переводил глаза. И был счастлив. До тех пор, пока не начинал чувствовать слабое покалывание от электродов, во множестве закрепленных на моем теле…

Но счастье не бывает вечным.

Я заметил тень на полу и поспешно отвел глаза. Но было поздно. Служитель остановился рядом со мной, потом наклонился, так, что я почувствовал его дыхание на своей щеке. Я понял — он пытается понять, куда это я все время смотрю. Ему понадобилось не меньше минуты чтобы рассмотреть на темной стене тончайшее серебро паутины.

— Неплохое зрение, — хмыкнул Служитель. — Прям снайпер да и только. И мозги покрепче, чем у остальных. Но это дело времени.

В следующее мгновение в стену ударила струя воды, смывая мое единственное счастье. А потом та же струя хлестнула по моим широко открытым глазам, отвыкшим от рефлекса опускания век в случае опасности…

— Очень странный случай. Хотя, если помните, коллега, мы уже сталкивались с похожими.

— Но не настолько. В данном случае эмоцииональный аспект мозговой деятельности отсутствует практически полностью. Такого не бывает даже у животных!

Голоса звучали прямо над моей головой. А я все не мог понять — то ли мои глазные яблоки полопались под напором водяной струи, то ли я просто лежу на полу с закрытыми глазами. Проанализировав ощущения, я пришел к выводу что если глазные впадины не болят, то второй вариант более вероятен. Заряд тока повышенной мощности за имитацию беспомощности получать не хотелось и я открыл глаза.

— Проснулись? Вот и чудненько.

Я был готов к чему угодно, но только не к этому.

— Слишком реальный сон, не правда ли? Готов поклясться, что вы надеялись увидеть совсем другую картину.

И вправду, я был не готов обнаружить себя в уютной комнате с белыми стенами, лежащем на вполне удобной подставке, застеленной чем-то мягким. Из недр памяти выплыло слово «кровать» и я точно знал, что так называется подставка на которой я лежу. Хотя до этого ничего подобного не видел.

На противоположной стене было окно. В окне шевелили кронами зеленые деревья. А над ними расстилалось синее-синее небо без малейшего намека на свинцовые тучи.

Рядом с окном стояло кресло. На кресле, закинув ногу на ногу, сидел человек в оранжевом костюме радиационной защиты. Матовое стекло его шлема не позволяло разглядеть лица, но лицо незнакомца сейчас мало меня интересовало.

Я смотрел на окно и пытался вспомнить, где еще я мог видеть настолько чистое небо.

Голова незнакомца слегка повернулась, отслеживая мой взгляд.

— Простите, что не предупредил вас сразу, — сказал незнакомец. — Это голограмма. Иллюзия для лучшего восстановления душевного равновесия после сеансов интенсивной психокоррекции.

— Вы копались в моих мозгах? — медленно спросил я, преодолевая сухость во рту.

— Да, — просто сказал кто-то у меня над головой. — Но это было необходимо. Для вашей же пользы.

Я резко повернул голову, чуть не вывихнув шею.

Так и есть.

За подголовником моей кровати стоял тип в таком же оранжевом СПП-99, направив на меня дуло короткого автомата.

Я откинулся на подушку и улыбнулся.

— А это для нашей безопасности, — пояснил тип, сидящий в кресле. — В автомате специальные заряды с парализатором. Просто после психооррекции пациенты бывают излишне агрессивны. Но, думаю, вы достаточно благоразумный… хммм… человек, чтобы не превращать мирную беседу в боевик со стрельбой и смирительными рубашками.