Алексей Бессонов - Ночь пляшущей тени

Эрмон нажал на рычажок под потолком, и промокший клаксон издал длинный, хриплый вопль. Почти сразу же за воротами осветились окна небольшой сторожки, затем князь услышал лязг засова: в правой створке ворот распахнулась невысокая калитка, брызнул свет карбидного фонаря.

– Госпожа Кита, – изумленно произнес привратник, на боку которого виднелась старая сабля в деревянных, порядком истертых ножнах, – что ж это вы в такую погоду-то? Хозяйка, понятно, не спит еще, но вы-то что ж…

– Помолчи, Ули, – в голосе женщины звякнули неожиданные для Маттера металлические нотки, – и отпирай, да поживее! Раз я примчалась в такое время – значит, так надо. Шевелись, шевелись!

Бородатый детина с саблей проворчал что-то и нырнул обратно во двор. Снова лязг, какие-то щелчки, и вот ворота, наконец, раскрылись.

– Езжайте прямо к дому, – распорядилась Форар. – Там есть где остановиться.

Дом этот, сложенный из крупных блоков серого камня, был не просто стар – по-видимому, его строили еще в эпоху Династических войн или же сразу после нее. В окнах, конечно, стояли уже современные деревянные рамы, мало похожие на классические бронзовые переплеты, да и черепичную крышу перекладывали не раз, но стены – стены этого грубоватого трехэтажного бастиона повидали многое…

Такие усадьбы не попадались Маттеру уже давно, и сейчас он смотрел на владетельный осколок древности с искренним восхищением.

«Хотел бы я знать, что за род выстроил этакое чудище, – подумал он. – В те времена на Юге осталось не так уж и много семей с приличными средствами, а ведь обошелся он ой как недешево!»

Ян подогнал машину прямиком к тяжелым, черного дерева, дверям главного входа. В окнах первого этажа вспыхнул свет. Маттер неторопливо выбрался на воздух – дождя здесь толком и не было, так, морось, – и глубоко вдохнул влажный воздух. От ворот быстрыми шагами приближалась Кита Форар.

– Здесь нам бояться нечего, – с улыбкой сказала она князю.

Маттер ответил ей вежливым кивком. Над входом вдруг вспыхнул желтый фонарь, а следом за ним раскрылась дверь, и на каменном пороге появилась женская фигура в длинном плотном платье.

Князь Маттер с трудом поверил своим глазам.

Перед ним стояла Элида Ламма. В жизни она оказалась более тонкокостной, чем на снимке. Черты ее лица, несмотря на возраст, сохранили девичью нежность, но в осанке, в движениях плеч уже чувствовался опыт и некоторая властность.

– Кита! – с изумлением произнесла Ламма и, не обращая никакого внимания на князя, обняла подругу. – Что случилось? В такую ночь…

– На меня напали, – с ухмылкой ответила нотариус. – А эти благородные люди спасли меня и привезли сюда, потому как более безопасного места я придумать не смогла.

Госпожа Ламма повернулась, наконец, к князю и смерила его откровенно оценивающим взглядом.

– Эти люди не принадлежат Югу, – довольно резко заметила она, обращаясь к своей подруге. – Но раз уж они помогли тебе избавиться от опасности, то и я в долгу перед ними. Надеюсь, господа не откажутся от ужина и добрых вин? В этом доме для вас найдется все, что нужно в такую ночь, как сегодня.

– Обожди, – с нервным смешком перебила ее Кита. – Ведь ты даже не знаешь, кто перед тобой, а дело тут весьма серьезное. Мой отважный спаситель, – и госпожа нотариус с коротким поклоном указала на Маттера, – владетельный князь и тайный советник. Имя его – Маттер Лоттвиц-Лоер-и-Гасарпаар. Так что, дорогая моя, я советовала бы тебе немного сменить тон. Уж извини, но… так случилось.

На лице Элиды появилось смятение, и Маттер сразу понял отчего: она ошиблась в оценке, а теперь не знала, как ей вести себя. Впрочем, было и что-то еще…

Через мгновение госпожа Ламма взяла себя в руки. Опустив глаза, она изобразила классический поклон, но выпрямилась уже с улыбкой:

– Ваша светлость вольны располагать мною и моим замком по своему усмотрению. Могу я рассчитывать на милость увидеть вас за столом?

Васко и переодетый в чьи-то штаны и камзол Хадден сели ужинать в кухне – Маттер зашел к ним, чтобы убедиться в том, что недостатка в еде и питье они не испытывают, и вернулся вполне удовлетворенный, – а их с Эрмоном ждал стол в трапезной, занимавшей все левое крыло старого дома. Слуг здесь было немного, но действовали они сноровисто, так что все было готово буквально за десять минут.

Хозяйка спустилась к ужину в старинном платье с бриллиантовыми кисточками, которое, однако, сидело на ней идеально, так, будто его пошили совсем недавно и именно по ее фигуре. В ее темных густых волосах посверкивали две тонкие золотые цепочки, образующие собой изящную диадему. Посмотрев на Элиду, Маттер не смог не оценить знание стиля: она выглядела и вела себя именно так, как и положено было даме из старинной южной семьи, принимающей вельможного гостя.

Следом за ней шла и Кита, также переодевшаяся в вечернее платье, но выглядела она, разумеется, намного скромнее. Маттер поклонился, а Эрмон, согласно северной традиции, присел на колено.

– Довольно, господа мои, – тихонько рассмеялась Ламма, – я и так весьма смущена вашим появлением. Подобных гостей этот дом не видел уже очень давно, да и у меня, увы, нет привычки устраивать приемы.

Вин на столе стояло великое множество – очевидно, Элиде достались богатые погреба; а ужин состоял из разогретого в духовке гуся, которого хозяйка предпочла разрезать сама, и множества традиционных южных солений.

Маттера усадили во главе стола, и он тотчас же воспользовался своим правом поднять первый бокал.

– Пью за процветание вашего дома, прелестная дама, – провозгласил он, вспоминая старинные формы приветствия, полагающиеся в таких случаях. – За отвагу и за честь, за успех и за доспех!..

Элида немного покраснела в ответ. Маттер видел, что соблюдение церемониальных норм тысячелетней давности дается ей с некоторым трудом. В этом не было ничего удивительного: хотя она и выросла в старой консервативной семье, образование плюс вся ее дальнейшая жизнь не могли не повлиять на мировосприятие молодой женщины.

«Не спешить, – сказал себе князь. – Только не спешить, иначе разговор у нас не получится, и ищи ее потом снова…»

Слуг в зале не было – это допускалось этикетом и говорило лишь о том, что хозяева желают оказать гостю особое уважение, – поэтому, когда госпожа Ламма положила Маттеру на тарелку аппетитную гусиную ножку, к соленьям он потянулся сам.

Накладывая себе грибочков, Маттер коротко глянул на Киту. В глазах женщины ему почудилась неуверенность и даже какая-то тревога. Маттер тихонько вздохнул и снова взялся за вино – с самой обворожительной улыбкой из всех, на какие он был способен: