Классический Эндшпиль - Владимир Александрович Сухинин
– А что я должна сказать? – гордо вскинула голову Гаринда. – Разве моя личная жизнь вас касается, ваша милость?
– Касается, и однажды она не только коснулась, а пробежала по мне и всей колонии, она разрушила жизнь моего друга.
– Ах вот в чем дело! Бран решил использовать вас, чтобы надавить на меня?
Я почесал подбородок. Эта женщина встала на защиту своего уклада жизни, проявила неуступчивость и должна быть наказана. Ее слабости создают все больше проблем.
– Значит, мы не поняли друг друга, – спокойно произнес я. – И я отстраняю вас, Гаринда, от управления колонией и выступлю по местной сети новостей. За вас временно останется ваш заместитель. Вы лишаетесь титула графини. В пользу короны изымаются выделенные вам участки на планете. Вам остаются ваши капиталы. Вы покинете колонию, так как я не уверен в вашей лояльности. Вы лишаетесь подданства княжества Новороссийского и должны сегодня же убыть на станцию. За этим проследят.
Я уже связался с Генри и попросил организовать мое выступление перед колонистами вживую. Не успела Гаринда ответить, как в зал вошли два офицера службы безопасности и оператор местного канала. Он поставил камеру и посмотрел на меня.
– Я буду говорить с народом, – предупредил его я. – Ты снимешь меня и бывшую госпожу губернатора. Вы готовы?
Гаринда попыталась встать, на ее глазах заблестели слезы, и она воскликнула:
– Простите меня, ваша милость… – Я видел, она не ожидала такого исхода и явно растерялась. Весь ее лоск и независимый блеск в ее глазах исчезли, как дымка сигареты. Теперь передо мной сидела испуганная и подавленная женщина.
– Только не говори, что больше не будешь, – прервал я ее. – Усадите даму, – приказал я офицерам.
Я знал, что по всем силовым и государственным структурам уже прошла информация о снятии Гаринды. Генри действовал быстро и эффективно. У него были все нити событий в руках, и Брыки усердно ему в этом помогали. Вот кто бы стал хорошим губернатором, но он мне нужен был на ином месте. «А может, сделать губернатором Ведьму?» – подумал я и отбросил эту мысль. Лучшая кандидатура – это Вирона, и я послал ей короткий файл.
– Готово, – отвлекая меня от мыслей, доложил оператор. Я кивнул и стал говорить на камеру.
Я говорил минут пять, разъясняя свою позицию, обличил Гаринду в порочащих ее связях, и пока говорил, получил согласие Вироны. Закончил тем, что назначил новым губернатором Вирону Штурбах, и на глазах всей колонии приказал вывести Гаринду из кабинета и через портальную площадку ее и ее любовника отправить на станцию. Это был путь позора, который пришлось пройти женщине, забывшей свой долг жены и опустившей этические нормы колонии ниже плинтуса. При ней любой мог сказать: «Что, Гаринде можно, а мне нельзя?»
Когда начинает рушиться мораль – начинает рушиться и государство, это уроки истории. Появляются разные философские течения, секты. Самые негодные и бесполезные люди, неспособные проявить себя в жизни, хотят занять лучшее место и начинают гнать волну национализма и поднимать как знамя свой язык, на котором они говорят. Все остальные становятся у них «не теми гражданами», они уже второй сорт. Подводят под свои взгляды идеологию. А все начинается с простой распущенности. И этого я допускать не хотел. Я не был ханжой, но блядей терпеть не мог. Не всяких, а неисправимых по жизни и по духу. Бывают люди как бляди, а бывают бляди как люди, так вот последних я понимал – не будь нужды, они бы этим делом не занимались. Но Гаринда была из первой категории. Для нее в первую очередь имели значение запретные удовольствия. За своих любовников она мать родную продаст. Ее ничему не научили прошлые неприятности. И мне пришлось ее убрать.
Эта ситуация заставила меня задуматься, что в управлении колонией много централизации. Без меня никто не смог сместить ее, и все терпели ее поведение, хотя я уже знал, что она разогнала из своего аппарата всех привлекательных женщин и нещадно гнобила тех, кто мог составить ей конкуренцию. Все ждали моего прибытия. Кто эти все? Вирона, Карл, которые должны были следить за процессами? Генри в том числе. Расплата Гаринду застала неожиданно для всех. Она еще не успела дойти до портальной площадки, как я получил известие, что любовник ее покинул.
– Гоните этого прохвоста прочь из колонии, – распорядился я и, дожидаясь Вирону и ее мужа, попросил принести мне пояс-антиграв и кофе.
Уже через двадцать минут пошли первые реакции колонистов. Больше половины из них одобрительно отнеслись к тому, что его милость снял с должности распутную губернаторшу. Особенно радовались замужние женщины: они встали грудью на защиту моих решений. Но были и те, кто поддержал губернатора. Что сказало мне о наличии тенденций расслоения в обществе. Я понимал, что без объединяющей идеологии построить прочное государство нельзя. Это или религиозный фанатизм, или идеология, основанная на успехе. А для этого нужно создать условия, при которых человек мог проявить себя и занять достойное место.
Когда-то я заочно учился в университете Марксизма-ленинизма. В качестве отступления скажу, что я учился там, чтобы не посещать занятия по политической подготовке и не конспектировать труды Леонида Ильича и классиков научного коммунизма. Уж больно это муторное и непонятное дело. Так вот, преподаватель, выпив с нами, с учениками-майорами, расслабился и стал говорить о причинах успехов США.
– Почему это сильная страна? – спросил он и закурил. – Потому что туда уехали протестанты, они хотели свободы и ее получили. А свобода дает человеку возможность найти свое место и процветать. Получив свободу, колонисты стали строить то, что они хотели, и построили. Это идеология «успеха». Страна предоставляет тебе все возможности, чтобы преуспеть. Работай, предпринимай… А когда они построили мощную страну, у них появилась идеология «превосходства». Мы самые могучие и самые правильные, а значит, надо наш образ жизни передать другим. Как? Просто, – ответил он, – силой и влиянием. – Он еще выпил коньячку, затушил сигарету и закончил: – А это начало их
