Кодекс Крови. Книга I - М. Борзых
Мария очаровательно улыбнулась, кокетливо взглянув из-под пушистых ресниц на гостя:
— Мы рады приветствовать Акиро-сан из дома Инари на наших землях. Ваша мудрость может соперничать лишь с красотой вашего дара! Воистину ваше творение — украшение выставки!
Пока Мария Кречет любезничала с нипонцем, Света откровенно скучала. Она разглядывала толпу разряженных в пух и прах придворных и гостей выставки и как-то пропустила, когда Мария отступила в сторону и представила её Акиро Инари.
Но чего уж точно она и не могла пропустить, так это фанатичного блеска, зажегшегося в его глазах.
— О нет, готовых я для тебя сравнений не найду, трехдневный месяц! — сорвалось с его губ, прежде чем в руки Свете перекочевала ветка настоящей цветущей сакуры. В сентябре.
— Благодарю вас, Акиро-сан. Мне лестно, что ваши уста вещают словами великого Басë, — оценила Света одно из хокку великого японского поэта.
— И осенью хочется жить этой бабочке: пьёт торопливо с хризантемы росу, — продолжил осыпать нипонец Свету поэтическими комплиментами, непривычными слуху этих мест.
Лекарку начало смущать столь пристальное внимание. Когда-то отец был на обучении в стране восходящего солнца и потом поведал, что у нипонцев есть тайная страсть к светловолосым и светлоглазым женщинам. Они чрезвычайно ценятся в имперских гаремах.
Света не вчера родилась, а с даром лекарки ещё и чувствовала лёгкое возбуждение Акиро Инари, прикрытое поэзией и показным восхищением. Поэтому ей пришлось напрячь память и вспомнить, что-то подходящее для ответа нипонцу, что-то нейтральное, но вежливо отвлекающее от себя внимание. Тот же Басë и вспомнился:
— О, сколько их на полях! Но каждый цветёт по-своему — в этом высший подвиг цветка!
Акиро склонился в поклоне, признав за Светой куртуазность ответа и вновь перевёл своё внимание на принцессу:
— Ваше Императорское Высочество, могу ли я стать счастливейшим из смертных и осмелиться предложить свою компанию для дальнейшего осмотра выставки?
Мария, может, и отказала бы, да только в Японской империи с родовыми регалиями всё было несколько сложнее. Тот же Акира принадлежал к роду Инари, берущему начало от сына одного из императоров, а потому фактически мог считаться кем-то наравне Светлейшего Князя или дальнего члена императорской семьи. Отказ на пустячную просьбу мог быть воспринят как оскорбление и пренебрежение венценосной семьёй соседней монархии, потому принцесса с достоинством приняла предложение и далее проследовала в компании нипонца.
Выглядело это продвижение красиво, что не говори. Впереди перед парой императорской крови вилась дорожка из цветов сакуры, простирались пруды с цветами лотосов с бамбуковыми лесами по краям. Теперь всё внимание было приковано к этой необычной паре. Света скромно следовала за ними. Акиро контролировал дар ровно настолько, чтобы девушка шла по тем же красотам, что и они, но сказка растворялась в туман, стоило шлейфу лекарки пересечь границу иллюзии.
Опасную игру затеял нипонец, столь демонстративно приравнивая дочь лекаря к особам имперской крови. Однако в одном из последних павильонов вся процессия замерла, потрясённая открывшимся зрелищем. Нипонская иллюзия меркла по сравнению с творением неизвестного иллюзиониста.
Посреди пещеры, мерцающей друзами драгоценных камней, срывался с высоты водопад с радужными рыбками. Переливы воды и света наполняли сказочный грот жемчужинами цвета и алмазными брызгами. Звенящую восторженную тишину нарушил лишь плеск воды, когда две полуобнаженные красавицы-русалки резвились в озерце у основания водопада.
Послышались возгласы восторга и отчётливый скрип зубов раздосадованного нипонца.
Русалки нырнули, и в следующее мгновение выплыли с полуобнаженным темноволосым царём подводного мира Тритоном. Света с удивлением узнала в Тритоне Винограда-Комара. Парень держал в руках ларец, накрытый магическим куполом, под которым всеми цветами радуги переливалась роза. Было в ней что-то притягивающее взгляд.
Тройка сказочных существ направлялась навстречу Марии и Акиро. Но принцесса никогда не снискала бы славу сумасбродки, если бы не её истинный характер бестии. Оставив Акиро в одиночестве, она шагнула на край озера и с удивлением увидела, как подол её платья намокает. Иллюзия была вещественна!
Следующие события так сплелись в один клубок, что Света не смогла бы воспроизвести, что и за чем произошло.
Мария, плюнув на все правила приличия, оттолкнулась от берега и нырнула в волшебное озеро. Со всех сторон к одной из русалок рванули серебряные иглы, намереваясь превратить её в подушечку для иголок.
Принцесса со смехом вынырнула перед русалкой, закрывая её своим телом, и в то же мгновение от Тритона выстрелили в разные стороны гибкие кроваво-красные лозы. Одна часть их оплела в защитный кокон принцессу и русалок, а вот вторая разлетелась в толпу, собирая свою кровавую жатву. Спустя секунду люди в панике бросились врассыпную.
Стоять остались лишь Тритон, убийцы, проткнутые его лозами насквозь, и Акиро, покрытый прозрачным щитом, сквозь который пробивался десяток хищных лоз. Щит истончался, по лицу нипонца тёк пот, носом пошла кровь. А лозы, словно присоски, продолжали пробираться к своей жертве.
Света в ужасе смотрела на технику, объединившую в себе два божественных тотема, когда за спиной раздалось:
— Именем Императора приказываю прекратить!
Глава 17
Граф Орлов в задумчивости вертел в руках перьевую ручку. Только что его кабинет покинул специалист по проклятиям, до этого вызванный Крысиным в Хмарево.
У парня были интересные результаты. Три жертвоприношения на одной территории за десять дней. Первое и второе совпало по дате с совершеннолетием Комарина, следы и жертв не отследить, лишь остаточные возмущения, что неудивительно, ибо всё снесло взрывом. А вот третье, самое свежее, делал сильный маг. К эпицентру пробраться не удалось, не пустили слуги Комарина, что косвенно доказывает, что парень не просто жив, но и активно занимается делами рода.
В пользу этой версии играет ещё и два чека, выписанных после подтверждения показаний менталистами. Один чек ушёл в Воробьёвские ватаги извозчику, который отвозил молодого барина из публичного дома с девушкой через плечо. Но там следы затерялись в городе. А ещё один довёз парня с вокзала в Воробьёвские ватаги. В обоих случаях извозчики видели родовой перстень с комаром.
Возвращаясь к выкладкам специалиста по проклятиям, особенно интересны были прогнозы по цепи событий, запущенных этими жертвоприношениями. Консервация и изгнание захватчиков со своих земель путём божественного вмешательства — это не шутки. Орлов сам был патриархом рода, но с Богом-покровителем общался редко. Тот не любил проявлять себя, считая, что достаточно показал себя в прошлом.
Выйти на такой уровень взаимодействия с Богом, чтобы он сам вмешался в человеческие дела — дорогого стоит.
А ещё до этого он выслушал доклад одного из командиров «орлов» по ситуации на землях Комариных. Что интересно, орловцы никак не страдали от проклятия, а вот Прокрысины…
Это наводило на здравые мысли. Не сходились только сроки. Аркадий Иванович работал его личным секретарем более двадцати пяти лет, а покушения шли последние десять. Подозревать подчинённого не хотелось, но слова Комарина про предательство короны и императора глубоко засели в голове Орлова. Этак, ради собственной выгоды можно и Родину продать, а не только один провинциальный род извести.
Набрав короткий номер мобилета, граф Орлов вызвал к себе незаметного, но незаменимого человека. Спустя пол минуты в дверь кабинета постучали:
— Вызывали, Данила Андреевич? — поинтересовалась главная «тень» Империи.
— Вызывал, — кивнул министр обороны, указывая на стул возле своего рабочего стола. — Есть у меня к вам просьба… Внутриведомственного характера. Контрразведку не хочу подключать.
— Слушаю. Но вы же знаете мои методы… — открестилась «тень» от любых последствий своей «работы».
— Знаю. Официально доказательств нет, — Орлов сжал перьевую ручку с такой силой, что она рассыпалась на множество частей. — Но я должен быть уверен.
* * *
Выставка удалась на славу. Имперская служба безопасности появилась очень невовремя. Ещё немного, и дела даже не было бы. Трон получил бы покушенца на принцессу и возможность выторговать какие-нибудь политические плюшки у азиатов, а Тэймэй была бы обязана мне не только жизнью, но и положением. Но, как говорится: «Закатайте-ка хоботок, батенька, имеем то, что имеем!» Веселье только
