Цитадель один - Алексей Гулин
В кои-то веки Безымянный растерялся, не ожидая от меня такого напора.
— Возможно, ты прав, — с запинкой произнес он. — Я поставлю вопрос об этом в Совете и сам выскажусь за созыв специальной конференции. А сейчас, если уж ты взял на себя смелость управлять политикой Цитаделей, я вынужден слегка подкорректировать твою программу обучения. До конца недели ты от всех занятий освобожден. Я сам прочитаю тебе несколько лекций о внутренней политике Слуг. Это, я думаю, пойдет тебе на пользу. Пока, иди рассуждай дальше о судьбах мира. А я быстро раскидаю все текущие дела, чтобы три дня мог посвятить твоему просвещению.
Я кивнул и вышел, улыбаясь про себя: неужели, я действительно смог в первый раз победить Безымянного?
Разговаривать с Безымянным, может, не всегда приятно, но всегда интересно. А теперь он рассказал о том, о чем я и догадываться не мог. О существовании Совета Земля не знала. Все считали, что решения принимаются пришельцами, а Слуги просто выполняют их, ну, может быть, немного подсказывают. Реальность же состояла в том, что чуждые нам по разуму жуки просто не могли хоть как-то управлять людьми. Если это была дезинформация, то я просто не мог представить, как можно такую дезинформацию подготовить. В конце концов, я сам общался с жуками и знал, что из себя представляют даже высшие касты. Вариант, что Безымянный и подобные ему потихоньку направляются жуками, сами того не подозревая, можно было отбросить сразу: полуколлективный разум не может быть способным на хитрость и коварство. Поэтому о том, что существует некий орган для принятия решений, я догадался давно. А упомянутое несколько раз слово «Совет» укрепило меня в мысли, что мои догадки верны. Но знать о том, что происходит в Совете, я не мог. А Совет вовсе не был монолитным и однородным.
— Фактически, в Совете сложились две крупные фракции. Условно их можно назвать «русско-индусская» и «американо-японская». В большинстве случае, мы занимаем противоположные позиции. Наши фракции по численности примерно равны и составляют каждая чуть больше трети от общей численности Совета. А так как решение принимаются большинством голосов, велика роль остальных членов Совета: европейцев, азиатов и латиноамериканцев. Нет, конечно среди них тоже есть свои предпочтения, но они не всегда строго следуют им.
— А с чем связан такой процентный состав членов Совета? — поинтересовался я.
— Он примерно отражает первоначальный состав нашей группы, но знать древнюю историю тебе бесполезно. Гораздо полезнее знать, чем Совет занимается сейчас. Кто знает, может лет через двадцать — тридцать и ты попадешь туда?
— Знания лишними никогда не бывают, — я пробовал убедить Безымянного, что знать историю их первоначального взаимодействия с жуками мне необходимо. Увы, он просто отмахнулся от меня и продолжил рассказ о текущих делах, обсуждаемых в Совете.
Во время одной из передышек, когда Безымянный пил свой непременный сок, я спросил его:
— Меня интересует судьба бывших руководителей планеты. Что с ними сейчас?
— Смотря с какими, — лаконично ответил он, ставя бокал на стол. Он смотрел на меня, как обычно, дожидаясь нового вопроса.
— Например, с руководством ООН?
— Понятия не имею. Мы просто выставили их вон из здания — и все. Влияние у них чисто символическое, опасности они не представляли никакой. Возиться с ними было неохота никому, и мы просто не обращали внимания на их существование: других проблем хватало.
— А кто-нибудь из правителей стран пострадал?
— Руководство США почти в полном составе угодило в тюрьму за активное сопротивление нам. Те, кто выжил, конечно. Разумеется, истинные владыки Америки к нам приспособились — они и раньше-то могли приспосабливаться к чему угодно, даже к экономическим кризисам, вывозя реальное производство в Китай и выбрасывая на улицу своих же соотечественников. Но вот выборные и прочие «публичные политики», все эти сенаторы, конгрессмены, губернаторы, министры во главе с президентом и вице-президентом… Да, эти сопротивлялись. Кое-кто лично пошел воевать. Конечно, мы вовсю старались минимизировать потери, но бой есть бой, — он сокрушенно покачал головой. — Ложный патриотизм — вещь крайне опасная.
— А с нашим руководством что?
— С Российским, что ли? Тут было все в порядке. Мы с ними договорились без особых проблем. Кое-кто из Думы поартачился, но недолго. Для большинства хватило обещания не преследовать их за то, что они делали раньше. Ну, и финансовая амнистия помогла. Если бы везде были такие вменяемые правители, нам было бы гораздо легче. И может, Атланта бы не случилась.
— И все-таки это неправильно. Теперь я знаю, кто Вы, а кто жуки, на самом деле. Но тогда все было понятно: вот инопланетные захватчики, а вот — законно выбранная власть, которая должна защищать свое государство. А тут сдались, выторговали себе безопасность и сбежали с деньгами.
— А, по-твоему, было бы лучше, если бы мы покрошили десяток-другой дивизий? И так головной боли с несколькими подразделениями нам хватило. — Безымянный откинулся на спинку кресла, насмешливо глядя прямо на меня. — Я согласен, некоторых из них в приличные дома пускать нельзя, но это же не основание, чтобы не договариваться с ними. Вымыл после этого всего руки, продезинфицировал рацию — и готово. Если уж так брезглив — прими душ. Как говорил один персонаж, если у тебя есть навоз — сделай из него удобрение. Можно получить пользу от любого человека, от хорошего, от плохого… Нередко дурные качества ведут к хорошему, а положительные — к плохому.
— А справедливость?
— Справедливость — понятие сугубо относительное, также как и добро, и истина. Ну о какой абстрактной справедливости можно говорить в данном случае? Мы сохранили массу жизней, а это — дороже всего. Подумай сам, как они бы защищались и сколько человек послали бы умирать за себя, за свои капиталы!
— То есть, — сыронизировал я, — главное, чтобы со мной было удобно договариваться. Ну, а если я там какой вор или убийца — это второй вопрос. Подумаешь, грабил, насиловал… Теперь-то сижу тихо: договорились со мной!
Безымянный поморщился.
— С этими людьми нельзя поступать, как примитивными племенами. Они ясно понимают свою выгоду, они могут тщательно рассчитывать свои действия — без оглядки на условности. У них до сих пор остаются сильные рычаги влияния. Глобализация, понимаешь ли. Все настоящие руководители Земли довольно тесно связаны друг с другом. Разом уничтожить их мы не могли — это парализовало бы всю земную
