Колючие воины - Петр Петрович Савченко
– Да! Эта информация, конечно, не для широкого пользования, но, скажу не без гордости, для гребня будет честью, что топор твоего отца будет находиться в нашем расположении, – он вернул топор Гигу.
Гиг, взволнованный такими новостями, принял топор назад.
– Береги его. И не посрами честь своего отца, – высказал дежурный и, встав с места, вытянувшись по стойке «смирно», отдал воинское приветствие.
Сердце Гига застучало сильнее, он залился краской, и в этот момент на топоре зажглась плазменная кромка. Гиг, увидев это, крепче сжал топор в лапах.
– Понятно, – протянул дежурный, расслабившись, – всё на биометрии работает, просто класс. Где-то считыватель твоего ДНК, он позволяет зажечь её. Ты аккуратней с ним, оружие очень сильное.
– Я видел, как отец проломил волку голову вместе со шлемом до плеч.
– Вот это да! Мощное оружие, – теперь очередь удивляться была Райна, – а где сейчас твой отец?
– Его убили, – с грустью произнёс Гиг.
– Блин, я не знал. Извини.
– Да ничего. В этом виноваты только волки. Они мне заплатят за смерть отца и Аквара, – Гиг крепче сжал рукоять топора.
– Верю тебе. А сейчас пойдём отужинаем. Сегодня макароны дают.
Ужин Гигу понравился, он ничем не отличался от того, что давали в учебном корпусе, но всё равно было вкусно. После ужина они с Райном вернулись в расположение.
***
– Дежурный Райн слушает, – услышал Гиг сквозь сон, среди ночи его разбудил сигнал с пульта дежурного, – принял. Принял. Есть. Принял. Эй, Гиг, поднимайся, зреет работёнка. Гребень возвращается.
Уставшие, перепачканные копотью, некоторые с перебинтованными лапами и головами, ежи ввалились в расположение гребня и как указывает устав, первым делом, приступали к чистке и сдаче оружия в оружейную комнату. После, шли кто в ванные отсеки с песком, а кто в форме, не раздеваясь, заваливались на кровати и вырубались без задних лап. С Гигом поздоровались ежи из его иглы со словами «Рады видеть», и на этом всё закончилось. На Гига больше никто не смотрел и не обращал внимание. Но ему не приходилось скучать, с возвращением гребня служба закипела полным ходом. Столько Гиг не двигался, наверное, даже в учебном корпусе.
– Сходи туда… Включи то… Отнеси донесение туда… Доложи… Расскажи… Уйди, не мешай…
Гребень успокоился спустя три часа, посапывая и похрапывая на своих кроватях. Какое-то время ещё ходили командиры, всё так же отдавая Гигу разные распоряжения, но в конце концов и они убыли на отдых. Дежурный Райн в последний раз отправил Гига на камбуз с поручением о позднем приёме пищи подразделением и разрешил ему отдохнуть. Гребень продолжал спать мертвецким сном, когда пробил полдень, а потом и вечерние шесть часов.
Весь следующий день прошёл в безмятежности и лени. Каждый ёж гребня был предоставлен самому себе. Ежи занимались своими делами, выбрав занятия себе по душе. Спортивный отсек, стрельбище, оружейная комната, камбуз и, конечно же, банальное валяние на кровати. Разрешалось делать всё и вся, ну, конечно же, не переступая рамок устава и законов. Ежи снимали напряжение как умели и могли, не обходилось и без психолога. Боевые действия есть боевые действия, никто не застрахован, что не слетит с катушек. Сильное психологическое напряжение, стресс для организма в течение двадцати, сорока, а то и шестидесяти часов. От высадки на планету до стыковки десантного бота к космическому кораблю огневой поддержки – всё это сказывалось на психологическом состоянии ежей. Не редкостью были случаи, когда ежи впадали в такую психологическую западню, что не могли выйти из неё после боя даже через неделю. Таких ежей списывали со службы, и они постоянно находились под наблюдением психологов. И поэтому отдыхать давали по полной, кто-то изматывал себя физическими тренировками в спортзале, чтобы потом заснуть мертвецким сном, кто-то накачивался горячительными напитками или отдыхал в обществе противоположного пола, кто-то читал книги, но всё для того, чтобы спать мертвецким сном.
Очень редко боевые рейды были подряд один за другим. Несмотря на постоянные боевые действия, командование давало отдыхать спецподразделениям минимум три дня. Вот и сейчас гребень занимался кто во что горазд, а Гиг был предоставлен дежурному Райну, который по-прежнему оставался на посту. Его сменят, когда гребень будет готовиться к очередной операции, и его место займет легкораненый ёж или любой другой назначенный, а Райн уйдёт на вылазку.
Задач у Гига было много, но самая главная – не мешать восстанавливаться бойцам. Это было чертовски сложно, его распирало любопытство и желание узнать, как всё было и что его ожидает. Но приказ есть приказ. Он терпел и был вознаграждён: байки, рассказы и всевозможные ситуации полились к концу второго дня отдыха, а третий день напомнил Гигу улей диких пчёл. Гребень шумел и взрывался смехом после очередной байки, то там, то сям вспыхивая шуточными потасовками. И это поощрялось офицерами гребня, потому что это первый признак того, что ежи отдохнули и приходят в норму.
– …и вот мы идём в сцепке с Дрондом. Я ему в эфир, – рассказывал широкоплечий Шрох, – целей не обнаружено, двигаюсь на юго-запад, к точке шесть. А он мне: «Шрох, не могу двинуться, нужна твоя помощь». У меня паника. Думаю, всё, конец! Бронник на полную, автомат в лапы и вперёд к нему.
– Если ты продолжишь, – в разговор вступил ничуть не уступающий в плечах Шроху Дронд, – я тебе переломаю все иглы, ёж.
– Я бегу, – с улыбкой продолжает Шрох, – сердце в пятках. Думаю, уже боевой надо вкалывать, а то не успею. Выбегаю, значит, к нему…
– Умолкни, Шрох, будь ты неладен! – проревел Дронд.
– Выбегаю, значит, – все ежи вокруг Шроха так же широко улыбались, уже ожидая смешную развязку, – а у ежаря с мордой что-то не то. Думаю, всё, ему полный конец, в спину боевой нож воткнули…
– Шрох, замолчи! – Дронд приближался к нему, разминая крепкие лапы.
– «Что с тобой, друг?», спрашиваю его. А он знаете, знаете, что говорит? – Дронд кинулся на него, но Шрох увернулся и выпалил: – «Постой рядом, живот прихватило, мне надо по большому сходить».
Раздался общий смех. Смеялись все, хотя зная, что это не так смешно в боевой обстановке. А вот вспоминали об этом всегда со смехом. Дронд ещё раз кинулся на Шроха, не беспокоясь, что его опозорили или высмеяли, а больше для проформы. В этот раз Шроху не удалось увернуться, и он был повален на рядом стоящую кровать. У неё под весом двух огромных ежей подломились ножки, и те рухнули на пол, вызвав при этом очередную волну смеха. Померившись силой в
