Свиток 4. Перевернуть мир - Егор Дмитриевич Чекрыгин
Зато наши, разозленные его побегом, получив столь зримое доказательство тому, как жестоко пленник наказан, перестали бросать на него неодобрительные и, я бы даже сказал, кровожадные взгляды. Ради такого даже пары бронзовых прутов, что эту колодку запирают, не жалко. (Веревки пленник бы перерезал. Благо камней в степи полно, и сделать каменный резачок проблем бы не составило).
А в остальном, ни в чем мужичку отказа не было. Кормили как на убой, новую одежду выдали, в свободе… почти не ограничивали. …Да я даже мальчишкам нашим, которые поначалу захотели было над пленным поглумиться, таких люлей накатал, что впредь они с ним общались исключительно вежливо и почтительно.
…А в результате всех моих благодеяний — по мужику будто телегой проехали.
— …А почему, кстати, не ушел в степь — помирать? — Осторожно спросил я его. И не из-за праздного любопытства, а потому что от этого зависело качество нашего дальнейшего сотрудничества и степень доверия, оказываемого пленнику. …Ведь, в принципе-то, для местных это был вполне нормальный и приемлемый способ ухода от невыносимых трудностей жизни. Благо уходишь ты не в унылую пустоту, а в теплые объятья любящих предков, чтобы из загробного мира помогать своим потомкам. Так что ничего позорного в таком поступке нет. …По крайней мере, у наших. Может у аиотееков все по-другому, и имеется какой-то серьезный религиозный запрет на эвтаназию?
— …Интересно. — Недовольно буркнул Эуотоосик, явно стыдясь своих слов. — То что у вас тут происходит… Никогда еще такого не было. Хочу понять!
…Дальше я эту тему муссировать не стал. И так понятно, любопытство исследователя вошло в резкий диссонанс с представлениями о Чести рыцаря-оуоо, и это сильно отразилось как на внешности, так и на внутреннем состоянии Эуотоосика. И похоже, если я рассчитываю на дальнейшее сотрудничество, надо срочно «подкармливать» первого и тихонечко заметать под половичок второго.
— …Ну и что ты думаешь о нас? — Спросил я его. — Как тебе построенная нами плотина?
— Плотина? — Как будто даже с недоумением переспросил Эуотоосик и, пожав плечами, ответил. — …Как плотина. Я к ним никогда особо не приглядывался, это забота «речных червей». …А вот то, что ты делаешь с людьми…
— Вот тут ты сильно не прав, дружище Эуотоосик. — Попытался я втянуть его в научный спор. — Чтобы сделать такую плотину, нужно очень много знаний и умений. Необходимо постигнуть многие законы этого мира и научиться ими пользоваться. А люди, что люди? Они люди везде!
— А вот не скажи! — Поддался на мою военную хитрость Эуотоосик. — Мы, аиотееки, тоже так делаем. В смысле, объединяем покоренные нами народы. И ты сильно удивишься, но в Храме я узнал, что многие из тех, кто сейчас считает себя аиотееком, раньше были нашими врагами! — Он самодовольно посмотрел на меня, видимо рассчитывая увидеть своего собеседника пораженным до глубины души этим удивительным фактом.
— …Вероятно это те, кто сейчас служит в оикия, а в мирное время, как Асииаак, пашет землю и пасет для вас скот? — Высказал я догадку. И по изменившемуся взгляду собеседника понял, что угадал. — Тут есть одна маленькая закавыка. — Мерзко улыбнувшись, продолжил я. — Они забыли о том кем были и считают себя аиотееками, только пока вы сильны. Стоит вам, оуоо, чуточку дать слабину — и все эти оикия, «речные черви» и прочие-прочие сразу вспомнят все свои обиды и побегут к вашим врагам проситься под их руку. …Поверь мне, так и будет!
— …Потому ты делаешь Так? Связываешь всех узами родства, в надежде что это соединит вас навечно? А ты не боишься, что Кровь и Мана Сильных смешается с кровью и маной слабых племен, и вы ослабеете?
— Нет, не боюсь. Сильные будут подавать пример. И дети слабых захотят стать Сильными.
…К тому же сила бывает разной. Хорошо уметь пахать землю, разбираться в животных или делать вещи, …да даже песни петь — это тоже сила. Но эта сила может проявить себя, только находясь под защитой Силы Оружия.
Я хочу, чтобы в племени Ирокезов каждый смог жить и приносить пользу племени той силой, которой наделили его духи. Так — Сила племени будет прирастать и за счет Сильных, и за счет слабых.
— …А потом слабые, став сильными, заберут себе Власть! — Закончил за меня Эуотоосик. — Ты об этом не думал?
— Но ведь все мы будем родней. А разве среди родни не принято, чтобы Власть была у Сильного? — демонстративно удивился я. — И разве не принято у Сильных помогать слабой родне?
Эуотоосик надолго задумался. Чувствовалось, что он изголодался по интеллектуальному общения, и наша беседа была ему в кайф.
— …Может быть это у вас и сработает. — Задумчиво проговорил он. — Ты не похож на глупого и наивного мальчишку. Но я чувствую во всем этом какую-то ошибку …Уж очень вы все разные, по-разному добываете свою еду и даже говорите по-разному. Так что, у вас неизбежно появятся те, кто считает «своими» прибрежников, или степняков, или горцев, и они начнут помогать своим за счет чужих. Начнутся разногласия и дрязги. И все, что ты затеял, развалится, как ком сухой земли.
Чтобы объединить такие разные народы, над ними должна стоять Сила, способная заставить всех себе подчиняться, иначе ничего из этого не выйдет.
— Это сила нашего Закона! — Самоуверенно заявил я. — Закона, единого для всех.
— И для тебя, твоего сына и для детей тех чужаков, которым ты позволил жить тут из милости? …Ведь ты, вроде как, собирался разрешить им становиться ирокезами? — Эуотоосик явно считал что уел меня.
— Да. Закон будет един для всех! — Твердо сказал я, истинно веря в то, что говорю. — Правда хитрый голосок в моей голове сразу напомнил насчет «Строгости российских законов, компенсирующейся необязательностью их исполнения». Но я сделал вид что не услышал.
— …Это будет очень-очень странно, — чуть насмешливо ответил Эуотоосик. — И я хотел бы посмотреть, как твой сын будет подчиняться сыну какого-нибудь чужака, а ты будешь говорить, что «это хорошо»… — и вдруг резко поменял тему. — Так что ты хочешь узнать у меня о Аиотееках, которые возвращаются обратно?
— А разве я могу надеяться,
